Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #2
Одна из самых показательных глав книги "Русская тема" - "Товарищ Пушкин". Панибратское отношение к русской классике проявляется в данном случае и в названии, и в характерных ёрнических интонациях, и в специфической лексике, и в авторском видении судьбы Пушкина. Судите сами:
"…Почему именно он велик, - нипочем не растолкуешь, ум расступается, как говорили в старину, знаешь только про себя, что Пушкин велик, и ша.
А почему действительно он велик? Ну, сочинил человек триста четырнадцать стихотворений ‹…›
Ну, сказки складывал на манер народных, только русского человека сказкой не удивишь. Ну, написал остросюжетную повесть "Пиковая дама" и приключенческий роман "Капитанская дочка", но в чем их всемирно-историческое значение - не понять".
Первая реакция, которая возникает после прочтения таких "открытий", - это желание оспорить конкретные оценки, не говоря уже о "мелочах": жанре "Капитанской дочки", высказываниях типа "и рифмой пользовался удручающей, вроде "ободрял - размышлял" и т. д. Но невольно одёргиваешь себя: быть может, это игра (любят наши "левые" всякие игры, шутки, балаган), и приведённые строки - голос "тёмного" народа… Тогда почему в других суждениях о Пушкине и литературе вообще, где голос автора звучит серьёзно, без примеси "придурковатости", разницы между условным "убогим" собеседником и "просвещённым" автором не чувствуется? Сие, думаю, происходит потому, что и в маске, и без маски Вячеслав Пьецух демонстрирует исключительно поверхностно-примитивный взгляд на личность и творчество Пушкина. Все его размышления о поэзии и "допоэзии", художественной прозе, "нерве нашего способа бытия", русской истории и человеке "гроша ломаного не стоят", как выражался один литературный персонаж. Разбирать, комментировать суждения В. Пьецуха - это значит принять правила игры "дурака", претендующего на роль мыслителя, и всерьёз обсуждать его "шедевры", от которых можно задохнуться без противогаза, да к тому же возникает вполне определённое желание "экстремистского" толка…
Видимо, издателям сего труда не жалко ни читателей, ни Пушкина, ни бумаги, видимо, такой уровень разговора о судьбе и творчестве русского гения их устраивает. Приведу самые "безобидные" суждения Пьецуха: "…Пал ‹…› в результате жестокой склоки, в которой были замешаны женщины, гомосексуалисты и дураки"; "Да только по существу все его повести и рассказы суть раскрашенные картинки, дающие плоскостное изображение, и относятся к жанру изящного анекдота"; "Взять, к примеру, "Сказку о рыбаке и рыбке" - ведь это же исчерпывающая и едкая копия нашей жизни… "
Непонятно, какую ценность представляют фантазии Пьецуха на тему, что было бы, если бы Пушкин жил в советское время, что сказали бы о нём с трибуны съезда и что поэт подумал бы в ответ… И подобных несуразностей в книге предостаточно, как, например, воображаемая беседа Федора Достоевского с Вячеславом Пьецухом на званом вечере у Корвин-Круковских ("О гении и злодействе").
В целом же очевидно, что стоит за такими "выпуклениями", фантазиями, произволом, что движет автором "Русской темы". Ненависть к России и русским. Невольно вспоминается "Лицо ненависти", название книги справедливо забытого литератора Виталия Коротича. Именно такое лицо у "Русской темы" В. Пьецуха.
Символично, что эпиграфом её является следующая неточная цитата из Пушкина: "Догадал меня чёрт родиться в России с душою и талантом". Она явно проецируется Пьецухом на самого себя. Однако пушкинское высказывание и в эпиграфе, и в тексте книги приведено в усечённом виде и без указывающего на это многоточия. К тому же в главе "Товарищ Пушкин" цитате предшествует такая авторская подводка: "… И грустно смотрит на пьяных михайловских парней, которые поют и играют песни. Думает… "
Данная сцена сочинена Пьецухом для того, чтобы в очередной раз (после цитаты, так сказать, с опорой на авторитет Пушкина) врезать по ненавистным русским: "И то верно, добавим от себя, отчасти досадно обретаться среди народа, который даже веселиться не умеет без того, чтобы до краёв не залить глаза".
Поясню - весь этот сюжет к Пушкину не имеет никакого отношения. Цитата, вынесенная в эпиграф, взята из письма поэта к жене от 18 мая 1836 года, где говорится о предстоящих родах Наталии Николаевны, финансовых вопросах, петербургских и московских новостях, о проблемах Пушкина-журналиста. Именно порядки, царящие в журналистике, вызывают опасения и возмущение Пушкина, почему и появляются следующие слова: "Мордвинов
будет на меня смотреть, как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона: чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!"
Шулерские приёмы Пьецуха в комментариях не нуждаются, но есть смысл напомнить другое. Пушкинские слова, полюбившиеся автору "Русской темы" и его единомышленникам, сказаны в сердцах. Они не являются выражением мировоззрения писателя, не прорастают в его разножанровом творчестве. Позиция Пушкина по русскому вопросу выражается в письме к П. Чаадаеву от 19 октября 1836 года: "Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человек с предрассудками - я оскорблён, - но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал".
Бессмысленно, конечно, искать подобное отношение к России в книге Пьецуха. И потому, что его испепеляет ненависть, и потому, что наличие у него души, таланта вызывает боль-ши-е сомнения. Литература для автора "Русской темы" - лишь материал для выражения своего отношения к России и русским. Не случайно и показательно, что собственно "литературные биографии" в книге уступают по объему размышлениям Пьецуха о жизни.
Казалось бы, у него, историка по образованию, "нелитературная" часть каждого эссе должна быть содержательнее, профессиональнее, наконец, умнее "литературной" части. Однако Пьецух-историк равен Пьецуху-литератору…
Представление о "Русской теме" будет неполным, если не сказать, что далеко не все писатели вызывают у автора неприязнь. Единомышленниками, союзниками Пьецуха по его воле - обоснованно, а чаще всего необоснованно - являются В. Белинский ("Вечный Виссарион"), А. Герцен ("Былое и думы"), Н. Лесков ("Наваждение"), А. Чехов ("Уважаемый Антон Павлович!"), И. Бабель ("Всем правдам правда"), М. Зощенко ("Курская аномалия"). Уровень суждений о личностях и творчестве названных авторов ничем не отличается от уровня литературных биографий писателей, о которых уже шла речь. Например, с Виссарионом Белинским Пьецух солидарен практически во всем. В том числе явно греет его следующая мысль критика: "…Творчество есть удел немногих избранных".
Нет сомнений, что к избранным Пьецух относит и себя. Показательно, как в главе "Вечный Виссарион" Пьецух в присущей ему манере ветхозаветного пророка вещает: "Если бы мы читали Белинского, у нас вряд ли затеяли спор о том, хорошо делают те писатели, которые строят свои тексты на основе синтаксиса районного значения, или нехорошо? ‹…› Потому что захолустный вокабуляр созидает не народность, а простонародность, и всякими "кабыть" и "мабуть" читателя за нос не проведёшь, потому что литература - это не этнография, а литература".
Во-первых, "кабыть" и "мабуть" - это не синтаксис, а лексика, что должно быть известно самому посредственному ученику. Районного же синтаксиса нет и быть не может по определению.
Во-вторых, простонародность, по Белинскому, создает не "захолустный вокабуляр", а изображение жизни "черни", социальных низов, о чём критик говорит в известной статье "Сочинения Александра Пушкина", и не только в ней. Пьецуху вместо того, чтобы фантазировать на пустом месте, не мешало бы перечитать Белинского.
Очевидно и другое: у писателя Пьецуха серьёзные проблемы с русским языком, о чем свидетельствуют следующие цитаты из "Русской темы": "очень невысокого роста", "прямо дворянских поступков Есенин не совершал", "налаживая спасательные дорожки", "огромное большинство стихотворений", "страна-то его породила отъявленная", "снесёмся со случайно подвернувшимся историческим примером" и т. д.
Ещё одна отличительная особенность книги Пьецуха - многочисленные тёмные места, когда писатель выражается столь туманно или "неординарно", что приходится гадать и о смысле, и о том, чем "затемнённость" вызвана: проблемами с русским языком или с логикой мышления. Вот, скажем, об отце Белинского в главе "Вечный Виссарион" сказано, что он, "хотя и попивал, но не ходил в церковь и читал Вольтера". То есть синтаксическая конструкция предложения и его смысл позволяет говорить о следующем огороднобузино-киевскодядьковском открытии писателя: выпивающий человек ходит в церковь и не читает Вольтера.
"Русская тема" Пьецуха отличается от многих других плохих книг не просто редчайшим непрофессионализмом и наплевательским отношением к читателю, но и тем, что в своем мовизме-плохизме автор близок к совершенству или периодически его достигает. Например, в главе "Колобок" Пьецух утверждает: "…Мы тысячелетия живем бок о бок с норвежцами на задворках Европы, прямо в одних и тех же геополитических условиях".
