Юрий Туровников - Легенды о героях и злодеях
Солдаты облегченно вздохнули и по команде генерала «Вольно!» расслабились, оперевшись на алебарды, сверкающие на солнце.
Прохор и Даниэль переглянулись. Мастер выудил откуда-то карту и попросил показать вероятное местоположение вампирского логова. Гвардеец поднялся на мостик и уверенно ткнул пальцем.
– Вот тут мы следили, а он пошел вверх по склону. Точно здесь, вот крайняя изба, вот тракт поворачивает. А скрылся он через… В общем, я успел два раза про себя спеть про двух воров и монету. Чисто с целью, чтобы определить время, – поспешил оправдаться солдат.
Король и мастер склонились над картой.
– Значит, он скрылся вот за этим хребтом, – хмыкнул Прохор.
– А вот тут, – указал пальцем изобретатель, – небольшое плато. Наверняка и пещеры имеются. Тут раньше велась добыча самоцветных камней. Удобнее места для логова вампиров не сыскать.
Государь с укором посмотрел на друга.
– Ты всерьез думаешь, что это самые что ни на есть взаправдашние кровососы?
– Ну, – смутился тот, – пока обратное не доказано, я буду придерживаться этой версии.
– Ну-ну, – Прохор откинул назад свои рыжие вихры. – Итак, други. Давайте, глянем, что за нечисть воду баламутит. Даниэль, поднимай свое изобретение и правь его на плато. Будем заходить со стороны солнца. Всем соблюдать полную тишину.
Мастер раздал гвардейцам команды, и те бросились таскать дрова для печки. Через несколько минут летучий корабль поднялся в небо. Внизу проплыло село, с высыпавшими наружу жителями. Те прикрывали ладонями глаза и таращились во все стороны. Казалось, что горные пики, того и гляди, проткнут деревянное днище посудины, но Даниэль ловко крутил штурвал, огибая острые, как клыки, валуны. Он нарочно не поднимался высоко, чтобы остаться незаметным для упырей. Один раз мастер зацепил-таки бортом отвесную скалу, и на палубу осыпались мелкие камни, но и только. Деревянная обшивка сдюжила, напугав писаря до полусмерти своим треском. Гвардейцы радовались, как дети, завидев вдали горных козлов, скачущих по скалам. Спокойствие сохранял только Прохор, который орлиным взором смотрел вперед, выискивая добычу…
***
Закутанные в плащи вампиры сидели посреди плато вокруг кострища и глотали слюни, глядя, как Степан вращает на вертеле несколько куриных тушек, чьи румяные бока лизали языки костра. Рядом бурлила в котле вода, куда детина засыпал кулек крупы и принялся помешивать.
– Смотри, чтобы не пригорело, – прошипел один из упырей, – а то мы всю твою кровь выпьем и бросим гнить под каким-нибудь валуном. Ты хоть и прошел обряд посвящения, но все равно не станешь одним из нас. Никогда. Не забывай этого, смертный!
Остальные вампиры захихикали, а Степан глупо улыбнулся и закинул в котел горсть соли. В животе у него урчало много громче, чем у его нынешних хозяев, которые его гнобили почем зря. Это принеси, то подай. Обращаются с ним, как с рабом. И убежать нельзя. После обряда он подчиняется воле главного кровососа и умрет самой мучительной смертью, если покинет общину. Будет медленно сгорать заживо, и потушить огонь неможно. Степан в это не особо верил, но и проверять желания не испытывал. Приходилось терпеть все тычки и оскорбления. Сам согласился, силком никто не тянул.
Упыри треклятые! Сели на шею и ножки свесили. Первое время, как и обещали, ходили вместе с ним в село, воровали живность всякую и прочие припасы, а теперь Степан один со всеми делами справляется, и дрова для костров таскает, причем для каждого вампира, а их тут почти две дюжины. А где дров напасешься, когда кругом одни камни?! Он уже рощицу, где Йагга живет, наполовину вырубил, все заборы в селе разобрал, скоро очередь до собственной избы дойдет. Помрет он от натуги когда-нибудь. Хотя, кровососы намериваются перебраться жить в село, а жителей взять к себе в услужение. Будет полегче. Может, он сам им командиром станет.
Степан мысленно уже переехал в избу Титыча, когда удар камня по лбу вернул его в реальность.
– Крути, не отвлекайся, а то завтрак спалишь. Каша, вон, кажись подгорать начала, лучше мешай, – прошипел один упырь.
Детина вздохнул, прикусил от обиды губу и с тоской проводил взглядом белого орла, парящего в облаках, да так и замер с открытым ртом. Запахло горелым, но чернявый не обращал на это внимание, а продолжал пялиться в небо.
На плато опустилась гигантская тень.
Теперь и вампиры почуяли что-то неладное и задрали головы. Прямо над каменной поляной, саженях в пяти, висел огромный корабль. Создания в плащах медленно поднялись со своих мест и сгрудились в одну кучу, стараясь спрятаться за широкой спиной Степана, который опрокинул-таки котел в костер и затушил пламя, пожертвовав кашей, но, тем самым, сохранив в относительной целостности курей.
С борта на землю упали шесть толстых канатов, по которым съехали до зубов вооруженные гвардейцы, и заняли позиции, окружив нечисть. Следом за ними спустился Прохор в сопровождении генерала и Даниэля. Писарь отказался покидать воздушное судно, мотивируя это тем, что сверху лучше видна экспозиция, и он, если что будет руководить расстановкой сил. Никто с ним спорить не стал. Король, заложив ладони за ремень штанов, приближался к стае вампиров, пиная мелкие камушки.
– Ну, что, с кем мне держать разговор? – резко спросил он. – Выходи, кто не трус. Чего вам бояться, вы же мертвые, хуже не будет.
В стане упырей началась паника. Естественно, крайним оказался Степан. Его вытолкнули вперед, а один кровосос прошептал.
– Вели им убраться, иначе мы будем вынуждены напасть на них, а потом, в качестве урока, истребим весь мир. Пусть улетают по-хорошему, пока целы.
Но говорить ничего не пришлось, все и так прекрасно слышали слова того, кто скрывался под черным плащом.
Но Степан проявил инициативу, за что и поплатился.
– В самом деле, катитесь, пока я вам зубы не пересчитал и ребра не поломал.
Прохор вздохнул.
– Спишем это на твое незнание. Я Король Срединных Земель. Мне поступила жалоба от старосты села Горянка, что расположено у подножья. Ты, видимо, Степан, которого послали воевать врага. Держи рот на замке и уйдешь отсюда своими ногами, а нет, вынесут.
– Да я тебя! – взревел здоровяк, надеясь на поддержку своих неживых хозяев, и попытался схватить своими лапищами Прохора.
Тот не стал дожидаться, пока его скрутят в бараний рог, отскочил в сторону и со всего маху приложил Степана кулаком в челюсть. Несчастный ойкнул и всей тушей упал на камни, подняв клубы пыли.
– Уноси, – в никуда прошептал Государь и покачал головой. – Ну почему никто никогда не слушает?! Еще будут желающие, нет? Тогда продолжаем разговор. Кто у вас главный? Кто самый старый упырь? По закону вам последнее слово полагается. Есть желающий?
Вампиры молчали, словно воды в рот набрали. Наконец, один из них шагнул вперед и зашипел, пытаясь навести на непрошенных гостей ужас.
– Трепещите, смертные! Тысячи лет мы ходим по земле, сторонясь солнца, но со фременем наши тела поприфыкли к лучам небесного светила. Да-да! Мы стали сильнее и финослифее! Жалкие людишки! Обычно мы не пьем кровь у всех подряд, выбираем жертву тщательно, по мясистее, да чтобы кровушка была сладкой, но в фашем случае стелаем исключение. Не тумайте, мы на вас не злимся. Как можно злиться на еду… Сейчас перекусим фами и отправимся спать в сфои гробы. Я слышу, как трясутся фаши поджилки от страха! Хотя… Мы дадим фам шанс. Бегите, глупцы. Бегите и останетесь жифыми, а нет, пеняйте на себя!4
– Может, облить их смолой и поджечь? – подал сверху голос Фрэд, и кровососы посмотрели на него.
– Нет, – сказал Даниэль, привлекая внимание к себе. – Я припас осиновых жердей. Посадим их, как этих курей, – Он кивнул в сторону кострища.
Нежить теснилась все сильнее. Прозвучал даже чей-то тоненький писк и шепот, заставивший Прохора еле заметно улыбнуться.
– Будь по-вашему, но при одном условии. Говорят, что вампиры сгорают, когда на них попадают солнечные лучи. Сделаем так: мы снимем с них плащи, и тех, кто не сгорит, посадим на колья, обольем смолой и сожжем. Ну как?
– Мне нравится, – согласился мастер.
– Мне тоже по душе, – крикнул писарь.
– Вот и ладушки, – сказал Прохор и дал команду гвардейцам. – Срывайте, братцы, с них одеяния!
Хватит им ужас на жителей предгорья наводить. Почудили, и будет. Домой пора отправляться, на тот свет, или где вы там обитаете.
Пришедший в себя Степан, охнул, сел, подобрав ноги под себя, и стал потирать ушибленную щеку. То, что произошло потом, немало его удивило, как, впрочем, и других зрителей. Из толпы жавшихся друг к другу упырей выскочил самый худосочный и, стянув с головы капюшон, тряхнул спутанной, засаленной шевелюрой и заголосил писклявым, женским голосом.
– Да ну вас всех к лешему! Лучше в тюрьму, но живой, чем на костер.
