Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

Я ищу какую‐нибудь одежду, но в моем распоряжении только вещи Джека. Когда с понедельника по пятницу торчишь в офисе, скованный строгим дресс-кодом, мысль о том, чтобы весь день проходить в пижаме, кажется роскошной и эгоистичной фантазией. В реальности же постоянное ношение пижамы заставляет чувствовать себя бесправным и беспомощным.

В куче оставленных вещей обнаруживается пастельно-голубая рубашка, пахнущая парфюмом Джека: сандал и кожа. Я натягиваю ее как халат – она мне до середины бедра – и невольно задумываюсь, сколько случайных подружек Джека расхаживали по утрам в его рубашках. Отчего‐то вспоминается тот эпизод с худенькой блондинкой. Картина их близости всплывает перед глазами, и я чувствую себя так, словно легла в горячую ванну – первоначальный удушливый дискомфорт сменяется удовольствием и расслабленностью. Я отдаюсь ощущениям, вспоминая, как Джек двигал бедрами взад-вперед, как перекатывались мускулы под загорелой кожей спины и как ярко, резко разливался в воздухе запах секса.

Вагина на мгновение сжимается.

Ко мне уже так давно никто не прикасался…

Мне хочется секса. Такого, какой был у Джека с той девицей. Жесткого, первобытно-грубого. Чтобы руки были прижаты к кровати у меня над головой. Чтобы кто‐то держал меня за горло. Такого секса, о котором не стала бы задумываться ни одна правоверная феминистка. Я ложусь на кровать и принимаюсь ласкать себя.

Я представляю тяжесть тела Джека поверх моего. Я представляю, как мы лежим на полу в его спальне, как жесткие половицы царапают мне спину, пока он толкается в меня, как его естество оказывается внутри, растягивая меня. Как его губы касаются моих грудей.

Соски твердеют, неприятно трутся о ткань рубашки Джека. Я невольно раскидываю ноги, двигаю рукой все быстрее, дышу все тяжелее, фантазирую все ярче. Чужое горячее дыхание, щекочущее шею… Зубы, кусающие меня за плечо… Жесткие толчки, все сильнее и сильнее…

А потом… а потом…

А потом кто‐то судорожно охает.

И это не я.

Я резко открываю глаза – и вижу Джека.

Джека, стоящего в дверях.

Джека, который таращится на мою руку между разведенных ног.

Твою ж мать.

Глава двадцатая

Семнадцатый день после исчезновения

Элоди Фрей

Не постичь всей бездны истинного унижения тому, кого ни разу не ловил за мастурбацией лучший друг. Воистину не постичь.

Я стою на площадке и слушаю, как Джек раскладывает продукты – скрипят открываемые дверцы кухонного шкафа и шуршат пластиковые пакеты, лязгают банки и трещат пластиковые упаковки, потом дверцы глухо хлопают, закрываясь, – и убеждаю себя, что исследование собственной сексуальности – вещь абсолютно естественная. И что мужики регулярно это делают.

Через двадцать минут, собравшись с духом, я все‐таки спускаюсь в кухню, одетая в самые мешковатые спортивные штаны Джека, в самую большую рубашку, застегнувшись на все пуговицы и не закатав рукава. В общем, закрылась с ног до головы, насколько это возможно; дальше только останется взять простыню и накрыться ею целиком, изображая привидение, как в детстве.

Я захожу в кухню. Джек, убирающий молоко в холодильник, оглядывается.

– Салют!

Повисает неловкая пауза. Мы смотрим друг на друга, не зная, что сказать. Мне больше всего хочется спрятаться в комнатах наверху до тех пор, пока он не уедет. А Джек, подвинув молоко, достает две бутылки пива. Я не большая любительница пива, но забираю протянутую банку, и наши пальцы на мгновение соприкасаются.

– Ты руки‐то помыла, надеюсь? – Джек насмешливо скалится.

– Господи боже… – Я со стуком ставлю пиво на стол и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Джек со смехом ловит меня за руку, заставляя повернуться обратно. Я опускаю голову как можно ниже, чтобы волосы завесили лицо и скрыли свекольно-красные щеки. Джек обнимает меня, и я утыкаюсь лбом ему в грудь. И едва не вою, чувствуя, как он трясется от едва сдерживаемого смеха.

– Мне очень стыдно, – бормочу я.

– Да не переживай ты так.

Но я и правда переживаю.

– Посмотри на меня, – просит Джек, но я не в силах поднять взгляд. – Посмотри на меня. – Он отстраняется и приподнимает мне лицо за подбородок. И от его искренности стыд слегка остывает. – Ничего страшного не произошло.

– В самом деле? Это же все равно что вломиться к сестре, когда она… – Почему‐то я боюсь даже моргнуть, чтобы не пропустить его реакцию.

– Ну… да. – Он на мгновение опускает взгляд.

И меня отчасти разочаровывает легкость, с какой он согласился с моими словами.

Убрав руку от моего лица, Джек принимается разбирать следующий пакет.

– Тебе помочь?

Он качает головой.

Я открываю бутылку пива, и с каждым глотком чувство стыда отступает. Совсем чуть-чуть. А вот чувство легкой досады отступать не собирается. Конечно, Джек воспринимает меня как сестру. Я ведь воспринимаю его как брата, вот и он относится ко мне так же. Но затем, подняв взгляд, я замечаю, как Джек с жадностью следит, как мои губы обхватывают горлышко бутылки. Покраснев, он тут же отворачивается. Я улыбаюсь. И после этого досада рассеивается, как дым.

Джек готовит для нас ужин: курица в сливочном соусе с овощами. Никогда еще я так не радовалась брокколи. Я с хрустом жую тушеный вилок, наслаждаясь им, будто шоколадкой.

– Вкусно, да? – смеется Джек.

– Ты просто бог.

– Ой, как будто я не знаю!

Я закатываю глаза:

– Все‐таки между уверенностью и самоуверенностью есть небольшая грань.

– И я умело балансирую прямо на ней.

Я усмехаюсь и тянусь за бутылкой лимонада.

– Ты бы лучше рассказал мне, где пропадал все это время. Ты ведь собирался приехать несколько дней назад.

– Банкир из Сент-Айвса перенес встречу. Пришлось отложить поездку. Было бы странно, если бы я поехал в Корнуолл просто так, за несколько дней до назначенного времени.

– И когда у вас встреча?

– Уже состоялась.

– В самом деле?

Джек улыбается.

– Так что я могу задержаться здесь на некоторое время.

– Отлично.

А затем Джек внезапно серьезнеет, и по моей спине ползет неприятный холодок.

– Что случилось?

– Похоже, нам придется подождать еще немного. Твои родители отказываются проводить пресс-конференцию. Лучше повременить, пока они дозреют. Пресс-конференция привлечет как раз столько внимания, сколько нам нужно, чтобы затея принесла плоды.

– Но…

– Все прочие пропавшие девушки провели в плену несколько лет, прежде чем смогли вырваться.

– Несколько лет? – в ужасе переспрашиваю я. – Нет уж. Ни за что.

– Я и не прошу тебя пропадать на несколько лет. Просто подожди еще пару недель. Иначе зачем было суетиться, если мы так и не добьемся нужного результата?

Уже не в первый раз Джек просит меня побыть в коттедже подольше. Мне хочется вернуться домой, но он прав.

– А ты можешь убедить их в необходимости пресс-конференции? Серьезно, Джек. Я хочу побыстрее вернуться в Кроссхэвен.

Он кивает. Некоторое время мы молчим, а затем я задаю единственный по-настоящему волнующий меня вопрос, хоть и не уверена, что хочу услышать ответ:

– Как там мои родители?

– Все нормально.

– Нормально? – хмурюсь я.

– Ага, у них все в порядке.

Я так и не поняла, правду он говорит или врет ради моего спокойствия, и не могу сказать, какой из двух вариантов предпочтительнее. Ну то есть я рада, что у них все в порядке. Безусловно. Но от этого ничуть не легче. Я все‐таки их младшая дочь, я пропала без вести, а у них «все в порядке».

– Ты чего? – спрашивает Джек.

– Ничего, просто… – начинаю я и умолкаю, не зная, что сказать. Джек вряд ли поймет, отчего мне хочется, чтобы у моей семьи все стало не в порядке. Хотя бы чуть-чуть.

Глава двадцать первая

Восемнадцатый день после исчезновения

Адалин Арчер

Сегодня день твоего рождения. Я, кстати, приезжала в больницу в тот день, когда ты появилась на свет, ты в курсе? Папа забрал меня от бабушки и привез знакомиться с тобой. И я вбежала в палату, вся такая радостная, потому что мне несколько недель твердили, что младшая сестренка принесет мне подарок. И я отказывалась брать тебя на руки до тех пор, пока не получила этот самый подарок, набор из серии «Сильваниан фэмилис» [6], белые кролики с коричневыми ушками – мама, папа и две дочки. Первую я назвала Адой, а вторую – Кимберли, в честь любимой героини из «Могучих рейнджеров», Розового Рейнджера. Мама с папой настаивали, чтобы я назвала ее в твою честь, но я наотрез отказалась.