Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)
– Правда, – ответил Петр.
– Значит, всё верно: вы не такой, вы другой. Я ведь вас не спрашиваю, с чего бы это вы сами, по своей инициативе стали оказывать посильные для вас услуги нашей итальянской «Пантиери». Это ваше личное дело. Что-то за этим стоит, конечно, вы же не предатель родины и не тот, кто мечтает разбогатеть неважно какой ценой. Видите, не спрашиваю, вот какой я деликатный. – Он усмехнулся и наконец встал из-за столика. – И знаете, хочу напомнить вам один афоризм. Чей он, не знаю, но звучит это так: «Не сотрудничай со злом, не стой в стороне, не будь жертвой». Вот такие три заповеди. Вы подумайте об этом. Ей-богу, вы мне понравились, и я не желаю вам быть жертвой. Запомнили эти три заповеди? О’кей! Э, синьор, шляпу не забудьте!
Они вышли из кафе на улицу под стеклянной крышей, и Альберто указал направо:
– Вам вон туда, в ту сторону, к памятнику, а я зайду в этот бутик, надо прикупить кое-что. А вы потом загляните еще в банк «Unicredit Group», это близко, на Piazza Cordusio, там для вас есть кое-что… Да, должен сделать вам комплимент: вы прекрасно говорите по-итальянски. Конечно, мне предварительно сказали об этом, но я не ожидал, что так совершенно. Это от вашей бабки-итальянки, кажется, да?
– Прабабки, – поправил Петр.
Альберто рассмеялся:
– О, прокол, какой прокол! Плохо подготовился к встрече, каюсь!.. Ладно, чао, дорогой Петр, желаю вам, чтобы сегодня «Милан» победил эту несчастную «Чезену». И может быть, еще пересекутся наши дороги, а может, и нет, кто знает. Хотя пересекутся, пересекутся, так мне кажется. Вашу руку!
Да, «Милан» победил «Чезену», пусть даже со скромным счетом 1:0, но ни это, ни то, что Петр сидел на прекрасном месте (вот что значит билет по просьбе значительного лица!), не доставило должного удовлетворения. Мешали всякие мысли. Время от времени они так копошились, что отвлекали от футбола. А тут еще сосед по креслу, эмоциональный миланец, сказал в сердцах, что если владелец «Милана» синьор Сильвио Берлускони уйдет в отставку, то, учитывая кризис в Италии, он запросто продаст клуб. Кому? Да арабским шейхам скорее всего! Только этого не хватает Милану – арабские шейхи!
Настроение испортилось напрочь. Этого Петр терпеть не мог – чтобы отвлекали от того, что должно приносить радость. Таким и вышел со стадиона, раздраженным. Но по дороге к станции метро «Fiera Lotta» успокоился. Кругом шли вполне довольные итальянцы, и в этой толпе, людской общности стало легче, а вскоре и вовсе появились трезвые мысли, уже без паники, внутренней нервозности.
Ну, нерешаемая задача! Для него нерешаемая, это ясно. Поэтому самое простое – выйти из игры, закончить с этим делом, то есть вообще забыть о «Пантиери», о тайных услугах ей. Напишет Алик, пригласит на встречу – ответить, не могу, ни завтра, ни через месяц, ни через два, у меня другие дела. Алик поймет, все поймут, отстанут. Деньги? А черт с ними, проживу, без них можно жить, как многие живут, на одну зарплату. И всё, и нет проблемы. Навсегда!
Однако еще через пять минут понял, что теперь имеет дело уже не с иностранной фирмой, а со спецслужбой, не российской, спасибо, но все-таки, все-таки. Эти люди просто так не отпустят. Он им нужен. А зачем? Ну, хотя бы на всякий случай. Поэтому он повис на крючке. Уже повис. Но дело даже не в нем, а в Биче. Ее начнут беспокоить, звонить, встречаться с ней где-то на улице или в очередном кафе. Конечно, так и будет. Будут давить на нее, намекать, просить или даже угрожать, шантажировать. Чтобы она как-то подействовала на него. Например, скажут: а ведь печально будет, если в Москве вдруг откроются тайные делишки некоего Петра Чичерина… Или, страшно подумать, с самой Биче что-то случится. Ведь недаром этот интеллигентный Альберто мягко намекнул на что-то возможное, нехорошее. Как это он сказал? «Талантливая женщина! Дай бог, чтобы у нее всё было хорошо – и в консерватории, и в оркестре этого американца Джона Аксельрода. В общем, чтобы у нее было хорошо и на работе, и дома, и в личной жизни. Вы ведь заинтересованы в этом? Ну конечно. Поэтому в интересах всех вас, всех нас… вы понимаете».
Петр понял – и тогда понял, и сейчас особенно. И похолодел. Вот, значит, дело-то в Биче! Сначала примутся за нее, а уж потом за него. Ну, то, что за него – плевать, а вот Биче, Биче…
У входа в метро он выбрался из толпы и позвонил ей по мобильному.
– Я уже иду с матча, моя прелесть! Да, буду ужинать и даже выпью, потому что мы выиграли. Только Джино не проговорись, что я был на футболе! Всё, еду, целую тебя!
Послушал ее голос – стало легче. Есть Биче– это уже жизнь. Всё хорошо, всё было, есть и будет хорошо.
Когда Джино отправился к себе спать, Петр попросил:
– Поиграй мне что-нибудь.
– Что конкретно?
– Шопена. Помнишь, ты играла мне его «Мелодию любви»? Знаешь, потом в Москве я не раз слушал эту вещь.
– Хорошо. Это очень хорошо.
– Вот и играй, а я буду слушать и попивать коньяк.
– Опять за победу «Милана»?
– Нет, это за одну прекрасную итальянку-мулатку с именем Беатриче.
– О, тогда я буду играть с особым чувством.
Полилась мелодия. А на ее фоне темнела выгнутая спина в темном же, узком платье. Спина чуть раскачивалась вперед-назад, будто парила над белой клавиатурой черной птицей, летящей в ведомое только ей далеко, и плыл такой покой, такое умиротворение, такое равновесие с миром, с собой, своей любовью, что не было желания как-то определять словами это состояние. Вот, наверное, это и есть любовь, смутно подумалось, и что я делал до того, как жил и зачем? Бессмыслица какая-то была, пустота, но в ней в конце концов родился я, истинный я, а не манекен. Да, без любви ты только живой манекен, и всё.
Пропало время, а когда оно вернулось, они уже, оказалось, давно лежали в постели, обнявшись. Ироничная Биче, конечно, не преминула спросить:
– Эй, синьор, ты еще не устал от нашей любви каждую ночь?
– Нормальный синьор, если он уважает женщину, с которой лежит в данный момент, на поставленный вопрос не может сказать: «Да, устал, прости, дорогая».
– Согласна.
– Значит, ты напрашиваешься на комплимент.
– Опять согласна, напрашиваюсь.
– Тогда так. Мне кажется, мы с тобой еще не вышли на пик формы, мы еще на пути.
– Да ну? Мы с тобой уже прошли всю «Камасутру» – учебник любви, как там сказано, о способах возлежания.
– А ты что, изучала этот учебник?
– Конечно. И не только рисунки, фотографии, но и видеофильмы. «Современная Камасутра», это у нас продается, покупай и смотри. А в России есть?
– Не знаю, не интересовался. Но если мы даже прошли всё, что в «Камасутре», то всё равно у нас есть перспективы. С твоей-то фантазией.
– Ну вот и комплимент наконец-то!
– Я объективен.
– Это ты так потому, что из-за наших редких встреч успеваешь соскучиться по сексу. Если б мы жили под одной крышей, то неизвестно, как было бы. Может быть, мои фантазии истощились бы, или твои, ты ведь тоже… – Она долго подыскивала подходящее слово, – ты тоже творец.
– Ну, так любовь всегда творение, мне кажется. А что до совместной жизни, то это можно обсуждать. Кстати, почему мы это не обсуждаем? Ты не хочешь?
– Нет, не так. Я пока не могу найти приемлемого решения – чтобы оно устроило и тебя, и меня. Единственного решения, понимаешь, без уступок, паллиативов и прочего. Где жить, как, что с гражданством, с работой по профессии, с интересной работой, вот что важно, с детьми… В общем, много задач для решения. Я думаю, думаю, но пока… пока не нашла этого решения. А ты?
– Я тоже. Мне кажется, это придет само по себе: вдруг откроется что-то. Само! Так у меня часто бывало. Будто кто-то подкидывает решение или некую судьбоносную идею. Да, так бывало: живу – и вдруг!
– Петя, ты и есть «вдруг»! Как ты мне сказал однажды: жизнь по принципу «что впереди?» Ждешь чуда?
– Не чуда, а интересной неожиданности. Иногда это выходит настоящим чудом. Ты, например. Верней, моя встреча с дедушкой Антонио, а уже он свел меня с тобой… Ну ладно, это мне ясно, а вот что не совсем ясно: почему ты сказали «с детьми»? Почему во множественном числе? Есть какие-то новости?
– Пока нет. Но учитывая интенсивность этих ночей и, надеюсь, ближайших, то, да, есть вероятность.
– Как вернусь в Москву, ты держи меня в курсе. Если да, сообщи.
– Хорошо, сообщу. Но я всё сама, ты не держи это в уме.
– Ты всегда всё сама, я уже знаю.
– И хорошо, что ты понял это. Тут нет проблемы. Тем более не впервой.
– Нет, не так. После того, как ты зачала Джино, с тобой не было его отца, а теперь есть я.
– Ты, да, ты. Но есть и Джино, он уже большой, он молодец. А еще тут в доме Стефания. Справимся. Нет проблемы, говорю. А ты у меня в сердце. Всё хорошо… Я тебя не успокаиваю, не отстраняю от себя и своих дел, я тебе говорю: живи спокойно, делай, как считаешь нужным, и всё у нас будет нормально, а то даже и прекрасно, надеюсь. Я сама выбираю себе свою судьбу, и лишь бы мне не мешали делать по-моему. И горе тому, кто на это подымет руку.
