Наталия Терентьева - Ласточка
– Я не ругался… – растерялся Виталик. – Я это… сказал…
Анна тоже растерялась. Знает ли он набор тех слов, которые нельзя говорить? Будет ли Анна сейчас этим заниматься?
– Хорошо, – кивнула Анна. – Если ты будешь говорить плохие слова, от которых у меня уши вянут, я тебе буду молча давать подзатыльники, договорились?
Мальчик неуверенно кивнул. Он сидел сейчас под потолком крохотной Олиной баньки такой жалкий, такой худенький, в растянутой футболке, с торчащими мослами коленок, локтей, что Анна отвернулась. Жалко, да, жалко. Даже не надо с собой спорить. Бедный ребенок. Никому не нужен, в том числе ей.
– А… точно привезут цемент? – Оля пошевелила крупными плечами. – Затекли… – смущенно объяснила она. – Вот тут…
– Пообещал же глава поселения, значит, привезут. Со стройки супермаркета тебе два мешка цемента выделили. Радуйся. Так что давай бегом на двор, пока двор у нас с одними соседями общий… К колодцу, умываться. Ведро возьми, наберешь воды. И ты тоже умоешься, – Анна кивнула Виталику.
Мальчик прыгнул прямо с верхней полки на пол, приземлился не очень удачно, ударился ногой о маленькую печку, выругался. Анна молча дала ему подзатыльник, не очень сильный, но Виталик все равно схватился за голову. Анна посмотрела ему в глаза.
– Запомнил?
– Чё?
– Слово?
Виталик кивнул.
– Вот, и заруби себе на носу.
Мальчик испуганно схватился за нос. Анна невольно улыбнулась. Оля неожиданно обняла мальчика.
– Сейчас будем ватрушки с молоком, вчера купили… – сказала девушка, гладя свалянные вихры мальчика.
– Ага, – радостно кивнул Виталик, оглядываясь на Анну. Что было в этом настороженном взгляде?
Анна отмахнулась от собственных противоречивых ощущений. Не до сантиментов.
Вскоре приехал экскаватор переносить забор, а вслед за ним самосвал со стройматериалами. И началась такая кутерьма, что Виталик не успевал бегать, чтобы все посмотреть. Кричала до хрипоты соседка Галя – на мужа, на Анну, на водителей, на Виталика, на собственных кошек. Дядя Леша взялся косить траву. Включил большую бензиновую косилку, из-за шума которой плохо можно было различить слова человека, стоящего рядом, и когда экскаваторщики начали закреплять забор, чтобы его перетащить, сосед стоял прямо под краном и косил траву.
– Да уйдите вы! – просила его Анна. – Алексей!..
Машинист экскаватора ругался, вышла, подбоченилась соседка, за ней маялся ее муж Коля, в широких черных трусах, белой майке, с полотенцем на шее, а дядя Леша, не обращая ни на кого внимания, напевал что-то бодрое на непонятном языке, похожем на французский, с грассирующим «р», и упорно косил траву. Широко крестилась Оля, размахивая большой рукой. Она нашла в бане какую-то рубаху, переоделась в нее, вдруг распустила волосы. Анна даже залюбовалась ею.
Тут же приехал и участковый. Зашел на Олин участок, с которого уже был снесен огрызок забора, почесал голову, постоял рядом с Олей молча. Та тоже молчала, растерянно улыбаясь. Соседка, накричавшаяся до хрипоты, попила молока и принялась опять кричать, увидев, что участковый мирно беседует с Анной и жмет руки водителю грузовика.
– Вгрохали! Люди столько денег вгрохали! А тут ломают! Договорились! Смотрите-ка! За один день договорились! Мешками ей грузят! Зачем тебе цемент? Зачем тебе цемент? Что ты с ним делать будешь? Вот у нас мафия, а… Попы у нас теперь правят! Поповская мафия! Пришла, смотрите-ка, какая, заборы чужие ломать! И все ее слушают! Да сначала с документами надо разобраться!
– Кузовлева, вы бы, знаете… – Участковый подошел к Гале, потоптался около нее. Та лишь махнула на него рукой, отошла в сторону и стала снова кричать.
– Давай-давай, заливай все цементом, а я посмотрю, посмеюсь!
Коля, ее муж, все так же в трусах и майке, попытался тоже что-то сказать.
– Да уйди ты! Вишь, как люди делают! Р-раз – съездили куда надо, ра-раз – им бесплатно технику подогнали. А ты ходишь… – Она дала ему увесистую затрещину. – Иди, оденься!
Участковый Михал Михалыч, засучив рукава, стал тоже помогать. Съездил к себе домой, привез лопату, и Анна взялась копать дырки для столбов, где они уже стали зарастать травой.
– Дальше! Дальше! – взвилась соседка. – Ты что ж делаешь? Люди, что ж она делает? Куда ты прешь? Ты что ж копаешь у меня?!
Галя ходила вокруг Анны и громко орала, но руками ее не трогала, опасливо оборачиваясь на участкового и, главное, на здорового экскаваторщика, который стоял пока, сложив руки на груди, прислонившись к огромному колесу экскаватора.
– Попы… монашки… мафия… – неразборчиво вторил ей дядя Леша, который скосил уже всю свою траву до самого основания, кое-где проглядывали земляные проплешины. – Олька-то, Олька… привела подмогу… Мы-то… всем миром… Мы-то горелое… кто ж знал… теперь вот… и беседка… Что с беседкой моей… А! – неожиданно воскликнул дядя Леша и как-то боком подошел к экскаваторщику. – А вот… тут… перенести бы… – он показал на свою беседку.
– Полторы тыщи… – пожал плечами тот. – И без гарантий. Сломать можно.
– Что? Что? – завелся дядя Леша. – Значит, им бесплатно, а нам… сломать… им… как… значит… там… глава… что ж… где полторы тыщи…
Анна обошла кругом его беседку, покачала головой.
– Вы же фундамент такой капитальный сделали, как вы хотите перенести ее? Поставили бы на ножках, а так… Кто вам будет ее теперь выкапывать и переносить? К Оле в гости ходить будете, чай пить в своей беседке!
Оля подошла к Анне и встала близко, шумно сопя.
– Они хорошие, мне помогали… – сказала она. – Еду носили…
– Ладно, – кивнула Анна. – Соседей не поменяешь. Алексей, – обратилась она к дяде Леше, – вы бы тоже помогли сейчас, подержали забор, и вы, Николай…
Галя открыла рот, чтобы ругаться, но только разок выматерилась и подтолкнула своего мужа.
– Сядь в доме и сиди.
– Ладно, – улыбнулась Анна и подмигнула Михалычу. – Хотя бы не мешают, не лезут в драку, и то хорошо.
Через пару часов заборы стояли на местах, на участке лежали три неподъемных мешка цемента, экскаватор и самосвал уехали, все соседи, кто приходил смотреть, разошлись.
– Когда дом горел, все тоже смотрели… – неожиданно сказала Оля. – Снимали на телефоны…
– Смотрели? – удивилась Анна. – Не помогали гасить?
– Помогали… Некоторые… Вон дядя Коля помогал, дядя Леша – не, не помогал. Копал ров, чтобы, значит, огонь не перекинулся… Еще люди пришли… Вот Михалыч помогал…
Участковый обернулся, улыбнулся Оле.
– Дак мы ж в школе вместе с Олей учились. Я только старше.
– Да прямо старше! – засмеялась Оля, закрывая рот рукой. – На два года всего! Старше!
– В магазин нам надо в хозяйственный, плитку хотя бы купить, готовить еду, на хлебе долго не продержимся, – сказала Анна.
– Могу подвезти в одну сторону, мне надо в поселок, – сказал участковый.
– Хорошо. – Анна взглянула на смущенно улыбающуюся Олю. – Подумай сама, что еще надо самое главное купить.
– А как же деньги?
– Я дам денег, у меня есть.
– Не знаю…
– Думай. Ты нормальная и взрослая. Думай. Что нужно для жизни. Соберись. У тебя подушка есть? Чайник есть? Хоть какой? Или кастрюля?
Галя, слушавшая их разговор, в сердцах пнула кусок старого забора, отвалившегося при переноске.
– Дам я сейчас кастрюлю! Есть у меня! Погорельцы! Всё теперь им давай! Ведро дам! И… все. Соль не покупай! Дам!
– Спасибо, – кивнула Анна. – Ну вот, кастрюля с ведром уже есть. Соль. Жить можно.
– Я с Михалычем поеду… – сказала Оля, и румянец стал разливаться на всю ее полную щеку.
Участковый, довольно улыбаясь, кивнул.
– Соберем вещи, – сказал он. – Не надо ничего покупать.
– Ну, что-то надо, вот посмотрим, что Оля решит купить. – Анна протянула ей несколько купюр. – А мы пока с Виталиком до продуктового дойдем, да?
Мальчик убегался, пока на участке были чужие люди, работал экскаватор, а сейчас сидел и играл с большой собакой, которая некоторое время назад пришла, все бродила кругами и теперь легла у низкого крыльца баньки.
– Это чья собака? – спросила Анна.
– Да ничья, – совершенно мирно ответила Галя, которая подошла поближе и больше не орала. – Ходит, кто покормит, там и ночует. Пускают на двор – во дворе, а так – у калитки.
– А как ее звать? – поднял голову Виталик.
– Да Машкой все зовут.
– Это же кобель, – удивился Михалыч, приглядываясь к собаке.
– Дак что теперь поделаешь? – развела руками Галя. – Привыкли уже. Машка да Машка. Он и откликается, видишь?
И правда, собака, услышав свое имя, сильно завиляла хвостом, встала, сворачиваясь набок, пошла, прядая ушами, к Гале.
– Иди! Я тебя не кормлю! Иди! Мне своих блох хватает, коты приносят! Уйди!
Оля негромко проговорила одной Анне: «Пойду…», села на мотоцикл. Коляска была пустая, но она села за Михалычем, обхватила его руками и ногами, он обернулся, кивнул, довольный, и они поехали. Может, и обойдется как-то, подумала Анна. Оля целый день ни словом не обмолвилась о Дионисии, как будто забыла, из-за чего сбегала из монастыря. Столько событий, впечатлений навалилось. Вспомнит потом, конечно. Если новые впечатления не окажутся сильнее. Анна же видела, как вся наливалась румянцем Оля, когда сидела с Михалычем.
