Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
Все эти мысли заставляли Марьяну с особой тщательностью заниматься укреплением зыбких грунтов под будущее строительство – внесением полной ясности в их с Георгием правовые и финансовые взаимоотношения.
Из двух брачных контрактов, подготовленных адвокатами отца и поверенными Георгия, был составлен компромиссный документ, который устанавливал порядок пользования их совместной, долевой и раздельной собственностью, способы участия в доходах и другие важные моменты. Был прописан и алгоритм раздела имущества при расторжения брака, и взаимные финансовые обязательства на случай наступления нетрудоспособности. Марьяна собиралась прописать в контракте и порядок действий при возможной супружеской измене, но юрист объяснил ей, что эти нормы в отечественном законодательстве не применяются. Брачный договор не мог содержать требований, ограничивающих личную свободу в проявлении желаний и чувств.
Свадебные торжества решили проводить в Озерном. Для этого в парке были выстроены специальные беседки, а в доме освобождены от мебели холл и нижняя гостиная, где планировалось накрыть столы для фуршета. Себе Марьяна заказала два наряда – кремовое платье с фатой для церемонии и белый костюм для свадебного обеда. Георгий шил себе темный фрак и светлую тройку для смены. Посуда, свечи, цветы, приглашения – всем этим занимались люди из специального агентства, и они доставляли Марьяне множество хлопот своим непониманием и нежеланием выполнять работу добросовестно.
Она уже жалела о том, что одновременно с этим затеяла ремонт в доме, решив обновить несколько жилых комнат наверху. Как всегда в таких случаях, работы затянулись и оказались вдвое дороже, чем в первоначальной смете. Но отступать было поздно, и в последние выходные марта она поехала в Москву на антикварный салон, чтобы купить кое-что из мебели и, возможно, подарок для Георгия, к выбору которого она решила подойти серьезно.
Как всегда в подобных случаях, организаторы устраивали предварительный показ самых интересных лотов для избранного круга. Раньше Марьяна не бывала в таких местах и совсем не интересовалась антиквариатом, но за последние несколько месяцев ей почти удалось освоиться с положением свободной и независимой ценительницы дорогих вещей. Пытаясь подражать разумному сибаритству Георгия, она постепенно вошла во вкус. Поиск антикварных сокровищ оказался весьма увлекательной игрой, родом кладоискательства. Ее волновала атмосфера этого закрытого мира и нравилось быть объектом лести и заискивания, на которые не скупились антиквары, питавшиеся со стола хозяев жизни. А главное, в такие моменты она острее ощущала свою принадлежность к кругу избранных, которые приобретают искусство – следовательно, могут приобрести и красоту, и здоровье, и даже любовь.
В галерею ее вызвался сопровождать Евгений Маркович Салов, давний друг отца, занимавший высокий пост в одном из министерств. Они поехали по московским пробкам с московским же размахом – Салов заказал милицейское сопровождение, и машина помчалась под вой сирены с огромной скоростью, пока они пили коньяк в салоне, закрывшись шторкой от водителя.
Салов вел себя по-отечески – покровительственно, но немного развязно. После двух рюмок он положил руку ей на колено и заявил:
– А тебя и не узнать, как похорошела. Люблю женщин в юбках, а то вечно влезут в эти штаны, никакого шарма. Помню, еще когда ты студенткой бегала… Ну, расскажи, что там у тебя за свадьба? Я в ваших питерских делах не силен.
– Я выхожу замуж за Георгия Измайлова, – сообщила Марьяна, осторожно отодвигаясь, чтобы не поощрять его, но и не обидеть – его внимание немного волновало ее и отчасти льстило.
– Это бывший зять Павла Сергеевича? Ну, я слышал что-то вроде. Говорят, толковый парень, но тот еще жук. Смотри, как бы не оттяпал у тебя и палец, и локоть. Да, мне тут Сирож жаловался… Мол, не хотите нормально работать, как при отце. Всё повернули по-своему, давите на них, отжимаете навар.
– Уже не может быть как при отце, – помолчав, произнесла Марьяна.
Салов широко перекрестился.
– Царствие небесное Пал Сергеичу, стоящий был мужик. За каждое слово свое отвечал и дело помнил. А что эти, нынешние? Никому ничего не надо, только бюджеты пилить. Куда ни ткнешься – везде гнилье. Дороги, канализация, людишки… Лишь бы дырочку найти и присосаться, как клопы. И в Швейцарию сложить. Мол, после нас хоть потоп. – Он поднял рюмку и снова погладил колено Марьяны широкой теплой рукой. – Давай за отца, не чокаясь. Так что жених твой? Чего не приехал? Я бы познакомился. Раз вы отцовский бизнес сами тянуть хотите, надо личные контакты закреплять.
– Да, – кивнула Марьяна. – Мы после свадьбы обязательно собираемся представиться всем. Я очень ценю связи папы и хочу развивать их, как и раньше. И у Георгия есть поддержка в Москве – вы, наверное, в курсе. Но сейчас нам нелегко. Идет реорганизация в компании, еще много неясностей с разделом собственности, часть вопросов будет решаться по суду. Но замораживать текущие проекты мы не хотим даже на время – потом долю рынка не вернуть… Мы много работаем вместе. Георгий очень мне помогает. Без него бы я не справилась, хоть и знаю все наши дела.
– А то смотри, мы тебе и здесь жениха подыщем, ты невеста хоть куда, – подмигнул ей Салов. – Я лично эту моду на ссыкух двадцатилетних не поддерживаю. Что с нее возьмешь – ни поговорить, ни людям показать… Сам над дураками смеюсь, которые на внучках женятся. А в женщинах за тридцать – самый сок. И молодая еще, и жизнь уже узнала. Как, пойдешь ко мне в любовницы, если позову? – Наблюдая ее минутную растерянность, Салов захохотал. – Да шучу, шучу! У меня уж одно теперь: досидеть на месте года три, и на персональную, клубнику сажать на даче. А ты что подумала, стрекоза?..
Во дворе галереи уже собралась внушительная выставка новинок мирового автопрома и актуальной классики – спортивный «мерседес», «макЛарен», «бентли», «мазератти». Евгений Маркович удовлетворенно крякнул, оглядываясь на свой «майбах».
– Во, где жизнь. У вас небось, в Ленинграде вашем, таких красавцев и поодиночке не увидишь. А у нас целый табун пасется. Москва.
Водитель и охранник проводили их до дверей галереи, Салов сделал обслуге знак остаться снаружи. В просторных залах собралось уже достаточно много посетителей. Составленные группами предметы мебели матово поблескивали благородной позолотой, стеклянные витрины с посудой и статуэтками притягивали взгляд. Стены были увешаны пейзажами в богатых рамах, среди которых попадались картины советских художников на производственную тему, портреты Ленина и Сталина, обнаженная натура. Некоторые вещи – полукруглую золоченую горку (середина XIX века, прекрасное состояние), шкафчик с росписью и две консоли (музейный уровень, требует реставрации), настенное зеркало в резной оправе – Марьяна уже видела на фотографиях. У каждой группки стоял работник галереи, готовый отвечать на вопросы.
Евгений Маркович взвесил в руках тяжелую золоченую фруктовницу с лебедями.
– Вот это мне по вкусу. Такой штукой дашь по голове, мало не покажется…
– Расскажите про этот диван, – попросила Марьяна девушку, которая выразительно смотрела на Салова, но не решалась отнять предмет.
– Диван из груши и розового дерева, конец эпохи ампир. Сохранность почти идеальная, обивка родная. С 1937 года он хранился в одной семье, продают в связи с разделом наследства. Вот этот ломберный столик и два стула – также из этой коллекции. Но диван – самый редкий предмет…
Марьяна подумала, что диван понравится Георгию. Он любил именно такие вещи – изящные и добротные одновременно, без кричащих деталей.
– Смотри, кто тут, – подтолкнул ее Салов, указывая на лысого человека с обрюзглым лицом, стоявшего перед одной из картин. – Серьезные люди. Хочешь, познакомлю?
Это был крупный предприниматель, чье имя неизменно значилось в первой десятке российского списка Forbs. Его держала под руку тощая девица с распущенными волосами.
– Мировой мужик, между прочим, – заметил Салов, поправляя галстук. – Поприветствую, а то еще примет как обиду.
Когда он отошел, Марьяна попросила показать сервиз, стоявший на полке в круглой горке. Сервиз оценивался довольно дорого, и девушка достала одну из чашек с такими предосторожностями, с какими, наверное, сапер разминирует снаряд. Марьяна взяла чашку, и в ту же минуту почувствовала затылком чей-то пристальный взгляд. Она обернулась и увидела Антона Сирожа. Тот весело улыбался, и она мельком подумала, что никогда не видела на его лице такого живого и радостного выражения.
– Это сервиз Батенинского завода, датируется 1830 годом, не полный комплект, – поясняла девушка-продавец. – Вот здесь можно видеть клеймо – буквы С.З.К.Б., это значит Санкт-Петербургский завод купца Батенина…
Марьяна отдала ей чашку.
– Вы сказали, неполный комплект?
