Сергей Дроздов - Правдивые байки воинов ПВО
«Да какие вы летчики?» – отвесила ему смешливая актриса. «Вот Чкалов – был лётчик, под мостом мог пролететь! А вы – только сочинять можете, да в облаках летать!»
Это было уже слишком, и капитан решил постоять за честь реактивной авиации.
«Вон видишь мост через Обь? Завтра стой на нём в девять утра. Я пролечу под основным его пролетом на своём истребителе. Бортовой номер 27 увидишь!» – сразил он актрису предложением. Заинтригованная красавица пообещала завтра стоять на мосту и намекнула на продолжение знакомства со столь отважным пилотом. Отступать было некуда.
Тут командующему, который слушал рассказ, стало плохо: «Так это ты, сукин сын, под стратегическим мостом пролетел!? А если бы не вписался. Врезался в него?! Это ж какой позор был бы!! На всю страну!!!!»
Капитан заверил командующего, что он всё тщательно рассчитал. После спора он взял лодку напрокат, несколько раз проплыл под мостом и сделал необходимые замеры, убедился, что габариты самолёта позволяют свободно пролететь под ним. Дело – за мастерством пилотирования. А его было не занимать.
«Я же лётчик первого класса!» – веско сообщил капитан. Наутро он снизился до предельно малой высоты и, ориентируясь по Оби, подлетел к мосту. Снизив обороты до минимума, почти бесшумно пролетел под мостом.
Потом – ручку на себя и дал форсаж. Самолёт свечой ушел в облака.
Вот откуда и взялась «подводная ракета».
«Ты же людей мог погубить! Самого Зильбермана чуть не утопил!!!» — возмущался командующий, но уже с хитринкой в глазах.
«Тут не рассчитал маленько» – согласился лётчик.
«Поехали к первому секретарю обкома, сам ему всё расскажешь!» – принял решение командующий.
«Приехав в обком, мы оставили влюблённого лётчика в приёмной и зашли в кабинет Первого» – продолжал рассказ Свиридов. «Когда мы ему рассказали всю историю про реактивного Ромео, Первый долго смеялся. Потом достал из бара бутылку коньяка и разлил его по трём рюмкам: «Ну, что ж, давайте выпьем за реактивного Чкалова! За наших соколов!». Выпили. Ситуация разряжалась.
«А где ж он сам-то?» – спросил первый.
«В приёмной стоит».
«Так давайте его сюда!»
Капитан зашел, не зная, что его ждёт.
«Ну, расскажи ещё раз, как дело было!» – потребовал Первый.
Капитан снова повторил рассказ, попутно отвечая на наши уточняющие вопросы.
Первый снова разлил коньяк, протянул рюмку лётчику: «Ну, за нашу авиацию и её лётчиков!». Снова выпили.
«Актрису-то хоть успел полюбить?» – вдруг весело спросил Первый у капитана.
«Так я её еще не видел после полётов» – ответил Ромео.
«Чего же ты тут стоишь? Отпустим его на вечерок?» – спросил первый у командующего.
«Отпустим, раз вы ходатайствуете», – ответил тот в тон.
«Но передай своим, чтобы больше так не летали!!!» – уже серьёзно закончил Первый беседу с капитаном.
«Не будут! Лично прослежу!» – заверил его командующий.
Счастливый капитан испарился, а первый вспомнил уже о серьёзном.
«Да. Я же Гречко, сгоряча, утром звонил. Нагорит вам, наверное?». Мы дипломатично промолчали.
Первый дал указание соединить его с Гречко.
«Андрей Андреевич! Это снова я. Разобрались мы с этой ракетой с подводной лодки. Военные ни при чём. Не ругайте их. Это наши промышленники перестарались с испытаниями, мы с ними сами разберёмся».
Потом мы допили коньяк и уехали к себе в штаб Армии.
Капитана, конечно, потом наказали. Он рассматривался как кандидат в отряд космонавтов, и это ему «зарубили».
Судьба свела меня с генералом Пантелеевым. Однажды у нас были учения, и мы провели пару ночей на КП армии. Он был у нас посредником. Разговорились. Рассказчик Пантелеев был отменный.
В юности он служил в Группе советских войск в Германии (ГСВГ) и много рассказывал про маршала Якубовского, который был там командующим.
Шел партийный актив ГСВГ. Тема – вечная. Дисциплина и борьба с пьянством.
На трибуне – Якубовский, который был здоровенный мужик, и сам не дурак выпить, когда можно.
«Товарищи офицеры, я всё понимаю. Выпил ты бутылку… ну вторую!»
«Маленькую, маленькую, товарищ командующий!!!» – в ужасе подсказывает из президиума Член Военного Совета Группы.
Якубовский недоумённо смотрит на него и продолжает: «Ну, ещё маленькую!!!».
Другой случай был посерьёзнее. Какой-то командир танкового полка возвращался со сборов в свой полк на уазике. Конечно, выпивши, и конечно – не хватило. Решил добавить и зашел в придорожный «гаштет» (так наши называли немецкие забегаловки). Относились тогда немцы к нашим хорошо и всегда наливали. Но в этот раз был у них там какой-то праздник, наш стал грубить, и немцы просто выкинули командира полка с его товарищами на улицу. Тот завелся ни на шутку.
Прибыв в полк, объявил в нём «тревогу», вывел из парка и построил на шоссе в сторону «гаштета». Сам лично на головном танке подъехал к «гаштету» и ввел пушку в его окно. Все немцы – попадали на пол, ожидая выстрела. Командир вошел в «гаштет», выпил 200 грамм шнапса, расплатился сполна и уехал на этом танке обратно в расположение полка, уведя за собой с шоссе и все танки в парк.
Вышел страшный скандал. Доложили Хоннекеру. Тот попросил Якубовского разобраться.
Якубовский вызвал к себе этого командира полка и стал «драть» его:
«Докладывай мне по минутам, как было дело. В каком часу тебя из „гаштета“ выкинули?»
Комполка сообщил время.
«Когда прибыл в полк?! Тревогу сразу объявил?!»
Виновник происшествия опять дает ответ по минутам.
«Через сколько времени полк вышел из парка и выстроился в походную колонну?!»
Командир полка докладывает, что через 20 минут.
«Точно через 20 минут, не врёшь?» — спрашивает Якубовский и, получив подтверждение, поворачивается к своему начальнику штаба:
«Слушай, а ведь боеготовый полк у него!!!»
В следующий раз произошла такая незадача. Много внимания тогда уделялось укреплению советско-германской дружбы. У немцев даже статья расходов в бюджете была специальная для этих мероприятий. Наши тоже старались «не ударить в грязь лицом», и банкеты всегда проходили на высочайшем уровне. Выступали с тостами на них и с той и с другой стороны большие начальники и говорили правильные слова.
Однажды Хоннекеру это надоело, и он обратился к Якубовскому: «Чего от вас всё одни генералы выступают. Вот бы хорошо какого-нибудь молодого офицера послушать. Что они думают о нашей дружбе!».
Сказано – сделано. Нашли бойкого старшего лейтенанта и стали его готовить к выступлению от имени молодых советских офицеров на следующем банкете. Политуправление ГСВГ написало для него речь, её текст утвердили на самом высоком уровне и долго тренировали старлея, пока он не выучил речь наизусть. Накануне банкета Якубовский сам прослушал старлея на генеральной репетиции и остался доволен, тот блестяще произнёс утверждённый текст речи.
На следующий день был банкет с несколькими десятками участников с обеих сторон. Шнапс и водка тёкли рекой, тосты звучали один за другим. Старлей тоже не терял времени даром, тем более, что посадили его далеко от генералитета, и никто его ни в чём не ограничивал.
В середине банкета Хоннекер вспомнил о своем желании послушать молодого офицера и его мнение о советско-германской дружбе.
Старлея вызвали к микрофону, и он, уже изрядно выпивший, вместо заготовленной и заученной речи, выдал собравшимся бессмертную фразу:
«Дорогие немецко-фашистские друзья!!! Давайте выпьем за нашу Германию!!!».
Говорят, что немцы обиделись даже не столько на «немецко-фашистских друзей», сколько на «нашу» Германию.
Из баек своей молодости Пантелеев вспоминал, как он служил в Польше, и на каком-то совместном с поляками празднике они по очереди распевали друг другу польские и русские песни. Всё закончилось скандалом, когда наши песенники исполнили пораженным полякам марш Будённого со словами: «Помнят псы – атаманы, помнят польские паны / Конармейские наши клинки!!!»
Пантелеев же рассказал про пять этапов любого армейского мероприятия:
1. Шумиха.
2. Неразбериха.
3. Поиск виновных.
4. Наказание невиновных.
5. Поощрение непричастных.
Есть старый, но хороший анекдот про проверяющих.
