Сергей Дроздов - Правдивые байки воинов ПВО
Второй свой орден, уже от государства, «Знак Почёта», Папан получил «за целину», где он был парторгом батальона.
Там произошел интересный случай, наглядно продемонстрировавший вред пьянства для организма.
Из-за отвратительной местной воды и общей антисанитарии Папан заболел гепатитом. Да заболел нешуточно, его госпитализировали с высокой температурой и отвратительными анализами крови. С каждым днём ситуация с кровью только ухудшалась. Лейкоциты, эритроциты и прочие показатели крови были – хуже некуда.
Администрация госпиталя попросила у Папана домашний адрес (вызвать жену) и чуть ли не начала снимать с него мерку для гроба.
Настроение было паршивым, и окончательно его испортил ему лечащий врач. Он сообщил, что когда Папан поправится (тут доктор сделал многозначительную паузу) то ему минимум год нельзя будет и думать о спиртном, не то что пить.
В общем, хоть ложись и помирай!
Сосед по палате предложил Папану ассиметричный ответ на этот вызов судьбы. Выпить, как следует, всем чертям назло!!! Благо коньяк у соседа был.
Папан без раздумий согласился: «Пропадать – так с музыкой!»
Они очень хорошо провели вечер. Наутро у Папана опять взяли кровь на анализы. К вечеру в палату зашел врач: «Могу Вас поздравить. Впервые динамика анализов изменилась к лучшему!!!»
Обрадованный этим известием, Папан продолжил курс «неформального лечения», и его молодой организм победил заразу!!!
Самый большой успех имел подвиг Папана, вошедший в историю под названием:
Встреча Члена
При управлении нашего корпуса ПВО планировалось проведение собрания партийного актива по проблеме укрепления воинской дисциплины. На него приглашались все командиры и замполиты соединений, частей и подразделений корпуса. От нашей Бургундской бригады Никита Сергеич накануне вечером привёз целый автобус делегатов, среди них были и мы с Папаном. Никита всех строго-настрого предупредил о недопустимости даже малейшего употребления спиртного вечером и опоздания на собрание актива. Потом нас разместили по гостиницам, а мы с Папаном пошли на встречу к заждавшимся местным друзьям.
Встреча прошла на высочайшем уровне, и на запрет Никиты Сергеича мы сразу же наплевали. Ночевали все в разных местах. Папан ночевал дома у родителей.
Наутро я прибыл, с огромного бодуна, в Дом офицеров на собрание актива. До начала оставалось минут 30, и меня сразу «выловил» Никита Сергеевич: «Где твой друг?» – поинтересовался он, с подозрением глядя на меня. Я заверил его, что только что видел Папана. «Курит, наверное» – сказал я Никите. Тот потребовал, чтобы я срочно нашел Папана и представил перед его очи. Пришлось уже мне скрываться от Никиты Сергеича, так как Папан почему-то отсутствовал. В конце концов меня «поймал» заместитель Никиты – Бабрак Кармаль и чуть ли не за руку притащил к начпо. До начала собрания оставалось минут пять.
«Ты нашел своего друга?! Где он? Почему не выполнено моё приказание?!» – жестко «наехал» на меня Никита Сергеич. Пришлось нести ему откровенную ахинею, что я только что видел Папана и передал ему Никитину команду, но тот, видимо, найти нас в толпе не может.
«Ну, погодите. Я с вами после актива разберусь!» – зловеще пообещал Никита Сергеич. От дальнейших расспросов меня спас начальник политотдела корпуса, вышедший на трибуну и потребовавший от всех тишины.
«Дорогие товарищи!» – обратился он к переполненному залу. «Мы готовы начать наше собрание. Рад вам доложить, что на наш партактив прибыл Член военного Совета Ленинградского военного округа, член ЦК КПСС, генерал – полковник Репин! Он сейчас войдет в зал. Давайте поприветствуем его стоя аплодисментами!».
Все притихли, чувствуя важность момента и готовясь встретить Члена Военного совета аплодисментами. Двери парадного входа были прикрыты, стояла звенящая тишина…
Внезапно двери резко распахнулись от молодецкого удара ногой. Зал встал, однако вместо Члена на ковровую дорожку вышел… Папан. Даже издалека было видно, что он с тяжелейшего бодуна. Его китель был расстегнут, руки Папан держал в карманах.
Небритый Папан сделал несколько шагов в абсолютной тишине, глядя в зал отсутствующим взором.
Тут кто-то из наших бригадных шутников (кажется, Назар Гудищев) заорал «Папан!!» и захохотал. Смех тут же охватил весь зал. Делегаты выкрикивали «Папан, Папан!», смеялись и аплодировали.
Папан, стушевавшись от такой встречи, сел на свободное место, не дойдя до нашей делегации и изумлённо крутил башкой, не понимая, что происходит.
В это время в зал наконец-то вошел и настоящий Член.
Уж не знаю, как ему объяснили то, что он входил под смех и аплодисменты зала, приветствуемый криками «Папан, Папан!!!». При виде Члена народ захлопал ещё сильнее, что слегка сгладило эффект, произведенный «явлением Папана народу».
Думаю, что если бы Папаня дошел до ряда, где сидела наша делегация, Никита Сергеич с Бабраком Кармалем убили бы его на месте. До перерыва они за 3 часа слегка остыли. Однако драли его так, что от Папана только перья летели. Досталось и мне «за обман начальника политотдела»…
Один мой хороший друг любил говорить о себе так: «Я прошел большой путь от сперматозоида до майора!!!».
Путь Папана был куда более сложен и тернист во всех отношениях. К разгару горбачевской «перестройки» он разочаровался в армейской жизни и начал предпринимать отчаянные усилия, чтобы уволиться. В те времена это было очень непросто.
Он даже писал письма Первому съезду народных депутатов СССР с просьбой помочь с увольнением, и приезжал в Москву для того, чтобы их вручить народным избранникам. Письма, впрочем, остались без ответа, но из армии Папана, с грехом пополам, уволили. Встал вопрос квартиры и работы.
2-х комнатная «хрущёба» которую он имел в гарнизоне у деревеньки Кёрстово, в 20 км от Кингисеппа, восторга не вызывала, да и перспективы трудоустройства были более чем туманные.
Я как раз приехал в отпуск из академии, и Папан поделился со мной планом организации бизнеса по расписыванию керамической плитки совместно с какими-то кингисеппскими братками. Пришлось поднять его на смех с этой затеей.
Для начала я предложил ему составить компанию в процессе постановки на учет в квартирную очередь. (По советским законам, ему, как призывавшемуся из Ленинграда, должны были в нём же предоставить квартиру).
Прибыв в Красносельский райисполком, мы были поражены обилием народа и нервными нескончаемыми очередями во все кабинеты. Понять что либо было невозможно, попытки пообщаться с работниками натыкались на презрительные отказы. В конце концов, мы обнаружили в фойе огромную тумбу, на которой были вывешены списки очередников, получивших квартиры в минувшем году и с интересом их изучили. Там были представлены списки инвалидов, многодетных матерей, афганцев, чернобыльцев, беженцев и т. д. и т. п. Не было только списка «осчасливленных» офицеров запаса. Сделав это открытие, мы вышли на улицу перекурить и осмыслить ситуацию. Возникла идея выпить для снятия стресса. Мы купили две бутылки портвейна и тут же выпили первую, «в скверу, где детские грибочки».
Это активизировало мыслительные процессы, и я вспомнил, что в Красносельском райкоме партии работает мой хороший приятель по комсомольской деятельности Боря Думаев.
Приняв еще грамм по 200 из второй бутылки, мы решили попытаться его найти, т. к. все его старые телефоны я потерял. Благо, райком и райисполком находились в одном здании. Это удалось на удивление легко. Дежурный милиционер, узнав к кому мы пришли, позвонил Боре, и через 2 минуты мы были в его кабинете.
После тёплой встречи с Борей я представил ему Папана: «Мой друг Андрей, он теперь – ЖОРА!»
«Почему «Жора»?! – удивился Боря.
«Жертва Одностороннего Разоружения!!!» – объяснил я ему аббревиатуру новомодной хохмочки.
Потом я немедленно предложил Боре выпить за нашу встречу, мы разлили оставшийся портвейн и, в завязавшейся беседе, изложили Папанины проблемы с жильём и работой.
Боря тут же предложил Папану место инструктора в своём отделе. За это выпили ещё, и тут Боря вспомнил: «Ты Диму Муравьёва помнишь?»
Конечно, я помнил бывшего первого секретаря райкома комсомола. О нём надо сказать пару слов.
Добрейшей души человек, умница, эрудит Дима производил впечатление инопланетянина. Мы его называли «Кремлёвский мечтатель». У него был один недостаток: Дима совершенно не умел читать доклады, что было необходимо ему «по должности». Каждый раз, когда Дима читал какой-нибудь доклад, аудитория хохотала почти непрерывно.
