Таньчо Иванса - Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)
– Простите, – жизнерадостно сообщает он, когда я замолкаю, – все, что вы мне сейчас рассказали, действительно имело место, только… Как бы объяснить поточнее… Вы сейчас в точности рассказали сон, который мне снился два дня назад.
Сказать, что я опешила от неожиданности его заявления – это ничего не сказать. Я удивилась безмерно, безразмерно, бесконечно, безбрежно, без…, без…, без…
– Как сон?.. – выдавливаю из себя, понимая впрочем, что прежде чем удивляться, надо бы вспомнить как я сама оказалась этой теплой сиреневой ночью на этой длинной голубоватой дороге.
– А что вы так удивляетесь? – продолжает тем временем дедушка. – Людям время от времени свойственно видеть сны, и ничего нет удивительного в том, что сон может стать началом новой реальности. Посему нет никакой гарантии, что все это… – он проводит рукой длинную горизонтальную линию в воздухе, смотрит на меня многозначительно и продолжает: – все, что вы видите сейчас, не снится какой-нибудь выжившей из ума старушке в каком-нибудь жутком месте вроде того, где мы с вами встретились в первый раз, и она как раз не размышляет на тему «проснуться ли или можно еще поспать»!
То-то и оно, что именно сниться и именно в каком-то жутком месте…
– А почему вы сказали тогда, что мы, дескать, на правильном пути? – Последний на сегодня важный для меня вопрос прозвучал сам собой, я даже не успела поймать его за кончик дужки знака вопроса – так стремительно он хотел быть высказанным.
– А… Не бери в голову, дочка. Во сне нет никаких цензоров. Все, что должно сказаться или сделаться, все произойдет само. Видимо для тебя было важно получить какую-то информацию и ты ее получила, а каким образом – уже не суть важно. Я в этом деле только сыграл роль переводчика или почтового голубя… как хочешь, так и называй. Вот так, милая.
Добавить ко всему вышесказанному нечего, а думать о том, о чем он сообщил с такой милой философической улыбкой на лице, совершенно не хочется, поэтому я предлагаю:
– Давайте я напою вас чаем? В том домике, где я оставила свои вещи, две небольших кровати – можете отдохнуть с дороги!
На том и порешили. Хотя заснуть в этот раз мне удалось ой как не скоро – немудрено, после таких-то разговорчиков!
20
Будит меня звонок мобильного. Приоткрываю один глаз и вглядываюсь в буквы на экране (научена наконец-то горьким опытом!) – Дима.
– Солнышко, пора вставать, а то без тебя утро не наступит, – слышу я в трубке.
– Наступит, наступит, даже не сомневайся! – хихикает мое второе я, ибо первое все еще дрыхнет без задних ног.
– Ладно, тогда не буду тебе мешать, – притворно вздыхает абонент.
– Подожди, Дима, я уже встаю, – вторю его интонациям. – Какие у нас планы на сегодня?
– Да так, ничего особенного. Выпить кофе, посмотреть одну дверку, покупаться в море, пообедать… Продолжать?
– Да нет, я поняла, – улыбаюсь, в надежде, что моя улыбка достигнет абонента находящегося всего через две двери от меня. – Буду готова минут через двадцать. Продержишься без меня и кофе?
– Я очень-очень постараюсь дотерпеть. Зайду за тобой в десять, о'кеу?
– Океюшки, – отзывается мой автопилот. Затем он же поднимает меня с кровати, зашкирки отводит в душ, и, предварительно включив прохладную воду, отключается.
За время, которое мне было отпущено щедрой рукой Димы, я успеваю не только проснуться, умыться и одеться, но еще и почти соскучиться.
Одним из неоспоримых достоинств моего гостиничного номера, чуть ли не единственным, является очень широкий подоконник возле старомодного арочного окна, выходящего на главную площадь города. На его подоконнике вполне естественно сидеть, поджав колени к животу, опереться спиной на оконную коробку и курить, размышляя о чем-нибудь глядя в это самое окно.
Там внизу, на расстоянии всего четырех этажей от меня – жизнь: играет музыка, выступает мим на ходулях, и тут же, всего в нескольких метрах, собрались любители попеть караоке, устроившие прямо с утра песенное состязание и там очень-очень жарко. А у меня в номере – естественная для дореволюционных построек прохлада и почти осязаемая тишина. Так бы и просидела всю оставшуюся жизнь на этом подоконнике, жалко Дима на нем не поместится!
Словно подслушав мой мысленный монолог, попутчик мой тихонько поскребся в дверь номера.
– Не заперто, – сообщаю достаточно громко, дабы он услышал. Вставать-то – леньки!
Он заходит и восхищенно замирает на пороге. Что это с ним?!
– Картина маслом, просто! – отвечает Дима на мой невысказанный вопрос: – Так бы и нарисовал тебя, сидящую на подоконнике с тоненькой сигаретой между пальцев, – В легком цветастом платье, сквозь полупрозрачную ткань которого, виднеются невероятно женственные изгибы. Задумчивую и расслабленную. Солнечный свет просачивается сквозь прядь золотых волос и лик твой светится своим особенным светом, как у Мадонны.
– Дима, ну, хватит, – смеясь, обрываю явный приступ логодиарии. Мне конечно приятно, но он явно не то что-то несет! – Где ты видел почти сорокалетнюю Мадонну с сигаретой в зубах?
– Ну, вот, всегда так! – вздыхает Дима. – Только начинаешь девушке комплименты делать, как она находит в своем неповторимом совершенстве тысячу недостатков и сбивает мужчину с пути поэтического…
– Пошли уж, горе мое, кофе пить! – Легонько спрыгиваю с подоконника, накидываю сандалии и, конечно, шляпу и увожу Диму из номера. Буквально силой, а то ишь ты – замечтался, бедняга!
Доходим до уличного кафе, столики которого стоят в тени раскидистых каштанов.
Аппетитно пахнут горячие булочки с повидлом, кофе и туалетная вода Димы. Рассказываю ему о том, что было – снилось? – ночью. Он задумчиво качает головой – вот, оно, дескать, как оказывается.
Все, что я слышу от него во время своего монолога – это «м-м-м», «а-а-а» и «ммда». В конце концов, он выдавливает из себя более-менее членораздельные звуки:
– Так, значит, мы ему снились, этому дедушке?
– Ага, представляешь?
– Классно, он снится тебе, ты ему – путаница какая-то.
– Да, ладно, – неопределенно машу рукой. – Я уже, честно говоря, ничему не удивляюсь. Если брать за аксиому, что существует бесконечное множество непознанного в этом мире, а также приплюсовать сюда тот факт, что существуют еще и другие миры – о чем я знаю наверняка! – то такая мелочь как взаимосвязь чужих сновидений вообще берется на веру без пререканий.
– Какая ты, однако, мудрая, с ума сойти можно! – смеется Дима.
– А то! Я еще на швейной машинке могу… – улыбаюсь невольно всплывшим в голове словам Кота Матроскина.
– Пойдем, – внезапно став серьезным, говорит Дима, – Я хочу увидеть тот мир своими глазами. Наяву, а не во сне. Раньше мне не приходило в голову обследовать его, я просто радовался тем снам как ребенок. Только там я чувствую себя по-настоящему счастливым, уверен, что и ты тоже, поэтому нам нужно обязательно найти Дверь!
– Конечно, ты прав… Кстати, ответь мне на один вопрос.
– С удовольствием!
– До сих пор еще ты не упоминал, видишь ли ты сейчас сны о Туйане…
– Не хочу тебя разочаровывать, но в последний раз я видел сон о городе, над которым ясное сиреневое небо, около месяца назад. Перед этим, накануне, мы очень повздорили с женой в очередной раз. Такое себе затянувшееся на годы начало конца. Ругались мы до самого рассвета по поводу и без повода. Не хочу вспоминать, в общем. Ну и когда мы, наконец, успокоились, и я заснул на диване в гостиной, то увидел во сне чудный двойной рассвет и гладкие белые искрящиеся камушки какой-то улицы.
– Улицы Белых камней! – продолжила я за Диму. – Ты не знал, что она именно так и называется?
– Не знал, – удивляется он, а я продолжаю:
– Только я понять не могу, почему я вижу эти сны, а ты нет?
– У меня есть предположение – спорное, конечно, но на безрыбье… – комично разведя руками, смеется Дима, но почти сразу становиться серьезным: – Может быть, мое время сбежать в другой мир еще не настало? Может быть, ты поэтому и не можешь найти свою Дверь?
– Глупый ты, Димка, – успокаиваю его. – Если бы это было так, то я не поехала бы в Краков и не встретила тебя, понимаешь? Я ведь не собиралась ехать именно туда, так случайно получилось. Я хотела просто убраться из столицы подальше. А раз так случилось, то значит это кому-нибудь нужно. Понял, дубина? – закончив свою тираду, я легонько бью его ладонью по макушке. Он смеется и, резко поднявшись, подает мне руку:
– Вставайте, граф, нас ждут великие дела!
Мы последнее время прямо фонтанируем цитатами, но так даже интересней!..
По указанному в электронном письме адресу нас встречает обыкновенный зеленый дворик с детской площадкой в центре, окруженный со всех сторон типовыми пятиэтажными домами хрущевских эпохи. Дверь квартиры, куда мы звоним, поднявшись на третий этаж, открывает миловидная барышня в длинном шелковом халате. Она даже не сразу понимает, о чем мы толкуем и зачем пришли.
