Инна Тронина - Удар отложенной смерти
Филипп услышал, как в такси затрещала рация. Аленицын схватил его, как горилла банан.
– Едут менты, – сообщил он своему молчаливому напарнику. – Володь, готовься вести переговоры. Гляди, чтобы не обдурили. Обер, стой смирно, и молись. Чует моё сердце – не тот ты, за кого себя выдаёшь…
– Не шипи, мудило. Не тебе меня на оттяжку брать, – спокойно ответил Готтхильф. – Это ведь всё тебе не снится и не мерещится.
– Обер, пятый заложник нам сейчас нужен, – Аленицын качнул своим «Бульдогом».
Он положил согнутую руку на спинку сидения так, что дуло буквально упёрлось Филиппу в живот.
– Зачем вы так с ним? – Молодая женщина заплакала громче. – Он ведь всех нас поубивает!..
– Ты, лярва, молчи, а то язык выдеру! – пообещал Аленицын и пальцами хлестнул её по губам. Женщина ойкнула и прикрылась шарфиком. – Обер, мне терять нечего, так и так «вышка». Страшнее ничего не будет. На мне пятнадцать «дубарей» – столько раз не умирают.
Готтхильф вдруг, неожиданно для самого себя, представил затянутый в белую перчатку безымянный пальчик синеглазой блондинки Регины Фюхтель. И он, молодой, рыжий, в твидовой «тройке», надевает на пальчик золотое обручальное кольцо. Совсем недавно Филипп Готтхильф с блеском защитил кандидатскую диссертацию и сказал сам себе, что теперь может жениться. Потом он вспомнил, как шли они к алтарю в эстонской кирхе, между скамейками, и ждал их улыбчивый худой пастор с белым галстуком. Две маленькие девочки, спотыкаясь от волнения, несли за Региной шлейф, и играл орган…
А через девять месяцев, морозным солнечным днём, он вылез из такси у пятиэтажки на улице Руставели. И Регина из машины подала ему белый свёрток с розовым пышным бантом – самую драгоценную ношу в его жизни. Сверкающий снег визжал под ногами, когда Филипп с женой, тёщей и Регининой подругой шли к подъезду. Из всех окон на них смотрели соседи. Молодая мать прижимала к себе букет сиреневых хризантем и боялась, что цветы замёрзнут. А Филипп, не удержавшись, заглянул под кружевной уголок.
Это был единственный человечек на всей Земле, которому Обер дал жизнь; до этого он только отнимал. Его сердце, давно ставшее куском кварца, больно и неровно забилось от сумасшедшего волнения. Он не мог оторвать взгляда от крохотного красного личика с белыми бровками. Еле заметный носишко сморщился – девочке стало холодно…
Вой гулящего кота на крыше все восприняли довольно равнодушно. Даже Готтхильф не распознал в нём условного сигнала – так глубоко задумался о прошлом. Но из скверика метнулась тень, и от рывка такси наклонилось на правую сторону. Зазвенело разбитое стекло, и Филипп услышал чей-то стон, потом – хрип, густую, отчаянную матерщину. И сам, плохо понимая, что делает, выбил из рук второго бандита «Зауэр», привычным движением сбросил предохранитель.
– Вот теперь, падла, тебя научу со старшими разговаривать!..
– Я писать хочу! – заныл мальчик явно не в первый раз. Его сердитые глазки сверкнули из-под козырька кепочки. – Писать!.. Мама, я уже больше не можу!..
– Что? Что происходит? – Старуха вертела головой. В свете фонаря на её морщинистых щеках слёзы вспыхивали, как стекляшки.
– Выпусти мальца до ветру, а то сам сейчас в штаны сделаешь! – приказал Аркадий, поигрывая «Бульдогом» и обыскивая карманы обоих бандитов. – Открывай другую дверь! Или тебе помочь, тварь?
Но мальчик вдруг заревел, а его мать взвизгнула.
– Опрудил! Игорёшка, как тебе не стыдно?
Готтхильф чуть позже, чем следовало, разгадал заготовку Аленицына. Бандит всё искал кого-то за его спиной, и вдруг в свете фонарей на той стороне Кировского возникла одна фигура, другая, третья. Все они были с оружием…
Опять повеяло близким дождём, и Филипп глубоко вздохнул, уже ни на что не надеясь.
«Амба! Вот теперь точно амба! Они все, как звери… Им терять действительно нечего. Будут стрелять…»
– Бросай оружие! Руки за голову! – срывающимся, истерическим голосом крикнул один из них.
Филипп не видел зрачок дула, но чувствовал его спиной. И не бросал пистолет, потому что должен был, пока жив, держать на прицеле Аленицына.
– Смотри сюда, Обер! – крикнул тот же высокий голос. – Хочу, чтобы ты смерть свою увидел…
Филипп не успел среагировать, потому что грохнул выстрел. Тот, писклявый, дико заорал, и схватился за правое плечо. И в ту же секунду сверху, будто с небес, раздался мощный голос.
– Эй, красавцы, хватит дурить, а ты каждому прививку сделаю! На Луну без скафандров запущу, как Белку и Стрелку. Раз заложников взяли, вы вне закона! – Андрей, держа снайпера за шиворот, стоял на самом краю крыши. – Слышите, говна, или повторить?
– Пацаны, не надо, не стреляйте! – завопил и снайпер. – Хана вам будет…
Но другой, стоящий несколько позади раненого, всё же попытался поднять пистолет. А в следующий миг оружие вылетело из его руки, выбитое безупречно метким выстрелом. От соседнего дом, откуда и прилетела пуля, послышался разбойничий свист в четыре пальца.
– Квадрат под прицелом, нас здесь много! – закричала Катерина. – Подмога за квартал, так что бросай оружие! Живыми брать не станут…
Над Кировским повисло напряжённое молчание. Из окна верхнего этажа того дома, где засела Катюша, выглянул мужик в майке.
– Вы, шпана, кончайте балаганить – шеи сверну! Совсем сдурели – ночью орать, чтоб вас, вы…ки!
– Папаша, отойди он окна! – Андрей, казалось, мог докричаться до Литейного без помощи телефона. – Поранить тебя могут, так что свали в ванную или в сортир. Быстро!
– Мать, сказали, спрятаться надо, – тут же стих скандалист. – Иди в прихожую, быстро, и внучку с собой возьми…
Теперь Андрей действительно видел машины, вернее, фары и мигалки. Но ехали они не со стороны Кировского моста, а с Песочной набережной.
* * *Молодая женщина выбралась первой, прижимая к себе сына в мокрых штанишках. Милиционеры в это время разговаривали между собой, и один из них что-то передавал по рации. Снова пошёл дождик, и небо за Невками, на севере, то и дело вспыхивало зарницами. Капли застучали по крышам автомобилей, и лучи фар скрестились на такси.
Доценко вышел из «Волги» Готтхильфа и сидел на парапете, всего несколько минут назад скрывавшем Аркадия Калинина от бандитов. Он думал только о том, как будет оправдываться перед женой, и заранее дрожал от страха.
Молодая мать сквозь слёзы и капли дождя смотрела на Готтхильфа:
– Вы тоже из милиции?
– Нет, я наоборот.
Он отдал «Зауэр» сержанту, и сейчас вытирал руки носовым платком. Чужим оружием Обер почему-то всегда брезговал.
– Как это – наоборот? – улыбнулась она.
– Да так… Ваше имя?..
– Алина! – Женщина нервно захихикала. – Бабуль, ты онемела? Давай я тебя вытащу!
Водитель между тем, затягиваясь «Астрой», рассказывал, как один из двоих «проголосовал», а потом пристал к затылку пистолет.
– Я смекнул, что деньги вымогать будут, а у меня в кассе-то всего сороковник. Думаю, отдам, у меня же семья на руках. Пускай только уберутся поскорее. А они и выдают: «Будете заложниками, пока не выпустят нашего шефа. А если менты не согласятся, мы вас пристрелим. Так что молитесь за его здравие!» Весёленькая история? Я хотел их пристыдить, а они мне в рыло! – Водитель дотронулся до ссадины на губе. – Сыновья у меня и то старше! Кто только таких сучат растит, а, ребята?..
Алина тем временем кокетничала с Филиппом, гладя по голове хныкающего Игорёшку.
– Мы с Поклонки ехали, со Шверника. А эти перед Ушаковским мостом, у Морской Академии подсели. Мы-то сами в центре живём, на улице Декабристов. Бабуль, что, худо тебе? Подыши глубже – сиренью пахнет. Честно, я думала, что больше никогда мне цветов не нюхать…
Старуха выползла с трудом, опираясь на локоть Алины. Её тёмные глаза под тяжёлыми веками смотрели скорбно.
– А эти-то… где?
– Арестовали их, бабуль! Костюм – в полоску, небо – в клетку.
Озирский в обнимку с Катериной наискосок перешёл Кировский. За ним два милиционера вели снайпера. Андрей и Катя стали по очереди пожимать руки собравшимся, с которыми, похоже, были знакомы. Капитан жмурился, как сытый лев, не останавливал потоки славословий.
– Андрей, ты вообще! Везде поспеваешь! – Капитан из отделения никак не мог успокоиться. – Каждый раз вестерн!
– Просто очередной анекдот из серии «Русский, немец и поляк». Только с нами была ещё и милая украинка Катюша…
– Играючи получилось у вас, прямо «кошки-мышки». Вот что значит профи! А у нас на бензин лимит как раз вышел, пришлось на свои заправляться. Кому сказать – не поверят!..
– Значит, помогли мы вам чуток? Магарыч будет? – Андрей достал из кармана пачку «Голд-доллар» и с поистине львиной щедростью угостил собравшихся. – А я на крыше всё закурить мечтал. Аркаш, ты чего там возишься?
