Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
Вивиана застала Кендис, спавшую на огромной, мягкой кровати. Девочка, закутавшись в одеяло, что-то с наслаждение бормотала во сне. Неподалеку на кушетке дремала Узма, наконец снявшая свои тяжелые одеяния.
Господин ибн Лутфулла аккуратно коснулся плеча женщины, пробуждая ее от неглубокого сна. Вздрогнув, египтянка ринулась за платком, дабы закрыть им лицо, но Имадуддин придержал ее за запястье: – Стой. Не нужно. Прости, что разбудил, тетушка. Проводи, пожалуйста, леди Вивиану в самые лучшие покои этого дома и позаботься, чтобы этой ночью она ни в чем не нуждалась. Госпожа, наверно, захочет помыться. Принесешь таз с теплой водой, – кивнув, Узма поманила Вивиану за собой. Жестами девушка дала понять, что хочет лишь спать, а помоется утром.
Опочивальня, как и говорил Имадуддин, была просто роскошной. Этот огромный, повелительный размер вселял дрожь в сердце. Огромная кровать с шелковым балдахином громоздилась в самом центре, ее будто охраняли высокие светильники в форме львов. Молодая женщина, быстро сняв платье и облачившись в длинную, ночную сорочку, запорхнула под теплое одеяло, ибо ночи в Египте, на удивление, имели промозглый ветер и достаточно холодный воздух. Как только все свечи потухли, девушка погрузилась в глубокий сон.
Глава 22
Джамиль затушил последний светильник, позволяющий что-то видеть в ночной темноте. Сейчас молодому человеку хотелось побыть наедине со своим палящим, острым горем, перебороть его своими силами. Мужчина опустился на табурет около окна, не моргающим взором созерцая город, окутанный тьмой. Где-то лаяли сторожевые собаки, переговаривались дозорные охранники, каркала ворона. Араб судорожно сглотнул. Этот город, сотканный из пестрых, восточных нитей, теперь стал напоминать мусульманину серый, пустынный край. Он – принц великой династии, но никто не утешал его в минуты горя, гарем спал, слуги готовились к похоронам. Только сейчас Джамиль понял, что значит быть по настоящему одиноким.
Не в силах усидеть на месте, мужчина вскочил и направился к двери. Резко открыв ее, он прислушался. На нижних этажах царила суматоха, слышалась брань шейха. На рассвете похороны… Джамиль понял, что не сможет на них присутствовать. Быстро спустившись по лестнице, он направился в конюшню. Принца звали, просили остановиться, но, ослепленный болью, молодой человек никого не хотел слушать.
Сонный конюх ничего не понял, когда Джамиль приказал оседлать Смелого. Сильный, гнедой конь, любимец принца, считался одним из самых лучших арабских скакунов, за ним следили опытные люди, специальные конюхи, и никто без позволения шейха не имел права к нему прикасаться, даже сам наследник. Но сейчас, не став слушать уговоры юноши, Джамиль вскочил на лошадь и помчался к главным воротам.
Стоявшая во дворе Султаным Афифа, законная и первая жена Кахармана ибн Али-Абдуль, покачала головой, обреченно проговорив: – У этого юноши горячая кровь, но непокорное сердце. Покойная Ишрак не позволяла мужу вести себя подобным образом. Благодаря ей наследник стал более покладистым и смиренным. Нужно подыскать для принца хорошую девушку, способную удержать его от глупостей. Пустышка Нур не справляется со своими обязанностями. Кирабо-ага, – женщина сделала повелительный жест рукой, призывая к себе чернокожего раба: – Сегодня днем приведешь ко мне наложницу Бахижу, дочь пастуха Гафара.
– Как прикажете, светлейшая госпожа, – негр поклонился, оставив на протянутой руке Султаным кроткий поцелуй.
* * *Вивиана внезапно вздрогнула. Услышав какие-то крики и шаги, она сонно открыла глаза. Несколько секунд девушка ошеломленно молчала, но потом с ее уст слетел дикий крик. Вскочив с кровати, молодая женщина закуталась в одеяло, во все глаза, смотря на незнакомца:
– Кто…кто вы? Немедленно покиньте мою комнату! – но мужчина даже не сдвинулся с места. Перепуганный воплями и не ожидавший увидеть в своих покоях чужую даму, араб тихо прохрипел:
– Что это значит? Я не понимаю!.. Это мой дом, моя опочивальня, моя кровать! Кто вы такая, девушка? – Вивиана судорожно сглотнула. Она вспомнила, что Имадуддин говорил о каком-то хозяине, которому верно служит. Выходит, даже этот особняк принадлежит совсем другому мужчине!
Разбуженный криками, на пороге появился сам господин ибн Лутфулла. На ходу завязывая халат, мусульманин испуганно наблюдал за неблагоприятной сценой:
– Что…что здесь происходит? – Джамиль укоризненно посмотрел на новоприбывшего друга, гневным голосом ответив:
– Это мне хотелось бы узнать, что происходит в моем доме! Я нахожу в своих покоях какую-то девицу, с криками выгонявшую меня из собственных владений! Объясни мне, Имадуддин, что это значит? – Вивиана вновь ничего не поняла из сказанных арабских слов, и, наблюдая за мужчинами, резко вскрикнула:
– Господин ибн Лутфулла, вы же обещали мне спокойный отдых! Это, по-вашему, он?
Перепуганный араб замахал руками: – Ради Аллаха, не кричите! Я позже вам все объясню. Тетушка Узма! – на пороге появилась заспанная женщина, завязывающая платок:
– Слушаю, господин. Что случилось? Ах, принц Джамиль, мое почтение, – сухо кивнув, наследник указал на Вивиану:
– Уведите сию девицу в какую-то комнату. Утром поговорим, – ласково поманив за собой дочь графа, египтянка повела ее по мраморным ступеням на нижние этажи. Вивиана хотела спросить, кто этот господин, и почему даже Имадуддин преклоняется перед ним, но разные языки не позволяли сказать ни слова. Англичанка оказалась в тех покоях, где до сих пор спокойно опочивала Кендис. Нежно поцеловав девочку, леди Бломфилд опустилась на кушетку. Узма, что-то быстро проговорив, отправилась по своим делам. День у слуг начинался рано, за несколько часов до рассвета: ходили в долину за чистой водой, готовили еду, убирали, в холодные дни топили печь.
Весь остаток ночи девушка не спала. Поджав под себя ноги, она раскачивалась из стороны в сторону, перебирая в голове прошедшие события. Кем был тот загадочный незнакомец? Молодая женщина внезапно почувствовала, как сердце быстро забилось. Он казался девушке таким экзотичным, особенным, чужим, но на самом деле это был обыкновенный человек с сердцем и душой. Вивиана вспомнила, как он, ворвавшись в комнату, разбудил ее, потом несколько секунд просто смотрел… Его глаза, такие необычные, мягкие, но в то же время затуманенные неясной болью… Молодая женщина резко прогнала от себя эти недостойные мысли. Тот араб, как и все остальные, варвар, живший по нечеловеческим законам, унижавший женщин.
Утром Узма дала Вивиане новое платье, которое, как она объяснила, обязана носить любая женщина этого дома. Таким нарядом являлась длинная, немного мешковатая джалабия.[54] Девушка с улыбкой провела рукой по мягкому, светло-голубому шелку, восторгаясь причудливыми узорами на груди и рукавах.
Служанка что-то с удовлетворением произнесла, захлопав в ладоши, когда молодая женщина облачилась в восточный наряд. И вправду, неяркий цвет ткани, милые узоры, приятный покров лишь подчеркивали яркую, страстную красоту англичанки. Полы свободно сходились к ногам, материя облегала бедра и не скрывала высокой, полной груди.
– Ты прекрасна, тетя! – к девушке радостно подбежала недавно проснувшаяся малышка. Посадив девочку на колени, леди Бломфилд строго, но с улыбкой, произнесла:
– Зови меня просто Вивианой. Мы ведь подруги, не так ли? – от невинного смеха Кендис содрогнулись хмурые стены комнаты. Проведя рукой по выгоревшей ткани, Вивиана укоризненно произнесла: – Ах, малышка, нужно и тебе что-то новенькое подыскать. Хватит ходить в обносках.
– А мы останемся в этом доме навсегда? – девушка грустно улыбнулась. Она знала, что это, увы, не возможно. О спокойной, мирной жизни пока можно было лишь мечтать. Порой англичанка корила себя за бесстрашный характер и отважное сердце. Девицы ее возраста тихо служили королеве, выходили замуж, вели умиротворенный ритм жизни. Но Вивиана была далеко не такой. Мысль, что ей будет кто-то управлять, неприятно колола сердце.
– Тебе здесь понравилось? – Кендис кивнула, с наслаждением посмотрев на мягкую, огромную кровать с белоснежными простынями:
– Я еще никогда не спала так сладко и не ела такой вкусной еды. Это было последний раз в Англии, когда папа еще жил с нами. Потом он отправился на Небеса, – в уголках глаз девочки блеснули слезы, а по щекам потекли несколько холодных струек.
– Кендис, мы не можем остаться здесь навсегда. Добрые люди приютили нас, мы обязаны их отблагодарить.
Глаза ребенка трущоб загорелись радостным блеском: – Я могу чем-то помочь? Я хорошо срезаю кусты, поливаю цветы. Мне очень нравиться благоухающие сады. В Англии мы с мамой проводили в нем долгие, прекрасные часы. Меня обучал лучший садовод города. Теперь я знаю все виды растений.
– Это очень хорошо, малышка, но тебе нужно учиться. Дети в твоем возрасте умеют читать, писать, знают латынь. Пока я буду зарабатывать деньги, ты станешь усердно заниматься. Я попрошу господина Имадуддин, чтобы нанял тебе хорошего, англоязычного учителя. А потом мы отправимся в путешествие, поедим в самую глубь пустыни, туда, где стоят нерушимые пирамиды. В Англию ты должна вернуться образованной, маленькой леди. Ты перестанешь носить мальчишескую одежду, лазить по деревьям, станешь умной и спокойной. Договорились?
