Татьяна Осипцова - Утка с яблоками (сборник)
– В сказочку о том, что ты, в твои годы, захотела родить для себя, может поверить мой наивный сын, но не я. Шлялась с кем попало, забеременела, и не успела вовремя аборт сделать!
– Неправда!
– А где же тогда отец твоих близнецов? – ехидно поинтересовалась Ирина Петровна.
– Он… – Юля запнулась на секунду, затем подняла глаза и отчеканила: – Он вроде вас. Ему больной ребенок не нужен.
– И ты решила повесить двоих своих детей на моего сына? Ловко устроилась! Мужика оторвала, и дочке бесплатного врача!
– Я люблю Петю… – попыталась вставить Юля.
– Если любишь – не порти ему жизнь, не лишай будущего! После защиты диссертации отец поможет ему устроиться в престижную платную клинику. Но если сын пойдет против нашей воли… Думаешь, зарплаты простого врача хватит содержать тебя и твоих детей?
– Я сама зарабатываю! – вспылила Юля.
– Этим? – презрительно кивнула Ирина Петровна на детали блузок. – Швея-надомница!
– Я была модельером-закройщиком на фабрике, и как только Элечка выздоровеет…
– Дай бог, – перебила гостья. – Только без участия моего сына. Найдешь другого врача и другого мужчину. Поняла?
Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу: одна с нескрываемой ненавистью, другая в отчаянии. Затем гостья встала и самостоятельно покинула квартиру.
Одновременно со стуком входной двери Юля без сил упала на табурет и спрятала лицо в ладонях.
Никто не верил, что Юлия хочет родить для себя. Все твердили: двадцать семь лет, красивая, молодая, самостоятельная – успеешь еще и замуж выйти и родить. Однако замуж Юля не стремилась. Уж если выходить, так по любви, считала она. Но после первого, бурного и ничем не кончившегося романа сердце ее молчало. Зато ребенка хотелось, все сильнее и сильнее, ему она готова была отдать всю свою нерастраченную любовь. Юля с завистью смотрела на молодых женщин, гордо несущих свой беременный живот, на мамаш с колясками. В мечтах она видела дочку – белокурую, пухленькую, с ручками в перевязочках.
Мужчина, с которым встречалась последние два года, был женат и разводиться не собирался, но против ребенка ничего не имел. Юля поняла, что он готов принимать участие в воспитании. Маме объяснила: «Теперь сплошь и рядом отцы приходящие. Не станет помогать – сама справлюсь. Буду работать до последнего, и месяца через два после родов вновь вернусь на фабрику». – «А ребенка на кого? Мне до пенсии пять лет, и живем мы в разных концах города». – «Няню найму, – уверенно отвечала Юля. – Во всем мире так делают». Мама в ответ только покачала головой.
Когда УЗИ показало двойню, она всерьез советовала дочери сделать аборт. Но Юля твердо ответила: нет.
Девочки появились на свет за два месяца до срока, крохотные, едва живые. У одной страшный диагноз – детский церебральный паралич.
Узнав об этом, отец близнецов испарился, и больше Юля его не видела, да и не вспоминала. Все ее мысли были о девочках. Лизочка неплохо прибавляла в весе и к году почти догнала сверстников в развитии, а Элечка так и лежала неподвижная. Глядя на прозрачно-бледное личико с огромными голубыми глазами, у Юли сердце переворачивалось.
Ни о каком возвращении на работу и речи не шло. Родители помогали деньгами, да с фабрики подкидывали приработок – по ночам Юля строчила блузки. А дни, помимо обычных хлопот матери-одиночки, были заполнены визитами к врачам, процедурами, массажами.
Невропатолог из поликлиники предложила попробовать рефлексотерапию и дала телефон специалиста, прошедшего стажировку в Китае. Тот обещал приезжать на дом, тем более живет буквально в соседнем дворе.
Петр Михайлович оказался молодым, чуть старше Юли. Денег за визит не взял, сказал, что ему важнее результат, который послужит материалом для диссертации.
Вначале Петр заезжал только провести очередной сеанс иглоукалывания. Но когда появились первые признаки улучшения состояния девочки, стал заглядывать ежедневно по вечерам и засиживался до ночи. Отмечая, что кисти крохотных ручек начинают обретать чувствительность, видя, как Элечка, хоть и не твердо, но держит головку, Петр радовался не меньше Юли. А она готова была молиться на него – человека, подарившего ей надежду. В день, когда Элечка впервые, совсем слабо, ухватила Петин палец, Юля зарыдала. Он оставил ребенка, обнял ее, прижал голову к своему плечу и шепнул, целуя в макушку:
– Не плачь. Мы ее вытащим. Все у нас будет хорошо.
– У нас? – не поверила она счастью, о котором не смела мечтать.
Недавно Петра снова пригласили в китайскую клинику, на два месяца. Он не хотел уезжать, волновался, как они справятся без него.
Опять позвонили в дверь. Юля оторвала лицо от рук, торопливо ополоснулась над раковиной и пошла открывать.
Едва войдя в квартиру, мама тут же вытащила из целлофанового пакета яркую штуку на колесах и похвасталась:
– Лизочке игрушку купила, с музыкой.
Юлю кольнуло: «Опять Лизочке. Конечно, она, здоровенькая – бабушкина-дедушкина внучка, а бедная Эля – моя забота. И еще Петина».
Коротко вздохнув, она отправилась на кухню и, усевшись к столу, погрузилась в свои горестные мысли. Когда на пороге появилась мама, обернулась к ней.
– Я решила в Туапсе перебраться.
– Ну и хорошо. Бабушкин дом второй год пустой стоит. Сейчас апрель, там уже все зелено. До моря пять минут. Поживешь до осени с девочками.
– Нет, я навсегда. Там море, воздух, фрукты, никаких лифтов. Коляску Элечкину во двор – и она уже гуляет.
Мать открыла было рот, чтобы возразить, но Юля не дала.
– Все. Я решила.
– Ты уже один раз решила, – раздраженно кивнула мать в сторону комнаты. – И что? Себе судьбу поломала, и ребенка родила – пожизненного инвалида!
– Мама!
– А я предупреждала! – напомнила мать не в первый раз.
– Перестань, – попросила Юля, с трудом сдерживая подступившие слезы. – Мне от тебя нужна одна, последняя услуга. Продай эту квартиру, чтобы я могла за лето дом отремонтировать.
– Ты что ж, и возвращаться не думаешь? С ума сошла, Питер на Туапсе менять?
– Мне мегаполис не нужен. Я хочу спокойствия.
– Да что случилось-то? Ни с того, ни с сего…
– Приходила Петина мать. Она требует, чтобы я оставила его в покое. Считает, я испорчу ее сыну жизнь, – Юля умолкла на секунду и завершила: – И она права.
С жалостью глядя на дочь, мама горестно вздохнула.
Разгладив последний шов, Юля повесила платье на дверцу шкафа и отошла на несколько шагов, полюбоваться.
Первый заказ на новом месте. И платье нарядное – у этой женщины дочка замуж выходит. Значит, многие его увидят, и захотят узнать, кто шил. Считай, реклама.
Часы на стене показывали половину второго. Решив подышать перед сном, Юля вышла на крыльцо и оказалась во власти ароматов и звуков южной ночи. Земля отдавала накопленное за день тепло, в воздухе ощущалась свежесть близкого моря. Бездонная чернота сверкала мириадами звезд, притягивая взгляд, завораживая. Юля долго стояла, не отводя глаз от неба, и вдруг в голову пришла мысль, что весь этот бесконечный космос существует не просто так, для красоты. От одной из звезд зависит ее судьба. А от другой – Петина. Случайно линии их судеб пересеклись, чтобы вновь разойтись. Или это не было случайностью? Если кто-то там, в вышине, посчитал, что она заслуживает счастья – может, не стоило поступать вопреки воле звезд?
Днем минуты свободной не было, но перед сном Юля всегда думала о Пете. Она вспоминала, как он подхватывал ковыляющую к нему Лизу и подбрасывал ее к потолку, а та визжала от восторга. Как, склонившись над Элечкой, осторожно втыкал иголки, одновременно следя за ее реакцией. Она помнила тепло его крепких ласковых рук, и свои сдержанные стоны. Только вот лица представить не могла, оно будто рассыпалось на составные части: серые внимательные глаза, прямые темные брови, лоб с двумя едва заметными морщинками, гладко выбритая щека. Губы, всегда готовые к улыбке, несмотря на серьезный характер.
Отчего не сфотографировала его ни разу? Хотя бы на телефон, на память…
Она не видела Петю почти три месяца и ничего о нем не знала. Перед отъездом специально сменила номер, чтобы не было искушения ответить, если он позвонит.
Ее разбудил привычный визг. Не в Лизином характере тихонько хныкать – сразу включает «сирену».
– Тш-шш, Элечку разбудишь… – без надежды на понижение звука пробормотала Юля, с трудом открывая глаза.
Но Эля уже не спала, косилась в сторону маминой кровати. Как всегда, Юля сперва подошла к ней, осторожно перевернула на бочок, ласково погладила по головке, прошептала: «Звездочка моя». И лишь после обернулась к крикунье.
– Лизка, с тобой с ума сойдешь! Пожарная машина отдыхает… Ну, иди ко мне.
Едва оказавшись на руках, Лиза крепко ухватила клок маминых волос и умолкла.
«Если бы Элечка могла так схватить!» – невольно вздохнула Юля, высвобождая волосы.
