Таньчо Иванса - Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)
Чувствую себя новорожденной новоиспеченной ведьмой, купаясь голышом в почти идеальной искрящейся темноте (купальник-то в гостинице остался!). Вода обжигающе холодна, но это скорее плюс, чем минус. Особенно, если учесть температуру воздуха, которая днем чуть не сбила меня с пути истинного, потому как в такую жару, я предпочла бы скорее спрятаться в погребе дяденьки-еврея, чем бродить по городу.
Если бы не комары, я бы так и уснула на прохладном песке во влажном от остатков морской воды не теле платье, не давая себе труда подняться и ехать куда-то, даже если это «куда-то» приведет меня к кровати. Но… Не все коту масленица, к сожалению. Дима волок меня куда-то полусонную – полупьяную (не смотря на количество выпитого, потому что бокал вина для меня – доза почти сногсшибательная, а уж два…). Он проявил не дюжее упорство, заставляя меня сначала встать с песка, а затем идти по каменной мостовой прямиком в объятия Морфея и мятно-яблочного ветра с привкусом морского песка и слез.
19
Утром, отправляясь дальше, прихватываю одну из книг-хроник, кою я не успела дочитать накануне. Я, конечно, не имею возможности спросить разрешения у хозяина хибарки, но и отказаться от этого соблазна не в моей власти. Не известно, сколько дней пути мне еще предстоит. А так – есть реальный шанс узнать побольше о том мире, куда я собиралась вскоре перебраться. И ведь действительно, вдруг мой сон – место, куда и в страшных снах лучше не соваться, хотя до сих пор все шло, больше чем даже отлично… То же ничего себе отмазка для начинающего воришки, правда?
Широкая дорога, укрытая гладкими голубоватыми камешками, упорно несет меня вперед, не предлагая ни свернуть, ни остановиться.
Яблочно-мятный ветер играет с моими волосами и периодически незаметно подталкивает велосипед, чтобы тот быстрее катился. А ведь он это делал специально, да еще так, чтобы я не поняла?!
Странно, но Вир, кажется, обладает вполне человеческим характером: он настойчив, но при этом невероятно застенчив; он ласков, но и суров, если я не прислушиваюсь к его ярым призывам; он совершенно бескорыстно сопровождает меня везде, напоминая время от времени, что останавливаться на пол пути к Двери, по меньшей мере, глупо. Если бы не он, я бы в свое время вообще не смогла бы вспомнить свой волшебный сон: каждое утро Вир провожал меня как дорогую гостью до самого порога Реальности, не оставляя тем самым ни одного шанса потерять драгоценные воспоминания о моих ночных похождениях.
Вот и сейчас он твердо, стараясь, тем не менее стать неосязаемым для меня, показывает, что я просто обязана завершить когда-нибудь свои поиски. А я и не возражаю, собственно говоря. Несусь себе вперед с невероятной скоростью, краем глаза замечая особенности ландшафта, а также биосферы, гидросферы, атмосферы, и тому подобных – сфер. Мне бы зарисовать всю окружающую меня красоту, да времени нет, хотя…
Почему я только сейчас вспоминаю о лежащем в сумке Зените? Ничего себе провалы в памяти! Это ж кем надо быть, чтобы забыть о самой любимой с самого отрочества игрушке, лежащей к тому же в рюкзаке, а не где-то – не понятно где?
Ради нее не грех и остановиться – что я, собственно говоря, и делаю, с не присущим мне обычно изяществом. Отщелкав несколько великолепных кадров, возвращаюсь к своему основному занятию – крутить педали. Однако с этого момента, я еще не раз прерываю его, дабы запечатлеть понравившийся мне бело-розовый камень, стоящий невдалеке от дороги; разноцветное поле, на сколько видно глазу, пестреющее представителями местной ботаники (сколько раз обещала себе начать собирать гербарий, эх!); великолепный дом на холме, засеянном такой же красноватой травой, что и мой газон, с невероятно огромным флюгером на остроконечной крыше, над которым остановилось облако, имеющее форму необычного зверька – такая себе помесь белки с зайцем… А уже вечером, остановившись на ночлег в еще одном брошенном кем-то деревянном домике, успеваю запечатлеть ночное небо с огромной голубоватой луной. Весь день об этом мечтала – и вот, сбылось-таки!
Судя по приблизительным расчетам кулинарного кудесника Файяна, пути мне оставалось от силы несколько часов, посему я без зазрения совести трачу остаток вечера на чтение книги, которую я так легкомысленно стащила с предыдущего перевалочного пункта для путешественников.
Летоисчисление Илийона, судя по сведениям, указанным в Хрониках, ведется примерно как в нашем мире, только в илийонском году 415 дней. И сейчас, судя по всему, 4891 год от дня Создания первого Календаря и 3459 год от дня Разделения Материков.
Средняя продолжительность жизни людей – около четырехсот лет. Умирают в этом мире редко и главным образом оттого, что устают жить, но и дети здесь рождаются гораздо реже – для равновесия, видимо.
Выяснилось также, что на Аране и Суфире отсутствует какая-либо форма государственного управления. Совсем. Потому что государства как понятия в Иллийоне просто-напросто нет. Ну, нет, и все тут! Равно как и причины для его возникновения – казны с кучей денежных единиц. При отсутствии денежного оборота, видимо, теряется всякий смысл борьбы за власть, разделения территорий или какой-нибудь формы управления.
Если нужно принять какое-либо решение, важное для горожан, каждый из них имеет право голоса, даже ребенок. Причем проблемы местных жителей, как правило, ограничиваются тем строить ли, например, второй мост, или нужна ли общая система орошения или достаточно небольших фонтанчиков возле каждого из домов, какой вид хлебных зерен сеять в этом году или перемешать все существующие виды и посмотреть что получиться. Простые незамысловатые проблемки. Прелесть просто!
Кроме того, люди в этом мире сами выбирают город, где хотят жить, и зависит их выбор главным образом от рода занятия, который они избирают для себя. А у горожан принято помогать вновь прибывшим в постройке и обустройстве жилища.
Браки здесь не регистрируются, у илийонцев (илийонов?..) даже мысли не возникает о том, что для того, чтобы любящие друг друга люди были вместе, необходима бумажка с печатью.
В общем, просто чудо какое-то, а не мир! Самое время начать замаливать свои грехи, ибо именно здесь и находится Рай, которым так любят хвастаться лежепроповедники и лжеправедники моего мира. Однако, здесь мои грехи, всем по-барабану. Вот и хорошо, а то не видать мне Туйяна в реальности как своих маленьких ушек с сережками без зеркала.
На этом, господа хорошие, изучение особенностей местного мироустройства можно считать законченным, потому что Хроники, которые я так недолго читала, подошли к концу.
Распрямив слегка затекшие от долгого сидения ноги, решаю прогуляться перед сном. И дабы совместить приятное с полезным, иду по небольшой тропинке, ведущей в пролесок. Когда я остановилась около этого домика несколько часов назад, я заметила, что в пролеске этом краснеют, синеют, розовеют ягоды на кустах. Но есть хотелось больше, чем собирать неизвестные плоды – вот и не заморачивалась. А сейчас я прихватила небольшую баночку из какого-то непривычного для меня материала (то ли картон, то ли стекло, то ли смесь того и другого), и решила перепробовать все, что найду – благо светло почти как днем, а дикие звери мне до сих пор не встречались.
Но до вожделенного скопления съедобных разноцветных шариков, я так и не дохожу. В мерцающей сиреневой полутьме на той самой дороге, по которой я ехала, появился силуэт в белых одеждах.
Заворожено наблюдаю за процессом сближения двух точек пространства – его и моей. Несколько минут – без всяких мыслей в голове, просто смотрю, как он приближается до того самого момента, пока не осознаю, что странник, одетый в длинный белый балахон, опоясанный обыкновенной веревкой (местный Христос – подумалось мне вдруг), кого-то мне смутно напоминает.
– Рад приветствовать, – говорит он и легонько кланяется.
Внезапно как обухом по макушке вспоминаю, что товарищ этот жутко перепугал меня пару дней назад, ворвавшись в купе, сообщив нам с Димой, что мы на правильном пути, а затем непочтительно растворившись в воздухе.
– Где-то я уже видел ваше милое личико, – сообщает тем временем Христос местного разлива шелестящим голосом.
– Я даже знаю где, – улыбаюсь. – Вы испугали меня до полусмерти, исчезнув на моих глазах из поезда.
– Откуда, простите? – переспрашивает старик, изрядно озадачившись моим ответом.
– Из поезда, – повторяю.
Пару секунд он смотрит на меня ну точно как смотрел бы Толкиен на воочию увиденного орка или хоббита:
– Не понимаю вас, извините, – признается он в конце концов.
Пришлось разжевывать ему, что такое «поезд» и чем он меня испугал.
По мере моих объяснений, непонимание в его глазах рассеивается, а на лице появляется улыбка с явной примесью облегчения.
– Простите, – жизнерадостно сообщает он, когда я замолкаю, – все, что вы мне сейчас рассказали, действительно имело место, только… Как бы объяснить поточнее… Вы сейчас в точности рассказали сон, который мне снился два дня назад.
