Валентин Овечкин - Том 2
Федосья. Мы не худа ей желали, а добра. Как бы нам хотелось, чтоб она могла по-прежнему, с чистой совестью, от каждого человека требовать: «Почему ты не работаешь так, как я?» Да мы бы первые на ее звездочку порадовались!.. Простая женщина, весь ее род — мужики простые. А чего достигла? В Кремле была! Мы смотрим на нее и думаем: наша плоть, и мы такие, всё сможем! Ее удача — и нам радость. А как ошибется она, не то говорит, не то делает — это нам нож в сердце!..
Силкин. А ведь — дорогой человек! Талант!
Федосья. Что говорить!..
Тимошин. Только некому у вас этот талант держать в руках.
Федосья. Вам с горы виднее, кто кого у нас прибрал к рукам.
Тимошин. Придется начинать с головы, с председателя. (Испытующе смотрит на Федосью.) Нам нужны в руководстве колхозов не оборотистые мужички, а воспитатели народа, широкой души люди.
Федосья подошла к окну, посмотрела.
Не уехала?
Федосья. Нет, ждет… Что нам деляночки, Денис Григорьич. Показательными гектарами народ не накормишь. И вам бы надо как-то иначе руководить. Довольно одним звеном звенеть!.. Война кончилась, люди должны почувствовать, что мирная жизнь наступила. Много хлеба надо, чтоб досыта всех и в городах накормить, и чтоб сами колхозники богато зажили. Нам на тысячах гектаров нужно брать то, что Настя на своих делянках берет!
Тимошин. Верно говоришь, Федосья Андреевна. Именно это и нужно нам!.. Ну, поезжайте домой. Займемся вашим колхозом. Поправим дело! Подумаем и о Шаврове… Жизнь — штука беспощадная, идет и идет вперед, как колонна на марше, не останавливаясь из-за одного-двух отставших… До свиданья! (Пожимает руки Федосье и девушкам.) Спасибо за науку. Письмо ваше — правильное.
Федосья. До свиданья, Денис Григорьич! Ждем в гости!
Фрося. Приезжайте, Денис Григорьич!
Федосья и девушки, попрощавшись со всеми, уходят.
Тимошин. Ну?.. Маленькая картинка для выяснения больших вопросов… Чего загрустил, Василий Павлович? Жалко Настю? А народ-то какой!
Силкин. Одну Настю потеряли — десять взамен ее нашли!
Черных. Потеряли Настю?..
Тимошин. Погоди, не торопись ее терять! Если потеряем ее, то и нам с тобой надо подавать в отставку. Для чего мы здесь сидим? Бумажки только писать или таких людей находить, поднимать? Находить, а не терять!..
Силкин. Ох, и женщина! Огонь с перцем! Но как она землю любит, как работает! Были и раньше в деревнях вот такие хлеборобы, у которых урожай всегда раза в три больше, чем у других. Колдунами их называли. А по-моему, просто талант.
Тимошин. Затвердил: талант, талант!.. Талант — это обязанность, Лука Демьяныч! Не помню, чьи слова. Настоящий талант тот, который сам творит и другим дорогу дает. Радуется, когда видит рядом с собой новые таланты. Не завидует, не боится, что его славу, может, затмят.
Черных. Зависти у нее нет, Денис Григорьич. Не думаю, чтобы она сознательно людей обижала. Просто очень она натерпелась в свое время в колхозе от таких, которым в коммунизм не к спеху.
Тимошин. Может быть, может быть… (К Силкину.) Да не крути ты шнур! Ну что за человек, что за привычка! Придет, сядет и крутит его, крутит. Опять у меня телефон заикается! Три шнура уже перекрутил! Вот — самородок!
Силкин. Засёк! Теперь так и будет меня звать!..
Тимошин распахивает широкую двустворчатую дверь на веранду. Ветра нет. Все вышли на веранду.
Тимошин. Утихла буря. А ты на восемнадцать дней пророчил. Погодка какая чудесная!
Силкин. Хорошая осень стоит. Сухо, тепло. Много зяби напашем.
Тимошин. Люблю осень, время плодов, зрелых мыслей, новых планов… Поезжай к ней, Василий Павлович. Сегодня же поезжай.
Черных. Сейчас заеду в МТС, там у меня еще дело есть. А вечером — к ним в колхоз.
Тимошин. Поезжай. Нельзя ее теперь оставлять одну. Помоги ей понять все.
Занавес.
Действие третье
Дом Насти. Вечерние сумерки. Настя, вернувшись из района, лежит, не зажигая огня, накрывшись шалью, на диване в прихожей. Столик, за которым сидела Люба, отодвинут к стене. Посреди комнаты валяется стул.
Стук в дверь. Входит Черных.
Черных. Можно войти?
Настя, чуть пошевелившись, что-то невнятно отвечает ему.
Темно… Кто-то будто есть. Хозяйка дома?
Настя. Дома.
Черных (подходит). Здравствуй еще раз. Чего лежишь? Захворала?
Настя. Нет…
Черных. С вечера спать легла… Свет зажечь? (Находит выключатель. На секунду комната освещается.)
Настя. Не надо…
Черных (гасит свет, поднимает стул, садится). А я к вам в колхоз приехал.
Настя. Правление — рядом.
Черных. Знаю я, где ваше правление. Там никого нет… Давно вернулась? Ты сразу из райкома домой поехала?
Настя. Да… (Помолчала). А Шаврова хата — напротив, за колодцем.
Черных (удивленно). Гонишь? Не вовремя зашел?
Настя. Устала я сегодня. Люди, люди, разговоры…
Черных. Хорошо, я уйду. (Встает.) А может, ты обиделась на меня, что не заступился в райкоме?
Настя. Кто я вам такая, чтоб за меня заступаться. И не ждала от вас защиты. Сама себе защита.
Черных (немного смущенно). Не ждала? Ну, конечно… (Делает шаг к двери.)
Настя приподнимается.
Настя. Чего мне так холодно?.. Что там на дворе?
Черных. На дворе тепло.
Настя. А меня знобит.
Черных. Перенервничала.
Настя. Ну, мои нервы ко всему привычны… Что это вы за кличку мне придумали: «вечный передовик»?
Черных. А… Я не в насмешку сказал. (Садится.) Неужели тебе нравится, что другие из года в год отстают?
Настя. Я не возражаю — пусть обгоняют.
Черных. Опять не то говоришь! Помоги другим с тобою поравняться, а сама — дальше вперед, если не хочешь потерять славы. Больше жизни было бы! Больше тебе беспокойства!
Настя (усмехнувшись). Вот чего вы мне желаете.
Черных. Самого лучшего!.. А разве от того, что ты успокоилась — легче тебе?
Настя. Успокоилась?..
Черных. Вожаком была ты, Настя, за то и любили тебя… Что ты сказала, помнишь, в ту ночь, когда я пришел: с кем строить?..
Настя. Я не про всех сказала — про наш колхоз.
Черных. Чем же ваш колхоз хуже других?
Настя. Не знаю… Может, я сама хуже стала… Я ли не хотела хорошей жизни всем на свете?..
Черных (оглядел комнату). Одна живешь? Никого больше нет у тебя?
Настя. Одна… Сестренка была со мною в эвакуации, на Урале, — замуж вышла там… Ох, война! Верите, Василий Павлович, за войну и за эти годы, чувствую, будто на двадцать лет постарела.
Черных. Еще бы! Что пережили…
Настя. Устала я. И поддержки нет.
Черных. Ну, это неправда! Сегодня тебе хотели от души помочь. Зачем убежала? Куда? В пустую хату. Стены тебе помогут здесь?
Настя. Стены… Насмотрюсь еще на них за зиму… Пока работы в поле — редко бываю дома. А вот зима придет, холодная, снег белый, вьюги…
Черных. Устала?.. Мы в первых рядах идем. И слава нам, и тяжесть — все на наши плечи… Но так уж мы привыкли строить, что без этого жить не можем.
Настя. Это верно, не можем… Может быть, я что-то перестала понимать… Бабы, бабы. Нам бы человека посильнее нас. Трудно нам!.. Вас Тимошин прислал со мною поговорить?
Черных. Нет… Я бы и сам приехал… Знаешь, что Тимошин еще сказал о тебе, когда ты ушла?
Настя. Что?
Черных. Что ты заболела чистоплюйством.
Настя. Что?.. (Засмеялась.) Это еще что такое?
Черных. Это… как бы тебе сказать… ну, не прощаешь другим их недостатки. А сама тоже была когда-то такой.
Настя. Нет! Никогда я против колхоза и в мыслях плохого не подумала!.. Мой муж рвался отсюда в город, нравилось ему, как рабочие живут культурно, дружно. А я ему говорила: уехать — легче всего. Надо сделать, чтоб и здесь было все, как в городе!
