Андрей Смирнов - Лопухи и лебеда
– Значит, долг каждого настоящего патриота – обслужить хотя бы трех девушек…
– Дождешься… – Алина бьет его локтем в бок.
Все смеются. Самошкин вздыхает:
– Тут с одной бы управиться…
Кира спрашивает Пьера:
– Ты ездил в Ленинград?
– Нашел могилу Петипа в Александро-Невской лавре! Попал в Мариинку на “Дон Кихота”, был в Вагановском училище…
Он протягивает Кире сверток:
– С Новым годом!
– Спасибо… – Она снимает обертку и расплывается в счастливой улыбке: – “Мадам Роша”! Французские духи! Какая прелесть! А у меня новость, Петя… В июне мы едем на гастроли в Париж!
– Хватит трепаться! – кричит Витя. – Пошли за стол! Я замерз…
– Стой! Быстро, еще по одной… Чуть не забыл!
Успенский мельком косится на Киру, достает из сумки и раздает тетрадки машинописных листов.
– Третий номер журнала “Грамотей” со стихами ленинградцев! Прямо с машинки! Держите… Там есть шикарные вещи. “Пилигримы” Бродского… Алик говорит, что пацан абсолютно гениальный… Вот! Послушайте…
Он читает:
О, голоса моих знакомых!
Спасибо вам, спасибо вам
За то, что вы бывали дома
По непробудным вечерам.
За то, что в трудном переплете
Любви и горя своего
Вы забывали, как живете,
Вы говорили: ничего.
И за обычными словами
Была такая доброта,
Как будто Бог стоял за вами
И вам подсказывал тогда…
– Ну?!
– Чудесно… – улыбается Маруся.
Алина серьезна.
– Трогательно… А кто это?
– Какой-то Кушнер… Обмыть немедленно!
– За что пьем? – спрашивает Витя и оглядывается на Додика. – За голоса знакомых?
Додик, как всегда, готов.
– Как говорит Николай Семеныч Лесков, “все хорошее на свете вообще редко встречается, зато и никогда не переводится вовсе”… Вот за это и выпьем!
Все кричат и чокаются.
– У Алика четвертый номер практически готов, – рассказывает фотограф, – а там не только стихи, философская проза, статьи…
Захмелевший Пьер воркует с Кирой:
– …Каштаны уже отцветут, но июнь в Париже все равно прекрасный. Погуляем в Булонском лесу, съездим в Мальмезон, в Версаль…
– А где взять время? – смеется Кира. – Репетиция, спектакль… Мы же будем как загнанные лошади!
– Я люблю тебя…
Успенский бьет его в челюсть, Пьер летит в снег, сшибая Витю. Девушки поднимают крик.
– Мудак! – вспыхивает Кира. – Совсем рехнулся? Ненавижу!
Пьер вскакивает и бросается на Успенского, их разнимают. Алина пытается их унять:
– Ребята, вы чего, офонарели?
– Мне кажется, самое время немного закусить, – хладнокровно замечает Додик.
Гости, понемногу утихомириваясь, идут к крыльцу. Витя, встав из сугроба, задумчиво разглядывает этикетку пустой бутылки:
– Так и не попробовал это самое “Клико”. Придется обойтись спиртом…
В приемной КГБ сотрудник в штатском разговаривает с Пьером.
– Какие-то проблемы наверняка возникают, обращайтесь, зря стесняетесь. Мы всегда можем помочь…
– Не было повода.
– Нет проблем?
– Нет. Все неплохо…
Сотрудник усмехается:
– Говорят, вы не посещаете занятия…
– Кто это говорит? – насупился Пьер.
– Есть такое мнение в учебной части.
– Это неправда. Я хожу к профессору Дувакину на семинар по Маяковскому и на пушкинский семинар к профессору Бонди. Я занимаюсь тем, что мне интересно.
– А ваши товарищи? Нам известно, что кое-кто из французских стажеров занимает вполне антисоветскую позицию.
– Не знаю, я ничего подобного не слышал… В нашей группе люди разные, но все заняты делом.
– А статья в университетской газете? Как ее восприняли?
– Как чью-то глупость. Посольство встревожилось, нас вызвали к послу. Но господин Мартен поговорил с ректором университета, и ректор сказал, что он нами доволен…
– Словом, все хорошо?
– Да, все отлично.
Сотрудник хмурится, открывает папку, лежащую перед ним, листает и сухо говорит:
– Вы с нами неискренни, господин Дюран. Напрасно… Мы выполнили вашу просьбу. Ваш родственник Татищев Алексей Аполлонович был освобожден из Омсукчанского исправительно-трудового лагеря в декабре тысяча девятьсот пятьдесят пятого года…
Пьер замирает:
– Он жив?!!
– По имеющимся сведениям, он проживает в городе Переславле-Залесском Ярославской области и работает на втором хлебозаводе. Запрета на посещение этого района иностранными гражданами нет, вы можете туда съездить. Это недалеко, километров сто пятьдесят от Москвы, туда ходит автобус…
Пьер растерянно благодарит:
– Спасибо, Анатолий Александрович! Я просто не знаю, как вас благодарить…
– Лучшая благодарность – это откровенная и достоверная информация о том, что происходит у вас в группе.
– Уверяю вас, ничего особенного не происходит…
Сотрудник внимательно смотрит на Пьера:
– Ну, как хотите…
Одинокий фонарь горит перед автовокзалом. Два стареньких автобуса замерли на стоянке. Поземка метет по площади.
Вдалеке мелькают огоньки, слышится рокот мотора. К автовокзалу подъезжает рейсовый автобус, толпа сонных пассажиров с мешками, ящиками и разнообразной кладью выползает из дверей и безмолвно расходится по сторонам. Автобус встает на стоянку. Пьер с сумкой на плече в одиночестве стоит посереди площади.
Он идет по пустынной улице мимо дощатых заборов и бревенчатых изб. Занимается хмурый рассвет, с неба сыплется мелкий снежок.
У крыльца стоит с папиросой мужик в майке. Пьер обращается к нему с вопросом. Мужик поворачивается к нему и неожиданно падает в сугроб. Перепуганный Пьер бросается его поднимать.
Он идет дальше. Перед двухэтажным административным зданием две бабы разгребают снег. Пьер спрашивает у них дорогу. Бабы охотно объясняют ему, как пройти.
В утренних сумерках Пьер стоит у ворот хлебозавода. За оградой старик в потертом ватнике и треухе скребет лопатой, чистит снег.
Баба в белом халате бежит через двор. С улицы к воротам сворачивает фургон. Старик в ватнике открывает ворота, машина уезжает вглубь двора. Пьер ныряет в ворота, старик преграждает ему путь:
– Куда? Через проходную…
– Завод сейчас работает? – спрашивает Пьер.
– Через проходную.
Старик закрывает ворота и берется за лопату.
В проходной пожилой охранник лениво объясняет Пьеру:
– Без пропуска кто ж тебя пустит? Тута режим, понимать надо…Тебе в кадры? Туда и звони. Только кадры, они в восемь приходют, а щас шесть. Это мы по ночам ишачим, а они себе дрыхнут…
– По какому номеру звонить?
– Вон на стенке, ищи отдел кадров…
Пьер идет по улице. Город ожил, идут прохожие, едут машины. На двухэтажном каменном доме вывеска “Гостиница “Переславль”. Пьер заходит в вестибюль.
Уборщица со шваброй моет полы, в кресле дремлет мужик с чемоданчиком. За стойкой регистрации девушка перебирает лежащие перед ней документы и поднимает на Пьера потерянный взгляд.
– Это вид на жительство, вот справка из деканата, вот разрешение иностранного отдела… – объясняет Пьер. – Что вас смущает?
Девушка косится на Пьера и говорит упавшим голосом:
– Паспорт…
Он лезет в карман, достает паспорт.
– Вообще-то вид на жительство и есть документ, заменяющий мне паспорт в СССР… Вот мой французский паспорт, вот советская виза…
При виде паспорта девушка вскакивает и исчезает за дверью. Мужик в кресле спит и посапывает. Девушка возвращается с теткой в очках, в кудрях шестимесячной завивки. Она бросает строгий взгляд на Пьера, на справки, берет в руки паспорт.
– Иностранец? – И, махнув девушке рукой, уходит.
Девушка бежит за ней. Пьер говорит им вслед:
– У меня стажировка в Московском университете…
Уборщица, подхватив ведро, переходит в коридор, оттуда выходят трое молчаливых постояльцев с портфелями.
Тетка с девушкой приводят с собой плотного мужчину в гимнастерке без погон. Он проглядывает справки, листает паспорт:
– Какая цель вашего приезда в Переславль?..
Пьер идет по коридору. У номера 11 останавливается, нажимает на ручку двери. Дверь не заперта. Он заходит в комнату.
Это большой номер на восемь коек. За столом у стены двое мужиков завтракают.
– Добрый день…
На одной из коек лежит парень в строительном комбинезоне, курит и смотрит в потолок. На другой кто-то спит, накрывшись с головой одеялом. Мужик за столом бурчит:
– Стучать надо…
– Извините. Мне сказали в номер одиннадцать…
Мужики чокаются, пьют и едят. На газете банка рыбных консервов, крутые яйца, черный хлеб, бутылка. Пьер мнется на пороге.
– Вон тама свободно, у окошка… – говорит мужик и тычет пальцем в единственную застеленную койку.
В проходной хлебозавода большая суровая женщина в расстегнутом темном пальто читает документы Пьера.
– Вот вид на жительство, это справка из деканата, разрешение иностранного отдела…
