Виктория Габышева - Любовь, или Пускай смеются дети (сборник)
В седле я очутилась незаметно для себя и сразу же зажмурилась, чтобы не смотреть вниз. «Живодер» через пару секунд оказался у меня за спиной и представился:
– Я Билл.
– Кто? – не поверила я своим ушам.
– Вообще-то Богдан, – исправился он и прикрикнул: – Муста-а-анг! Чап!
После этого «Чап!» мы полетели, и вскоре я почувствовала: мой страх понемногу улетучивается. По совету своего спутника я начала приговаривать: «Опля!» и даже привставать на стременах.
– Не бойся! – кричал мне в ухо Богдан, пытаясь перекричать ветер. – Потрогай его!
И я послушно касалась рукой горячей и влажной шеи лошади. Я была счастлива.
Вскоре остались далеко позади не только конеферма, но и весь караван, во главе которого ехала моя мама на полусонном Драконе. Пролетая мимо них вместе с «живодером», я даже успела заметить, какие у них у всех довольные лица.
– Мама! – заорала я изо всех сил. – Посмотри на меня! Это Мустанг! Это Билл! Это море! Как здорово!
Может быть, моя мама тоже умудрилась что-то прокричать мне в ответ, но я ничего не услышала, потому что Богдан поднял лошадь на дыбы, а потом загнал ее в море, и мы пронеслись по его кромке, вымокнув под брызгами, поднятыми Мустангом.
Дорога обратно мне показалась вдвое короче. Караван лошадей пустили в галоп по Капсельской долине, и впереди всех мчались мы: Мустанг, Билл и я. Горячий воздух обжигал мне лицо, под ногами неслась земля, и во мне больше не было страха.
Наконец-то добравшись до конефермы, встревоженная мама чуть не задушила меня в объятиях.
– Господи! – запричитала она. – Какая же я бестолковая мать!
– Очень даже толковая, – как могла, утешила я ее и погладила по голове. – Ты же сама говорила: «Клин клином!»
– Беру свои слова обратно! – объявила она во всеуслышание, а потом хитро на меня посмотрела: «Получилось, что ли?»
И что я могла ей сказать? Просто повторить в сто первый раз знаменитое «клин клином». Подтверждаю – работает!
