Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
Порошок подействовал сразу – Игорь ощутил, как нервная бодрость разлилась по телу, и голова снова сделалась ясной и пустой.
Филиппу нужно было идти на сцену, и Бяшка потянул Игоря обратно в зал, держась за руку горячей рукой, поглядывая весело и как-то обещающе.
У столика, где сидели Август Петрович и Равиль, собралась пестрая группка из трех-четырех парней. Бяшка тряхнул головой.
– Я не понял, где цветы и шампанское для секс-звезды? И что здесь делают люди в секонд-хенде?
Парни неохотно потянулись к стойке, Равиль пошел за ними, Бяшка почему-то тоже.
Игорь сел за стол, и тут Август Петрович подался вперед и с присвистом зашептал ему в ухо, брызгая слюной:
– Игорь, я давно ищу молодого человека, чтобы он отвечал моим духовным запросам… У меня нет семьи. Может быть, я пригласил бы такого юношу жить у себя. А со временем, если бы наши отношения сложились, я бы сделал его своим приемным сыном. Я хочу вам добра, Игорь, я хочу вас спасти! Мы прямо сейчас можем поехать ко мне, это самый лучший выход. Поймите, Равиль – опасный человек, а вы совсем не знаете жизни. И эти, другие – Филипп и Александр, они вам не друзья, это опустившиеся люди, у них нет никакой морали, они стремятся вас использовать. Вы еще слишком неопытны, вы не понимаете этих вещей! Я очень одинокий человек, Игорь, я хочу вам помочь, от всего сердца!
Его несвежее дыхание было таким неприятным, что это мешало Игорю понимать смысл слов. Он только отстранялся все дальше, а старик все ближе склонялся к нему, и они рисковали потерять равновесие на своих стульях, но тут возвратившийся Бяшка пронзительно свистнул и заорал своим звонким голосом:
– Оле-оле! А вот и наша Маролева Карго!
Под квакающий музыкальный проигрыш на сцену выскочил Филипп в сверкающем платье с глубоким вырезом, а за ним – трое парней в комбинезонах, надетых на голое тело.
За другими столами тоже засвистели, захлопали. Вокруг сцены и по залу вертелись слепящие лучи. У Игоря закружилась голова.
Равиль Маисович вернулся к столу, потирая восковые руки.
– Ну как вы, цветочки? Чем же вы там так долго занимались?
Август Петрович, обнадеженный молчанием Игоря, совсем близко придвинул к нему свой стул, стараясь незаметно коснуться то локтем, то коленом.
Хрустальный голос Филиппа лился из накрашенного рта.
– Это он сам поет? – спросил Игорь, наклоняясь к Бяшке.
– Ага! – крикнул тот. – И сам билеты продает!
Покрутив пальцами возле лба, рассмеялся счастливым смехом.
– Где ты видел, чтоб трансуха сама пела?
– Нигде, – пробормотал Игорь.
И вдруг явственно вспомнил, как Георгий Максимович надевал пальто в прихожей, торопясь уйти. Вспомнил лицо с равнодушными глазами, с выражением досадливой усталости в складке губ. И почувствовал острую боль в области сердца.
– Потанцуем, Манекенщица?! – заорал Бяшка и схватил Игоря за руку, но затем что-то произошло – словно выключили свет.
В черной мгле Игорь различал только фигуру беззвучно поющего Филиппа в султане из перьев, черного Арсена с желтыми белками глаз, сверкающую цепь фонарей в черном небе. На руке Георгия сверкал перстень, и зубы его светились жутковатым светом, озаряющим лицо.
Опомнился Игорь уже в машине.
Его голова лежала на плече у незнакомого парня. Лоб и щеки были влажными от мороси, летящей из открытого окна. Парень курил, выпуская дым через ноздри.
– Так, а куда мы едем?
– Едем мы, Бяша, смотреть квартиру, – отозвался с переднего сиденья чей-то сиплый голос, и Игорь тогда только вспомнил их имена и лица – Китаец, Бяшка, Филипп.
– Да, блин, у меня уже в памяти провалы… Я когда пьяная, такая дешевая… А квартира-то где? – продолжал спрашивать Бяшка, не слушая ответов, поглаживая Игоря за ухом, как кошку.
Ночной город, опрокинутый в лужи, сверкал, словно парчовое платье Филиппа. Стразы фонарей искрились на черном бархате неба.
«Может, я сплю? – подумал Игорь. – Может, все это сейчас исчезнет». Он подумал еще, что, возможно, уже умер и попал в этот бесконечный невыносимый сон, где мелкие бесы везли его куда-то по ночному городу, поили вином, пели и плясали, но никак не могли оставить одного, потому что в этом и заключалось его хождение по мукам.
– Почти приехали, – обернулся Китаец.
– Сигареты кончились, – объявил Бяшка. – Эй, купят тут сигарет двум красивым мальчикам? Не делаем резких движений, Гарик, всё по гороскопу. Богини ноги не бреют!
Потом они все вместе взбирались по скользкой лестнице подъезда, пахнущего мочой, и маленький Август Петрович поймал Игоря за руку, взглянул умоляюще. Но Игорь отдернулся с гадливостью, думая только о том, что сейчас должен лечь где-нибудь на диван или прямо на пол и уснуть, поджав ноги к животу.
Он не помнил, как оказался в квартире. Не помнил, куда исчезли два неприятных старика. Помнил только Бяшку, который раздевал его и укладывал в постель, а потом поцеловал в губы и спросил:
– Ну как, манекенщица, закроем скобки? Что-то мне говорит мой внутренний голос, что никто не поедет ни в какой Будапешт.
Игорь снова погрузился в обморок. Потом они занимались любовью. А затем молодой бес из черной тьмы прошептал ему в ухо осиплым от нежности голосом:
– Блядь, Гарик, я улетел в небесный рай…
Утром Бяшка дотащил дрожащего Игоря до ванной, усадил и начал поливать из душа.
– Ничего, сейчас схожу пива возьму… И пожрать чего-нибудь. Ладно, манекенщица, прорвемся! Знаешь, какая у меня мечта? В Америку сдернуть. Америка – страна непуганных идиотов. Можно блинную открыть, например. Мне только раньше не с кем было. Подрубим бабок, путевки купим. Или можно мужиков найти через Интернет. А, простокваша? Там хоть и кризис, а дураков не убавилось. Последний чмошник идет по триста баксов в час, а мы с тобой… Да на нас очередь будет стоять от Аляски до статуи Свободы.
Он помог Игорю вылезти из ванной, заботливо завернул в простыню.
– Давай, в общем, жди, я быстро.
Два смятых окурка в пепельнице у кровати были похожи на закрытые скобки.
Бяшка вернулся с полдороги в куртке, в ботинках и спросил:
– Это, Гарик… Давай сразу – на каких у нас принципах коммуна? Общак или каждый за себя? За квартиру надо проплатить до завтра. Я, конечно, с Голицына стрясу, но с тебя половина. Ты как?
– У меня есть деньги, надо с карточки снять. Я скажу тебе пин-код, – предложил ему Игорь.
– Ну нет, – отказался тот. – Сам оклемаешься – снимешь. Здесь метро недалеко, там банкоматы. Ладно, я пошел. Пиво с утра – не роскошь, а средство передвижения.
– А хочешь посмеяться? – спросил Игорь ему вдогонку. – Ты мой самый близкий человек сейчас во всем мире.
Он постоял, переминаясь, потом хмыкнул:
– Да, Гарик, действительно – ухохочешься.
Глава вторая Перемена участи
Едем! Поп уж в церкви ждет С дьяконом, дьячками; Хор венчальну песнь поет; Храм блестит свечами.
Василий ЖуковскийМарт выдался непростым в плане реализации проектов, которые требовали постоянной отдачи, почти не оставляя сил на личную жизнь. Марьяна никак не могла привыкнуть к тому, что в делах теперь ничего и никогда не идет как нужно, а чем больше вопросов решается, тем больше возникает новых. Она нервничала и все чаще срывалась из-за мелочей.
Георгий пытался внушить ей, что необязательность поставщиков, нерасторопность и непорядочность сотрудников, неразбериху и коррупцию в контролирующих органах нужно принимать как часть мирового порядка, продиктованного высшей логикой. Но эти доводы мало действовали на нее. Она повсюду натыкалась на лень, безынициативность и прямое вредительство со стороны подчиненных, и уже не была так уверена, что когда-нибудь сможет побороть их рабское мировоззрение и добиться хотя бы относительной эффективности труда.
К середине месяца всплыли и более серьезные проблемы. Так, вдруг выяснилось, что на месте пятна под застройку офисного комплекса раньше стояла церковь, и монолитный фундамент под ней уходил на шесть метров в глубину.
Нужно было бурить эту плиту, но подрядчик не решался брать на себя риски по аварийным зданиям вокруг, и надзорные органы требовали проведения новой экспертизы, а также разработки дополнительных мер безопасности. Проект, и без того очень затратный и взяткоемкий, теперь оказался под угрозой, и Георгий сомневался, что сможет убедить соинвесторов продолжать участие.
Но все же главной заботой Марьяны, неотвязной темой ее мыслей была предстоящая свадьба. По ночам, лежа без сна, она вела непрекращающийся диалог с незримо присутствующим рядом отцом. Она пыталась убедить строгую тень в том, что не совершает ошибки, что ее решение обдуманно и твердо, что поздно пробудившаяся страсть вовсе не застит ей глаза и что она имеет право быть счастливой как женщина рядом с мужчиной, которого она может и хочет уважать.
Отец же, вернее, ее внутренний прокурор, неизменно подтачивал эту стройную систему аргументов, как червь подтачивает плодоножку яблока. Он говорил: «Георгий женится не на тебе, а на твоем бизнесе, его ответная страсть – лишь искусная подделка, он никогда не оставит своих привычек, и окружающие, которые сейчас уже считают этот брак голой фикцией, вскоре будут открыто выказывать тебе свое фальшивое сочувствие, насмешничая за спиной».
