Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– Мне необходимо с вами поговорить, – сухо выдавил из себя англичанин, сделав несколько шагов навстречу Вивиане.
– Я вас слушаю.
– Палуба – не лучшее место для таких бесед. Прошу, последуйте в мою каюту, – молодая женщина недоверчиво подняла бровь, но, тяжело вздохнув, отправилась за Джонни. Мужчина привел ее в богатый, теплый покой, вмещавший в себя огромную кровать, три кресла на итальянский манер, сундук и два стола. Удобно устроившись на ложе, англичанин не предложил присесть своей гостье, а лишь проговорил: – Мне известно ваше сомнительное прошлое, – мужчина ожидал, что лицо девушки исказиться от страха, она, упав на колени, будет умолять его о пощаде, но Вивиана лишь стояла, спокойно улыбаясь, и не одна черта ее лица не пошевелилась при этих словах: – И?
– Вы не боитесь, что я сдам вас правосудию?
– Ах, мсье, самое важное правосудие на Небесах, а туда вы меня не сможете отправить, не подвергши себя земному правосудию, – Боже, какой остроумный, насыщенный ответ! Эта женщина и вправду обладала не только красотой, но и блестящим умом.
– На вашем месте, миледи, я бы не был столь спокойным, – буркнул Брук, встав с кровати и почти вплотную подойдя к Вивиане.
– А вам никогда не быть на моем месте. Ведь я – женщина, а вы – мужчина. Но, конечно, если вы не поменяете пол… – лицо Джонни загорелось румянцем и злостью. Эта девчонка оскорбила его, а теперь стоит и улыбается! Англичанину захотелось удушить эту змею, но, взяв себя в руки, он тихо прошипел ей на ухо: – Поосторожней со словами, девочка. Я быстро вырву твое жало.
– Не старайся напрасно. Мой яд не в жале, а в тех чувствах, что ты запустил в свое сердце, вернее в то, что от него осталось. Я не боюсь тебя, Джонни Брук. Ты можешь убить меня, выбросить за борт, сдать людям короля, но ты этого не сделаешь, смелости и сил не хватит. Отвага – это не физическое превосходство, а сила духа. В тебе ее нет.
– Пошла вон! – прошипел англичанин, чувствуя, как теряет самообладание. Какое-то странное чувство, вмещавшее в себя и восхищение, и гнев, одолело молодого человека. Когда женщина направилась к двери, Джонни внезапно схватил ее, притянув к себе. Ее губы были так рядом, лишь одно движение, и он погрузиться в их сладкий нектар. Нет, Вивиана не сопротивлялась, не вырывалась, не кричала. Сладкая истома играла на ее полуоткрытых устах, а глаза лихорадочно блестели. Очарованный девушкой, Брук приблизился к ее лицу, но внезапно ценная добыча отшатнулась.
Лицо молодой женщины вспыхнуло, а дрожащие руки оттолкнули обидчика. Вивиана, подняв юбки, словно сумасшедшая, выбежала из каюты. Оказавшись в коридоре, девушка приложила ладони к выпрыгивающему сердцу, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Отвращение с каждой секундой нарастало в душе, хотелось просто сбросить с себя эту грязь. С трудом отыскав свою комнату, леди Бломфилд опустилась на кровать, судорожно поднося стакан с водой к губам. Отпив прохладную жидкость, молодая женщина подошла к зеркалу, пытаясь привести растрепанные волосы в порядок. На платье кое-где остались следы пережитого ужаса, но переодеваться не было времени, поскольку Вивиану пригласили на обед, как уважаемую пассажирку корабля. Накинув на плечи меховую мантию, чтобы скрыть царапины от рук Джонни, дочь графа направилась к выходу, молясь, чтобы в зале не оказалось Брука.
Обед удался молчаливый и напряженный. Англичанин, слава Богу, отсутствовал, но вся неприязнь шла от его супруги. Николет вела себя учтиво, смиренно, но в каждом ее взгляде, обращенном на Вивиану, светился упрек. Блюда подавались самые изысканные и необычные: острый суп из кальмара, говядина, варенная в молоке, фаршированные рисом креветки, яблочный пудинг, засахаренные фрукты в высоких блюдцах и вино в полуовальных графинах. Главным штрихом являлся обжаренный в виноградном соку павлин – очень редкая и дорогая птица в английских кухнях.
– Леди Вивиана, – внезапно обратился к девушке Шарлеман, не поднимая на нее глаз и продолжая уплетать сочную говядину: – Сегодня на корабле я хочу устроить праздник с музыкой, танцами и сладкими деликатесами. Такие грациозные балы очень редко происходят в открытом море, но путешествие будет длиться еще полмесяца. Соглашайтесь, миледи, сколько можно сидеть в своей каюте?
Молодая женщина, отставив бокал с шипучим вином, покачала головой: – Благодарю за приглашение, милорд. Но у меня нет желания присутствовать на празднике. Не хочу портить настроения своим присутствием, – украдкой посмотрев на молчаливую Николет, Вивиана уже собралась уходить, но француз остановил ее:
– Не отказывайтесь, прошу, – девушка гневно посмотрела на Шарлемана. Она все еще злилась на него из-за отобранных драгоценностей, но желание хоть на несколько часов отвлекись от грустных мыслей в одинокой каюте, взяло вверх: – Хорошо, я приду. Во сколько начало?
– В девять вечера, – достаточно поздно, если учитывать, что в десять все англичане по – традиции ложатся спать, ибо вставать принято на рассвете.
Начинались сумерки, красный диск уже почти скрылся за горизонтом. В такую пору даже на корабле наступали часы отдыха и уединения, сбрасывались все хлопоты за день. Но сегодня на судне было особо весело и неспокойно. Подготовка к балу только началась, ибо особых стараний она не требовала. Приглашения получили только Вивиана, Николет, Джонни, второй капитан, управляющий кораблем, слуги и музыканты. Шарлеман, желая отдохнуть от мирской суеты и посторонних людей, не стал брать на борт большое количество пассажиров.
По всему помещению были расставлены высокие, испанские столики со сладостями и деликатесами. Десятки закусок, уложенные в стеклянные блюда, так и манили к себе, а от высоких графинов шел опьяняющий запах спиртного.
Вивиана не стала особо наряжаться, впрочем, не было и во что. Девушке не хотелось везде носить свое единственное желтое платье, а наряд, одолженный Николет, больше напоминал монастырское одеяние. Вивиана, тяжело вздохнув, была просто вынуждена облачиться в серое убранство, казавшееся совсем чопорным, если бы не ажурное кружево на воротнике и подоле. Волосы молодая женщина собрала в узел и сделала некое подобие высокой прически, сколотой двумя маленькими диадемами. Туалет получился хоть и строгий, но не лишенный элегантности.
Мсье де Гаррель принял гостью дружелюбно и ласково, проведя ее в самый центр помещения, которое было трудно назвать залом из-за небольших размеров. Девушка внезапно отшатнулась, увидев, сидящего на софе, Джонни. Сейчас англичанин показался ей воплощением зла и недоброжелательности. Его глаза, презренно сверкавшие из-за полуопущенных век, смешивали в себе гнев и странный блеск. Вивиане казалось, что она не слышит даже музыки, ибо сердце буквально впрыгивало из дрожащей груди. Человек, который всего несколько часов назад подло домогался ее, теперь сидел в роскошном кресле с невозмутимой улыбкой. Дочь графа внезапно рванулась назад, но рука Шарлемана впилась ей в ладонь, не позволяя сделать ни шагу. Легонько подтолкнув девушку к англичанину, де Гаррель спокойно улыбнулся:
– У меня много дел, поэтому оставляю вас, леди Вивиана, под тщательным присмотром моего лучшего друга. Мистер Брук станет вашим личным охранником и опекуном на этом торжестве. Позвольте откланяться, – грациозно поклонившись, Шарлеман зашагал по мраморным плитам, скрывшись за бархатной портьерой с изображением льва. Вивиана, едва сдерживая в себе крик отвращения, направилась к двери, но Джонни, резко встав, вцепился пальцами в ее похолодевшую руку.
– Стойте. Не убегайте вновь. Мне необходимо с вами поговорить, – его слова, тихие, но таившие в себе скрытую угрозу, медленно вливались в душу девушки.
– Я не намерена с вами разговаривать. Своими жалкими, подлыми поступками вы уже все сказали. Уйду либо я, либо вы, этот зал тесен для нас обоих, – дымчато-фиалковые глаза молодой женщины искрились молниями, а в голосе звучала сталь, данная не каждому человеку. Джонни внезапно залюбовался ею. Эта смелая, бесстрашная женщина с глазами львицы не могла не влюбить в себя. Тяжело вздохнув, англичанин вспомнил Николет. Супруга являлась чересчур чопорной и строгой, если не сказать, пресной и серой. Ночами, когда его тело пылало в неистовом огне желание, женщина дарила ему лишь сухие ласки или полное безучастие. Пылкий мужчина желал безудержных любовных игр и фантазий, а когда сам это делал, жена называла его распутником и бесстыдником. Николет, несмотря на свое французское образование, не отличалась особым умом. Знала то, чем владела обычная девушка из средней семьи: умела читать и писать по английскому и французскому, знала множество молитв и псалом на латыни, не разбиралась в политике и войне. А остроумному и в меру веселому молодому человеку нужна была страстная, проницательная красавица, с которой днем можно было поговорить на различные темы, а ночью всецело отдаться страсти и любви.
