Игорь Соколов - Ураган
Закрыв глаза, ты слушал Матвея как свой собственный голос… «Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится. Говорит Господу: „Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!“ Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями своими осенит тебя, и под крыльями Его ты будешь безопасен: щит и ограждение – истина Его».
Именно этими словами ты почувствовал истину, которая до этого все время от тебя скрывалась; и ты заплакал, и вдруг понял, что Слово может лечить… И тебе стало легко, как никогда до этого не бывало…
«Не боишься ужасов в ночи, и стрелы, летящей днем. Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень».
И только приближаясь к словам осуждения ты почуял вовсе не страх, а одну лишь жалость к себе… «Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым».
А потом и жалость пропала, и осталась спокойная и тихая, убаюкивающая пустота…
«За то, что он возлюбил Меня, избавлю его, защищу его, потому что он познал Имя Мое. Воззовет ко Мне и услышу его; с ним я в скорби, избавлю его; и прославлю его;
Долготой дней насыщу его… и явлю ему Спасенье Мое!»
Спасения, вот чего ты искал, из-за чего мучился и во что верил, назло любому врагу, Любому отсутствию Смысла…
И даже назло своей несчастной жене, которая прокляла тебя как человека, обрекшего ее на страдания, Хотя все эти страдания люди создавали себе сами, Они ползали, как тараканы, а кто-то давил их, не задумываясь, что они люди, и от этого они ползали еще яростнее.
Словно для всех уже наступил конец света.
Матвей снял очки, и его лицо сразу осунулось, и еще оно помрачнело от одного взгляда на тебя, ибо ты в это время смеялся, как неврастеник, думая при этом, – как хорошо, наверное, вовсе не существовать!
Матвей не сразу понял приступ сумасшествья…
Когда же понял, пожалел тебя… Ведь ты смеялся, разум свой утратив… Лишь потому, что больно тебе было…
Так в миг, когда теряет боль границы…
Душа одна спешит тебе на помощь
И затворяет мысли ход лишь во спасенье…
Еще когда, так ясно преступленье,
И ничего уже впоследствии не сделать,
Ты уподобляешься растенью,
Подчиняясь одному лишь только телу…
Ты его как будто слушаешь впервые,
Как оно кричит и тяжко дышит…
И, как чувства, все кружит в одном порыве…
Когда фундамент вдруг взлетает выше крыши…
И весь твой мир вдруг потрясен до основанья…
Едва ли наберешься утешенья…
И сам себе не сыщешь наказанья…
Матвей облил тебя холодною водою,
Как будто окропил святою…
И вновь к тебе вернулось зренье,
Но в более прекрасном измереньи…
Ты понял вмиг, что недуг твой – расплата…
Как кара за грехи, Как знак отмщенья,
Что только Смерть одна рождает очищенье…
Души твоей, бегущей вон из ада…
За это ты обнял в слезах Матвея,
Ты думал – он спаситель твой духовный.
Но вдруг он вздрогнул, сатанея,
Почувствовав в себе пожар греховный,
С тебя пытался скинуть всю одежду,
И целовал тебя когда ты удивлено…
Его отталкивал с брезгливостью поспешной,
Утратив веру в службу Божьего закона…
Увы, здесь на земле все люди – звери…
Духовность, словно оболочка без нутра…
И всякий суеверно лицемерит,
Как будто защищает сам себя…
От быстрого людского осужденья,
Хоть всех их осудила суета…
Забыл, кто сам и что ему за дело,
Судьбу чужую как свою листать,
Матвей упал, заплакав от сиротства,
Он слишком одинокий был отшельник,
Поэтому его земное скотство —
Было потребностью всех злаковых растений,
А, впрочем, Бог ему судья,
И сам же Бес – ему товарищ…
Никто не может без греха, – И все отходят в Царство кладбищ…
Ты вдруг почувствовал, что каждый человек… Творит паскудство своим телом и ты знаешь, что проклят будет даже новый век, ибо из прошлого, как из руин он всходит…
На нем печать соблазна и греха…
Несмываемой покорностью природе…
Тот век как все во тьму уйдет…
Его возьмет река… к себе на вечное теченье…
Чья речь безумно глубока…
И всех живущих обрекает на забвенье…
В распахнутой Вселенной спят века…
И кто-то собой Вечность выражает…
Итак, отбросив пьяного Матвея,
Ты вышел в ночь дышать один на звезды…
В тот мир иной они путь указали…
Едва лишь досягаемым лучом…
Чтоб прозябая здесь в тоске или печали…
Ты все же не хотел бы быть скотом…
Вот так ты и шел к себе домой, почти ни о чем не думая… Жена не спала.. Она подъехала к тебе на своей инвалидной коляске и поцеловала, но ты ее отчужденно отстранил и повел себя как-то странно… Казалось, что ты вообще старался ее не замечать…
Она вздохнула, она знала, что ты обречен. И поэтому хотела или пыталась быть тебе необходимым лекарством, т. е. она готова была быть, стать для тебя полезной драгоценной вещью, в то время, как ты желал лишь одиночества…
И это было сильнее тебя! Так картина Смерти ярче и сильней представлялась в одиноком осмысленье…
Из всех напрасно прожитых здесь дней… Один лишь светлый был – твой день рожденья, хотя и он ничем как будто не оправдан…
Здесь всех рисует Бог волшебной кистью,
Слагая в красках смысл противоречья,
Пространство темное замаливать с грехом…
Иль человека в себе вовсе отрицая,
С тоскою обходить проклятый дом,
Где вы с женой друг другом обладали…
Как будто вечностью иль страшным сном…
Из вас никто спасения не знает…
И в одиночестве льет слезы лишь тайком…
Так отправляя весь тревожный мир на слом…
Все люди слепы как полночные стихии…
На землю грешную бегущие с небес…
И в каждой чаще и Душе селится Бес,
Несущий революцию России…
И обрывающий вдруг добрый благовест,
Вздымающий глаза уже хмельные…
На Бога, обнимающего крест…
Ты заболел, как будто ты увидел…
Себя, упавшего на призрачное дно,
Где прикасался сам к себе с обидой,
Что смог создать своею жизнью зло,
Поэтому-то в самом темном смысле,
Ты сотворил болезнь как ту же казнь,
Когда уже ничто не взять из жизни,
Ни из какой Души не вырвать, ни украсть…
Один лишь только выход остается…
Чтоб излечиться – Смерти прыгнуть в пасть…
И лишь жена одна своим несчастным грузом…
Тебя звала к обители земной…
Где вы, повязанные дьявольским союзом…
Еще пытались обрести в Душе покой…
День ото дня судьба казалась приговором…
Боль приходила, чтобы телу мир открыть…
Тот самый час, когда душа пойдет за гробом…
Пред тем, как в Царство Божие отплыть…
Врачи уже склонялись над тобою,
Без пользы ублажая боль лекарством,
Душа жила разбившейся мечтой,
Ее лишь осеняла тьма в мытарствах…
Когда к тебе нечаянным рассветом…
Вдруг заглянула безутешная жена…
И только одно слово прошептала…
И в мир как будто вновь пришла весна…
Она ребенка от тебя ждала,
В тот самый день, когда убили Яну,
Женой со странной мукой овладел,
Словно навеки вскрыл свою же рану…
И весь ушел в недосягаемый предел…
Теперь жена ждала от тебя дочку…
О. если верить в расселенье душ,
То вы вернули Яну той же ночью,
Из вас воскрес ее несчастный Дух…
И вроде ниточка протянута к спасенью…
И смысл борьбы за жизнь свою уже возник…
Но врач сказал жене: нет исцеленья…
И жить ему осталось… может миг…
Увидев, как в больнице без леченья…
Ты просто так лежишь и умираешь,
Жена, расплакавшись от огорченья…
Железной стала, точно, не сломаешь.
Добилась своего – тебя отдали…
Назад домой… И начались мученья…
Она наркотики твои уничтожала…
Морила голодом… И по лицу хлестала
Своей единственной рукой…
Пока вся плоть твоя безумно не вскричала…
Так вот от боли к боли уходя,
Ты забывал про Смерть свою и звуки…
Какие-то далекие неслись…
Из области иной, где жили Духи…
Испив сосуд отчаянья такого…
Едва лишь ощущая свою плоть,
Ты слышал вдруг таинственное Слово,
Которое шептал тебе Господь…
Оно тебя внезапно исцеляло…
Болезнь из тела выгоняя прочь…
И тысяча стихий могучим валом…
Несли тебя в ту сказочную ночь…
Где дочь одна в небесной вышине…
Прекрасной белой птицею летала…
Она еще не знала, что во сне…
Для тебя находкой чудной стала…
О, неужели так возможно, чтоб из мертвых,
Хотя б одна нетленная Душа…
В ином обличье снова возвращалась?!
Не потому ли мир зовут иным,
Что все прошедшее в мгновенье исчезает…
Как легкий сон… Прозрачный дым…
Все мысли поднимает в Вечность стаей.
И там кружит дыханием одним…
Словно листву, что в осени сгорает…
Давая прахом прокормиться остальным…
Листве грядущей место уступая,
Она ведь тоже есть то Слово,
Которое шептал тебе Господь…
Чьим смыслом ты был с детства околдован…
Чье искушение не смог ты побороть…
А потому был грешником закован…
В свою ужасную губительную плоть…
Бог, и в самом деле, лепит нас из глины, изменяя по множеству раз обличье, а вместе с ним и смысл нашего существа…
