Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива
– Привет! – донесся бодрый женский голос.
– Привет!
– Это я.
– Что-то случилось, Мария?
– В конторе? Нет, все, как всегда. Как ты? Живой?
– Да, спасибо, легче стало.
– Я еще принесу, если хочешь.
– Не надо.
– Смотри.
– Ага.
– Слушай. Дай телефон.
– Чей?
– Твоего друга.
– Зачем?
– Я его познакомить с одним человеком обещала, а телефон взять забыла.
– А что за человек?
– Николаша. Мы с ним квартиру вместе снимаем. Он мне песни пишет.
– Сожитель, короче.
– Не в этом смысле. Мы живем вместе. В этом смысле у меня приходящий слесарь есть.
– Это не тот наркоман, про которого песня-мартини?
– Нет. Другой. У него творческая специальность.
– А принцесса наша, значит, отвечает всем его запросам, – затвор, контролирующий поток слов, вдруг сорвался, – К чему так мелочиться, Мария?! Приводите сразу весь наркологический диспансер. Не забудьте и психов прихватить парочку. Желательно, с белой горячкой. Можно и в кожно-венерологическом пошукать – а вдруг и там найдется Марусеньке милой идеальный муж. Прекрасно, Мария, просто прекрасно.
– Друзья зовут меня «Манечкой», – ничуть не утратив самообладания, сказала она, – Телефон-то дашь?
– Нет, Мария, не дам. Спасибо за травки и нежданный концерт, но все равно не дам. Если вам хочется поработать свахой, ищите себе другого напарника. Оревуар, – я отключил телефон.
С каким тщанием я выстраивал эту высокую, эту глухую стену между домом и работой – о личном на службе говорил скупо и только общими фразами. С каким усердием я трудился над своим имиджем – был с сотрудниками неизменно вежлив и дипломатичен. Я старался, я очень старался быть «приличным человеком», таким, «как все», временами не без гадливости воображая себя мягким морским слизняком, который обкладывается камушками – возводит свой персональный кособокий домик.
Но вот явилась пучеглазая рыба по имени Марк, шутки ради завиляла разноцветным тельцем – и убежище, в котором я прятал свою нежную частную жизнь, стало осыпаться, рушиться, грозя самыми разнообразными последствиями.
Почему в жизни всегда так? Почему хорошее случается для того только, чтобы хватило сил осознать меру плохого?
Я рухнул в спасительный сон.
Жертвы красоты
Режим дня нашего сожителя я понял быстро.
Нет у Марка никакого режима. Встает, когда хочет, спать ложится, как в голову взбредет, питается, если приспичит. Однажды утром он бурно радовался, что супермаркеты в Москве работают круглосуточно. Мы как раз на работу уходили, а он только вернулся.
– … в Европе магазины в лучшем случае до десяти, – токовал Марк, поводя красными от недосыпа очами, – Шреклих-щит. Вечно прибежишь за пять минут до закрытия, а там очередь. А теперь я прямо в три часа ночи могу купить колбасу, сыр и булочки.
– А продавщица-то как рада, – сказал я, – В три часа ночи богема булочек требует.
– Ночью нужно спать. Сбивать биоритмы – вредно для здоровья, – сказал Кирыч.
– …А еще видел в центре парикмахерскую. Ночь, а там люди сидят и стригутся. Соу мач фан!…
– А что ты делал возле парикмахерской глубокой ночью? – спросил я.
– Мы гуляли.
– С кем это вы гуляли?
– Ванечка был. Еще Коля, Сережа, Мася, Аркашка Колыванычев, Натали была тоже. Ланна….
– И все это ночью, посреди рабочей недели. Чем интересно занимаются твои друзья? Такие же, как и ты, вольные блогеры? – я не удержался от издевки. Меня ждали скучные редакционные будни.
– Покушали сначала. Пошли на какое-то мероприятие. Не помню, как называется. Инсталляцию показывали. В бар пошли. А дальше в в клуб, на скач. Мася чуть не купила себе словарь иностранных слов.
– Ночью? Словарь? – уточнил Кирыч.
– Она его все равно не купила, – сказал Марк.
– Маси какие-то, праздники, словари…, – я посмотрел на Кирыча.
– Мася – очень содержательный человек. Она – красавица. Мы с ней еще в Монако познакомились. Могу познакомить. Она как раз на конкурс звала. Красоту будут показывать. Сказала, что у нее есть приглашения.
– У красавиц обычно любовники бывают для таких случаев, – сказал я.
– Ей нельзя любовника, – сказал Марк, – У нее же муж.
– Великолепно, – сказал я, – Шляться по ночной Москве со словарями наперевес ей муж позволяет, а любовника нельзя. Ночь без сна, конечно, лучше пересыпа.
– Ну, Мася же со мной была. Суржик же понимает.
– Как? – Кирыч улыбнулся, – Суржик?
– Мася и Суржик, – попробовал я имена на вкус, – Не знал, что в Монако есть зоопарк есть.
– А что?! Давайте! – воскликнул Марк, вдруг загоревшись, – Пойдем на конкурс?! Весело будет, ага!
– С Масей вместо Суржика? Нет, – сказал Кирыч.
– Ну, понимать же надо. Суржик не может пойти, ему некогда. Он деньги зарабатывает. А Мася позвала меня. Велела брать, кого хочу. Одной на красной дорожке неприлично.
– Нет, спасибо, без меня, – сказал Кирыч еще более твердо, давая понять, решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Он не тщеславен, что сильно экономит ему время.
Я пал сразу – едва загрузившись в белую машину с прохладными бежевыми внутренностями. Как увидел, так сразу и пал – бесстыдно, безбожно, благолепно
Девушка, сидевшая на заднем сидении машины, прямо за спиной твердокаменного водителя, была божественно хороша. Она была хороша с ног до головы. Белая, но не блеклой белизной беленой стенки, а белостью яркой, сочной, разнообразной – кожа у нее имела цвет молока, глаза – прозрачно-бледной речной голубизны, а длинные волосы переливались яркостью полуденного солнца, белым светом, тянущимся к бесконечности. Она была наглухо закрыта в снежно-белое, удивительным образом напоминая не сугроб, а снегурочку, вырезанную из сугроба гениальным мастером.
Я пал, как наверное, и тысячи других падали, впечатленные гармонией настолько совершенной, что казалась она сюрреальной.
И то, что Мася была дурой, впечатления не портило.
Всю дорогу до концертного зала, пока мы ехали мимо новостроек, полей и лесов, она рассказывала о чаепитии с подружками – долго рассказывала, в подробностях, так и не сумев объяснить, зачем нам нужно знать этот случай из ее жизни.
– Во главу переднего плана я поставила…, – говорила она, а я понял, у кого Марк позаимствовал этот странный птичий говор. Собирая слова наугад, Мася составляла их в затейливое ожерелье.
Ни изумрудный жилет Марка, ни его змеиной раскраски шейный платок светских репортеров не заинтересовали. Когда мы прибыли, было пусто на обрубке затертого красного ковра, который вел к облицованному светлым деревом зданию, похожему на порезанное дольками яблоко. Пустовало и фойе, а в зале, за закрытыми дверями дорогого темного дерева глухо погромыхивала музыка.
Девушка, похожая на горошину, провела нас по лестнице наверх и усадила на один из балконов. Велела пить шампанское и «наслаждаться праздником».
В небольшом, карманном на вид помещении давали конкурс красоты.
На сцене девушки в одинаковых купальниках, напоминающие дельфинов на журавлиных ножках, показывали себя на сцене с разных сторон, одинаково скалились и трясли длинными волосами разных цветов.
Зал был полон и люди были полны: дамы были полнились красотой; мужчины – то мускулами, то жиром, то всем вместе.
– А самые красивые, как обычно, сидят в зале, – сказал я, оглядевшись.
– А прежде там стояли, – сказала Мася, указав на сцену.
– И вы тоже? – спросил я.
– Нет, конечно, – она отвела от белого лица белую прядь волос, – Меня Суржик с помойки взял. Я официанткой работала и немножко танцевала за деньги.
Вот так взяла и все о себе выложила. Разве ж не дура?
– Но я не спала, – добавила она, – Хотя предлагали. Раз или два даже.
Уж и не два, мысленно возразил я.
А дальше запели, запрыгали мальчики насекомой наружности. Что-то про любовь запели. Про то, как бросила, нажравшись коктейлей. Девушки снова принялись маршировать по сцене – на этот раз в платьях. У одной грудь была так сильно стиснута нарядом «всемирно известного кутюрье», что богатая живая плоть, буквально ходила ходуном, напоминая о кастрюле с выкипающим молоком.
– Она и победит, – сказал я.
– Почему? – спросил Марк.
– Грудастых мужчины любят, а их в жюри большинство.
– Победит та, у которой денег больше, – сказала Мася.
– И зачем тогда огород городить? – спросил я, – Перевели бы деньги по интернету, а корону миллионерше по почте прислали.
– Это же шоу, – сказал Марк, – Маст гоу он.
– Ну, – сказал я, – если маст….
Самой небедной, судя по голосованию, была самая бледная. Достойной короны жюри сочло блондинку в нежно-голубом.
После фанфар, поклонов и благодарностей, обильно звучавших со сцены, мы спустились вниз, в фойе, где стали пить коктейли и прохаживаться туда-сюда, косясь на людей, отвечавших нам взаимностью.
