Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

Услышав шаги миссис Вествуд, я захлопнула тетрадь.

– А вот и чай! – объявила Кэтрин.

Я торопливо запихнула тетрадь в коробку, натянула как можно более любезную улыбку и обернулась, принимая протянутую чашку.

– Нашла то, что искала? – спросила миссис Вествуд.

– Пока нет. Не возражаете, если я покопаюсь тут еще немного?

– Конечно, Ада, без проблем. Мне, правда, вот-вот должны позвонить, так что я тебя покину ненадолго, ладно?

– Да-да, хорошо. – Я постаралась не выдать свою радость. И, коснувшись картонной коробки, дожидавшейся на столе, уточнила: – Это тоже для меня?

– А, нет, это Джек принес. У него сломался шредер, вот он и попросил меня уничтожить кое‐какие бумажки.

Я невольно покраснела, вспомнив, как пнула шредер в кабинете Джека в тот день, когда мы с Кристофером вломились к нему в дом.

– В наши дни нельзя просто взять и выбросить информацию о клиентах в ведро, правда? – добавила Кэтрин.

Изнывая от желания заглянуть в коробку немедленно, я кивнула и отхлебнула обжигающего чая. В голове по-прежнему вертелись строчки, написанные старшим Вествудом.

– Я тут наткнулась на какие‐то тетради. Они ведь принадлежали Джеффри?

– Да. Так и не смогла заставить себя прочитать их. Он любил писать от руки. И обожал дорогую канцелярию. Ручки, хорошую бумагу… Я покупала ему новую тетрадь каждый год.

Между тем предсмертную записку Джеффри набрал на компьютере. Если он так любил писать от руки, зачем ему понадобилось печатать, особенно если учесть, сколько у него было роскошных ежедневников в кожаных обложках и пачек хорошей бумаги? Что‐то здесь не сходилось, но не могла же я расспрашивать миссис Вествуд о подробностях самоубийства ее мужа.

Задумавшись, я вытащила из ближайшей коробки фотографию. Джек и Чарли, совсем еще маленькие, стояли на фоне «Глицинии» в гидрокостюмах и ели по огромной порции мороженого.

– Мама упоминала, что вы продали «Глицинию». Не жалеете? – спросила я, вспомнив, как долго Кэтрин не могла решиться на этот шаг.

– Нет, дорогая, в конце концов я нашла хорошего покупателя.

– Вот как?

– Правда, меня просили пока не распространяться. Понимаешь, он, как мне кажется, задумал собрать нас всех вместе на летние каникулы, как только закончит переделывать коттедж.

– Кто?

– Джек.

Я чуть чаем не поперхнулась.

– Джек выкупил «Глицинию»?!

– Чарли коттедж не нужен, а Джек, наоборот, активно выступал против его продажи. Вот я и подумала, что…

Ровно в этот момент зазвонил телефон, и Кэтрин, извинившись, вышла.

Если Джек выкупил «Глицинию» и не пожелал об этом никому сообщать, значит, он может держать тебя там. Мне отчаянно захотелось немедленно позвонить Кристоферу, но я понимала, что нужно поискать другие улики. Так что я живо взялась за работу, просмотрев коробку с бумагами, которые Джек попросить уничтожить. В основном там были старые записи и всякие рекламные письма, но затем мне в руки угодила крупная рыба: банковские выписки. Я пробежала глазами список пару раз, прежде чем заметила периодически повторяющуюся операцию: снятие наличных в размере двухсот пятидесяти фунтов. Руку даю на отсечение, что ровно столько же получал Дэвид Тейлор за твое преследование. Я запихнула выписки к себе в сумочку.

Твердо вознамерившись отыскать фотографию, на которой одновременно будут и Джек, и Дэвид, я продолжила искать, перебирая старые снимки с Джеком и Чарли, сделанные в их детские годы в Америке. Я просмотрела их все, полюбовалась на то, как росли младшие Вествуды, и наконец, уже успев отчаяться, наткнулась на подборку снимков тех времен, когда Джек играл в регби.

Сердце у меня сжалось: нашла!

Тот же момент, что был запечатлен на профессиональную камеру и впоследствии украсил стену кабинета Джека, только здесь снимок был сделан на простой фотоаппарат и с немного другого ракурса; видно, Кэтрин снимала сама. И вот пожалуйста: на переднем плане выстроилась команда, а на заднем Дэвид, прекрасно различимый, шагал по лужайке с ящиком инструментов. Меня накрыло такое облегчение, что захотелось, как в мультиках, высоко подпрыгнуть и щелкнуть каблуками. Я аккуратно положила найденное фото в сумочку вместе с банковскими выписками.

Обнаружив даже больше, чем рассчитывала, я торопливо развернулась к двери и ненароком задела коробку с альбомами – ту, что вытащила из шкафа Джеффри и забыла на столе. Содержимое разлетелось по полу, и я спешно начала собирать его. И случайно наткнулась на маленький светло-бежевый альбомчик, раскрывшийся при падении. Там оказались фотографии моего отца. Причем я таких раньше не видела: здесь ему было чуть-чуть за тридцать, то есть мне на тот момент было около двух лет. По снимкам было нетрудно понять, почему отец, красавец с густыми волосами и ямочками на щеках, так понравился маме.

Пристроив альбом на коленке, я начала перелистывать страницы – и обомлела: сплошь фото моего папы и женщины, которая явно не была нашей мамой. На этих снимках они стояли на пароме и улыбались в камеру, обнимая друг друга за талию, наслаждались напитками на залитой солнцем веранде, и папа смотрел ей в глаза с таким выражением, с каким, насколько я знала, смотрел только на маму. А от последней фотографии мне и вовсе стало тоскливо: пара целовалась на фоне Триумфальной арки.

Наш папа целовался с Кэтрин в Париже.

– Ладушки, звонок состоялся, все вопросы решены, – проговорила миссис Вествуд, заходя в кабинет. – Ты нашла, что искала?

Я уставилась на нее, подбирая слова. У Кэтрин была интрижка с нашим папой и романтическая поездка во Францию. Возможно, именно поэтому Вествуды переехали в Америку. Возможно, узнав об интрижке, Джеффри и решился увезти семью отсюда – чтобы его жена не могла видеться с нашим папой. А потом кусочки мозаики начали складываться в картинку, от которой у меня и вовсе свело зубы. Ненависть Джеффри к младшему сыну, его уверенность, что Джек – не его сын, болезненная реакция на ваш с Джеком поцелуй, когда вы были еще подростками, – все это означало только одно. Джеффри знал то, о чем мы и не догадывались: Джек может оказаться нашим единокровным братом.

Глава сорок девятая

Сто шестидесятый день после исчезновения

Адалин Арчер

Сославшись на важную встречу, о которой совсем забыла, я извинилась и покинула дом Кэтрин – не забыв, конечно же, прихватить запасной ключик от дверей «Глицинии» из серой ключницы в коридоре. Я не собиралась им пользоваться, уверенная, что найденных мной улик хватит для официального ордера на обыск. Но ключ забрала просто на всякий случай. Его потом можно будет потихоньку вернуть – точно так же, как я вернула ключ от дома Джека.

Отъехав за угол, я припарковалась и отправила Кристоферу сообщение с просьбой встретиться через полчаса. А потом позвонила папе, потому что поговорить лично не успевала: если бы я поехала к нему, то не смогла бы встретиться с Кристофером вовремя. Я ничуть не сомневалась, что глаза меня не обманули и у папы с Кэтрин действительно была интрижка, но знала: если он сейчас подтвердит это, мой мир уже никогда не будет прежним.

– Ада? – удивленно откликнулся папа. – Очень хорошо, что…

– У тебя был роман с Кэтрин Вествуд? – выпалила я сразу же, пока не успела передумать.

В трубке повисло молчание, напряженное, как перетянутая скрипичная струна.

– С чего вдруг такой вопрос? – Папа кашлянул.

Сердце у меня сжалось: он не стал ничего с ходу отрицать. А ведь любой, кого обвинят в романе, которого нет и не было, возмутится и ужаснется.

– Ты с ней во Францию ездил.

– Она рассказала тебе, да? – В трубке послышался вздох.

– Я видела фотографии, – сообщила я и замолкла, давая отцу возможность переварить услышанное.

– Это не совсем то, о чем ты подумала, Ада.

– Тогда что это было?

– Мы с вашей мамой ненадолго расстались. Не потому, что я разлюбил ее. Но я потерял работу, мы оба были на нервах и постоянно скандалили. Вот я и съехал.