Надежда Залина - Линия Маннергейма
Лера повернулась к двери, а ее спутник, наоборот, отвернулся.
– Я такое расскажу!.. – в дверях показалась Викина голова. – Ой, – удивленно округлились ее глаза, – что это?..
Лера молчала, не зная, что ответить.
– Ну ты, подруга, даешь! – только и смогла выговорить Вика, немного приходя в себя. – Как это понимать? Я, можно сказать, сгораю на работе, а она… Где ты откопала… этого…
– Вика, сбавь обороты. – Лерин спутник наконец повернулся к сестре.
– Герман? – заморгала глазами Вика. – А ты что здесь делаешь?
– Интересно, почему все сегодня пытаются узнать, что я делаю в своей квартире?
– Герман, – медленно повторила Лера.
– Не просто, – гордо сказала Вика, – а в квадрате.
– Почему?
– Он Герман Герман, понимаешь?
– Мне нравится, – заулыбалась Лера. Значит, дедушкин правнук будет Герман в кубе.
– У вас, оказывается, все так далеко зашло? – поинтересовалась Вика.
– Вика… – угрожающе начал Герман.
– Это вовсе не то, – смущенно пробормотала Лера.
– Ой, не могу! – захохотала Вика. Она смеялась долго и так заразительно, что вскоре всех троих обуял приступ смеха. Вика улеглась рядом с ними на ковер и долго дрыгала ногами от веселья. Насмеявшись вволю, она села и скомандовала: – Даю пять минут на сборы! Как в армии. Пойду кофе варить. Я такое расскажу – обалдеете! – И хитро поглядев на них, вышла из комнаты.
Через несколько минут все были на кухне.
Вика разливала кофе, расставляла кружки, сахарницу и прочие принадлежности, раскладывала салфетки.
– Вик, не тяни, – не выдержала Лера.
– Так, – заговорила наконец Вика, усевшись в кресло, – начинаю. Про то, что произошло вчера на турбазе.
– Что за турбаза? «Семеновские ручьи»? – поинтересовался Герман.
– А ты откуда знаешь про «Ручьи»? – спросила Вика.
– Я приехал выяснить, что случилось со Смирновой.
– Да? – удивилась Вика. – А ты каким боком к этой истории?
– Долго рассказывать.
– Вика, – вмешалась Лера, – твой брат и есть Штирлиц.
– Кто?..
– Ну, помнишь… Мы еще думали, что это он ее…
– А ты не мог об этом раньше сказать?
– Не мог. Ты хотела вроде продолжить?
– Теперь мои новости уже не кажутся столь значительными.
– Хватит ломаться!
– Вчерашние события не имеют к нашему делу никакого отношения, – сдалась Вика. – Меня, правда, попугали немного. Но обошлось. Пришла я к заказчикам, и только мы стали обсуждать окончательный вариант договора, как входят какие-то люди, а с ними Гриша собственной персоной. Видимо, у них так было запланировано. Гриша меня увидел и давай орать: «Это она, она была! Точно!»
– Что значит – она?
– Ну, что это я была вчера на турбазе. Он же не мог вспомнить, с кем приезжал. А как посмотрел на меня – сразу сообразил. И про тебя, – Вика повернулась к Лере. – И понес такое… Что мы его опоили чем-то и разобрались с Игорем. Я тоже в долгу не осталась. Не люблю, когда меня обвиняют. Сказала, что о нем думаю. А все смотрят, молчат и развлекаются. Сволочи.
– А в чем обвиняли-то? – никак не мог понять Герман.
– В том, что мы с Леркой на Игоря напали, а потом сбежали.
– Призналась?
– Что я, дура последняя? Я сказала, что приехали мы с Гришей, а он повел себя так, что не захотелось с ним дальше общаться. А потом Гриша выпил коньяка с пивом и отрубился. И что Игорь, ну, на которого мы якобы напали, предупредил меня, что не стоит с Гришей связываться. И что ходила я к нему. И рассказал он мне о разных Гришиных художествах. Гриша опять стал орать, что я все вру. Я в долгу не осталась и выложила историю с девушкой этой, ну, Кристиной.
– А Гриша?
– Он вообще из себя вышел, обзываться стал. Тут одному из тех, кто с Гришей пришел, позвонили. И он спросил, как мы выбрались с турбазы. Я сказала, что утром вышли на трассу да попутку поймали.
– Поверил?
– Уже не важно.
– Почему?
– У Гриши принялись спрашивать, виделся ли он ночью с Игорем. А он, дурак, стал отрицать да снова на меня валить. Тогда тот, кому звонили, говорит ему, вы, мол, тут громче всех кричите, а пострадавший Игорь Бочков заявил, что это вы на него напали. Что тут с Гришей сделалось! Вопил, визжал, что провокация это, адвоката требовал – но все напрасно. Теперь не отвертится. Оказывается, Игорь пришел в себя в больнице и рассказал. Ну, что смог, конечно.
– И что у них произошло? – оживилась Лера.
– Гриша очнулся под утро, чувствовал себя плохо, звонил Игорю, но тот не отвечал – спал, наверное. Тогда Гриша отправился к нему. Разбудил, стал чего-то требовать, хамить. Игорь не сдержался и дал ему по роже. Начался мордобой, как мужики любят. А потом Игорь, падая, ударился обо что-то и потерял сознание. Гриша подумал, что он умер, испугался, сел в машину и укатил в город. Так что видишь, у них свои разборки.
– Вы бы рассказали всё, что знаете, – попросил Герман.
– Ты же читал мои письма Отшельнику, – сказала Лера. – Там почти обо всем есть.
– Устное изложение – другое дело. Как тебе моя лекция о перемене внешности?
– Так это твоих рук дело? – возмутилась Лера. – Послать меня неизвестно куда? А если бы меня там схватили?
– Отпустили бы.
После того как события были изложены и версии озвучены, они снова пришли к выводу, что так и не понимают, кто и за что убил гадалку. Ни один из вариантов не казался убедительным. Под конец вспомнили о немецкой журналистке, с которой поехал встречаться Федор.
– Надо бы Федору позвонить. – Вика набрала номер.
– Я занят, – сразу отозвался он. – Вы где?
– У меня.
– Приеду – расскажу. Не могу больше говорить, – и он дал отбой.
– Не может говорить, – сообщила Вика. – Что бы это значило?
– Погоди, – сказал Герман, – он поехал встречаться с Анной Бергер?
– Ой, я же просила знакомых узнать про нее, – вспомнила Вика, – позвоню-ка я им…
– У меня на нее что-то было, – задумчиво пробормотал Герман и пошел в комнату. Вернулся через несколько минут с ноутбуком. – Сейчас… Она из наших, российских. Вроде бы из Питера… Так, где это?..
– Из русских немцев? – спросила Лера.
– Вышла за немца замуж, по-моему. И зовут ее… Вот, нашел: Литвинская…
– Как? – изумилась Лера.
– Литвинская Люсьена Георгиевна. Девять лет назад вышла замуж за Хельмута Бергера. В прошлом году он умер.
– Ни фига себе! – только и смогла выговорить Вика. – Это же Люся!
– Вы ее знаете? – спросил Герман.
– Еще бы. Она Лере такое устроила, что ее из университета выгнали…
– Почему?
– Ревновала сильно… Я поняла, – принялась выдвигать новые версии Вика, – Люсьена приехала, чтобы поквитаться с гадалкой. Она же ходила тогда, помнишь, Лер? К гадалке. Значит, к нашей, да?
– Но это давно было, – с неохотой ответила Лера.
– Федор, значит, с ней сейчас, – сказала Вика.
– Расскажите про госпожу Бергер, – попросил Герман.
Лера покачала головой:
– Не верю, что это она…
Рассказывать о давних событиях принялась Вика. Лера молчала – до тех пор, пока была согласна с подругой в трактовке. Лера винила себя, а Вика – Люсьену. Они заспорили, моментально забыв, что должны были поведать о давних событиях, а не устраивать очередной диспут.
Герману надоело слушать пререкания.
– Пойду позвоню, – не выдержал он, – все равно от вас толком ничего не узнать, – и ушел в другую комнату.
– Почему ты не даешь рассказать, как было? – накинулась Вика на подругу, сообразив, что слушать их изложение событий теперь некому.
– Потому что ты искажаешь.
– Скажи еще, что ты сама все подстроила.
– Моя вина в этом есть. Я недавно как раз об этом думала. Что неправильно я за Федора вышла…
– А что я тебе говорила? Ты же не слушаешь никого.
– Значит, и винить некого, кроме себя.
– Какая самокритичность! Ну, раз тебе от этого легче, пожалуйста, – надулась Вика.
Лера вздохнула:
– Я сегодня вспоминала Люсьену. И поняла, что она Федора любила, а я – нет. И что ему с ней было бы лучше. И если бы я не вела себя так глупо тогда, они, скорее всего, снова были бы вместе. А я помешала. Потому как эгоистка ужасная. Ни о ком, кроме себя, не думаю.
– Давай-давай, может, и вину за убийство возьмешь на себя – из чувства сострадания к несчастной?
– Еще ничего неизвестно.
– Вот увидишь – она это.
– Все спорите? – заглянул на кухню Герман. – Я по делам. Кое-что надо узнать.
Лера вдруг испугалась: она словно раздвоилась и находилась сразу в нескольких местах – здесь и где-то еще. Ей очень хотелось остаться одной и разобраться со всем этим, а заодно сделать то, что пока просто не вмещалось в сознание.
Попробовать снова увидеть деда.
То, что он жив, до сих пор казалось ей невероятным. Это не могло быть правдой. И все же – у нее есть живое доказательство.
– Я вернусь, – понял по-своему ее испуг Герман, – не надейся, что сможешь от меня избавиться.
– Вы еще устройте прощание славянки, – фыркнула Вика. – Не на войну уходит.
– Все может быть, – заметила Лера.
