Виктория Габышева - Любовь, или Пускай смеются дети (сборник)
– Алло… Сабрина, добрый день, – вежливо сказала в трубку Арина. – Не могла бы ты подсказать, на какое время назначены пробы?
– Ой, Арина… Привет. Ты тоже собралась на киностудию?
– Да.
– Ой, да ты мне конкурентка, получается… – хихикнула Сабрина. – Ладно, шучу. Начало проб в восемнадцать ноль-ноль.
– Спасибо большое! – Арина положила трубку, затем снова позвонила Оле и сообщила ей точное время.
Засыпала в этот день Арина счастливая. Она мечтала попасть на съемочную площадку. Ну да, сама Арина не ходит на танцы и вокал, но она обожает петь и танцевать, правда, делает это дома, когда никто не видит. Например, убирает в квартире к приходу мамы и поет. Или пылесосит и пританцовывает…
И сон Арине приснился соответствующий. Будто она, в красивом платье с широкой юбкой, в блестящих туфельках, с волосами, закрученными в локоны (а не с привычным хвостом на затылке), вальсирует в огромном зале, а вокруг стоят ее одноклассники и еще какие-то люди – много, много! – и все хлопают в ладоши и радостно ей улыбаются. Потому что она танцует прекрасно и людям приятно смотреть на нее. Ну, как если бы Арина всем подарок сделала, что ли…
На следующий день Арина прибежала после школы и позвонила в соседскую дверь. Как там Оля, не забыла ли о своем обещании?
Дверь открылась не сразу. На пороге стояла Оля в теплом толстом халате, шея замотана шарфом. Оля часто моргала, словно ей было больно смотреть, и то и дело хлюпала покрасневшим носом.
– Ты заболела… – упавшим голосом прошептала Арина.
– Ага, – прохрипела Оля. – Тридцать восемь и пять. Грипп, наверное. Прости, Аришка, что подвела.
– Ничего-ничего! – улыбнулась Арина, стараясь сдержать слезы. – Ты, главное, выздоравливай!
Арина зашла к себе в квартиру, села на стул, вздохнула. Поплакала немного, потом переоделась, пошла разогревать обед, убралась на кухне. Как иначе, мама придет поздно, усталая… А Арина совсем не устала.
Половина шестого. Где-то там, наверное, ребята съезжаются на пробы, выступают перед режиссером, показывают свои таланты. Эх, какой у Арины был шанс…
«Ну и что! – вдруг подумала девочка. – Одна съезжу!»
Арина быстро оделась и выскочила из дома. В троллейбусе – битком, люди возвращались после работы. И дорога вся машинами забита…
Словом, лишь в половине седьмого Арина сумела зайти в офис киностудии. Поднялась на пятый этаж на лифте.
В огромном холле – пусто. А по коридору бегают Толик с Вадиком, играют в салки.
– Ты водишь!
– Нет, ты водишь!
– Ребята, а где все? – растерянно спросила Арина. Она ожидала увидеть тут толпу желающих сняться в фильме.
– Где все, где все… – передразнил Толик. – Где-где! Пробы уже закончились, ты бы еще позже приехала!
– Закончились? – растерянно пробормотала девочка. – А я думала…
– В три начало было, к шести уже разошлись, – в этот момент появилась бабушка братьев Горлановых. – Уф, ребята, замучилась я за вами по этажам бегать…
«Значит, Сабрина обманула меня», – поняла Арина.
Она побрела по коридору, чтобы мальчишки не увидели ее слез. Там, чуть дальше, еще один лифт находился. Нажала на кнопку. Лифт остановился, распахнул дверцы. В нем стояла женщина – то ли молодая, то ли старая, не разберешь. Лицо женщины пряталось за фиолетовыми очками, и шляпа на голове, которая почти закрывала щеки.
– Вниз? – спросила Арина.
– Вниз, – равнодушно ответила женщина. Арина вошла в лифт, дверцы за ее спиной закрылись.
* * *– Дави на эту кнопку, – сказал Вадик.
– А ты на ту.
– Ага. А теперь на все сразу дави! Быстрее!
Мальчишки торопились – к ним уже бежала бабушка, размахивая платком и пытаясь отдышаться.
* * *Лифт вдруг дернулся и остановился.
– Это что такое? – женщина в шляпе недовольно принялась нажимать кнопки на панели. Лифт не двигался.
– Алло, диспетчерская? – закричала женщина в переговорное устройство. – Безобразие! Лифт застрял!
– Вызвали мастера. Ждите! – булькнуло в ответ из устройства.
Арина вздохнула и села на корточки, приготовившись ждать. Вот что за день такой, сплошные неудачи…
– Как я устала… – раздраженно произнесла женщина и тоже присела на пол. В этот момент незнакомка показалась Арине совсем старой и измученной. Она покосилась на девочку: – А ты что тут делала?
– На пробы приехала, – ответила Арина. – Только я опоздала.
– Опаздывать нехорошо.
– Да я не нарочно. Мне время неправильное сказали. Девочка одна.
– Да? – с интересом спросила женщина. – А зачем она так?
– Я думаю, она… она очень хотела получить роль Золушки.
– А ты – хотела бы?
– Да, – кивнула Арина. – Мне нравится Золушка. Только зря она такой безответной была. Над ней мачеха с сестрами издевались, а она молчала, по дому работала, убирала, готовила…
– Не надо было убирать? – с любопытством спросила женщина. Она вдруг показалась Арине совсем молодой и интересной. Только очки и шляпа зачем-то скрывали ее красоту.
– Надо. Но когда другие люди делом заняты или больны и им нельзя не помочь – вот тогда обязательно надо помочь! – с жаром выпалила Арина. – Или вот еще когда это работа, за которую деньги платят. Ну, например, Золушка работает уборщицей, ей платят зарплату. И значит, она должна убирать, и хорошо это делать.
– Гм. Интересная логика. Выходит, Золушка в старой сказке была не права?
– Конечно, не права, – убежденно кивнула Арина. – Нельзя терпеть, когда над тобой издеваются! И потом. Отец Золушки…
– Так-так-так, что там с отцом? – спросила женщина.
– Ну как он мог жениться на такой нехорошей мачехе и допустить, чтобы его дочку мучили?
– А он что должен был делать? Побить мачеху?
– Бить никого нельзя, – возразила Арина. – Он должен был уйти и найти себе другую жену. Хорошую. Которая бы приняла Золушку, как свою родную дочь. Вот, например, моя мама. Она… Она ушла от папы, когда тот стал плохо себя вести, – неожиданно призналась Арина. – И пусть мы одни с ней теперь и денег мало. Но… Но мы счастливы!
– Это правильно, – пробормотала женщина. – Как это верно… – Она сняла очки и посмотрела на Арину ярко-синими, огромными, сказочными глазами. – Ты еще маленькая, но ты очень правильно рассуждаешь! Ты поешь? Ты умеешь танцевать?
– Ну, немного, – смутилась девочка. И вдруг запела в полный голос, пытаясь развеселить эту грустную, усталую женщину, застрявшую вместе с ней в лифте:
Святая Дева, ты не в силах мне помочь, любви запретной не дано мне превозмочь. Стой! Не покидай меня, безумная мечта…
Женщина слушала с интересом, потом, когда Арина закончила петь, сказала, улыбаясь:
– Гм, неплохо. С чувством. Ты в курсе, что у тебя от природы поставленный голос?
– Нет, а как это?
– У тебя талант, вот оно что.
– Правда? То есть мне не надо учиться пению? – Арина вдруг вспомнила Сабрину, которую учили и танцам, и вокалу.
– Всему надо учиться. Только еще и талант должен быть. Вот когда все это вместе – тогда и начинает получаться. Тебя как зовут?
– Арина.
– Ты прошла пробы, считай, – улыбнулась женщина. – Пожалуй, именно ты, Арина, и подходишь на роль Золушки. У тебя есть способности. И ты очень верно угадала ее характер.
– Как… угадала?
– А вот угадала. Словно уже прочитала сценарий будущего фильма. Я режиссер, и я буду снимать фильм именно о такой девчонке, которая не даст себя в обиду, но готова помогать всем, кто нуждается в ее помощи.
– Ух ты… – потрясенно пробормотала Арина, еще не веря своему счастью. На всякий случай она решила не радоваться раньше времени. Мало ли что!
Арина держала себя в руках, пока режиссер вела переговоры с ее мамой.
Пока шли репетиции и снимали мерки для костюмов.
Пока тянулись первые съемочные дни, бестолковые и напряженные, – когда по двадцать раз приходилось переснимать одну и ту же сцену.
И только тогда, когда Арина, по сценарию, попала на бал, в чудесном платье и хрустальных башмачках, – вот именно тогда Арина и позволила себе обрадоваться. Кружась в вальсе, она пела от души, рассказывая о своей радости всему миру.
– Это талант, – наблюдая за сценой, прошептала женщина-режиссер на ухо своему рыжеволосому помощнику. – Просто чудо, что я ее нашла! Она – настоящая Золушка! Да, Петя, и попроси ту девочку из массовки отойти подальше, из-за нее все время приходится переснимать… да-да, вон ту, с черной косой. Ну совершенно не умеет вести себя в кадре.
Ариадна Борисова
Рог тритона
Отрывок из повести
Из больницы выздоровевшего мальчика привезли не на дачу, а в каменное двухэтажное здание, окруженное отцветающей зеленью тополей. Детдом населяли, согласно общему списку, ровно тридцать круглых сирот и шестьдесят восемь социальных – те, у кого родители были предположительно живы. С кого-то удавалось выжать часть алиментов, кто-то искусно скрывался либо умер в безвестности, и ребенок без согласия кровных родителей на усыновление оставался по закону в детдоме до совершеннолетия. Мальчику повезло: он был полноценным сиротой и мог надеяться обрести семью.
