Дарья Крупкина - Шрамы, что мы выбираем
– Может быть. Но я не хочу из-за Анабель.
– Прошло много времени. Думаю, она примирилась с утратой.
Фредерик помолчал. Наконец, сказал:
– Хорошо, я поговорю с Ани. Если она не против, устроим как в старые добрые времени.
– Прекрасно.
Анна с любопытством смотрела на Кристину и, казалось, ожидала, как та отнесется ко всему происходящему. Но Кристина ровным счетом ничего не понимала. Нахмурившись, она спросила:
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
– Конечно, дорогая, – улыбнулся Фредерик. – Раньше мы частенько устраивали вечеринки – вечеринки удовольствий и тонкой эстетики. Все желания, любой запретный каприз… мы делали все. Делали красиво. Пытаясь понять. И отыскать то, что действительно оказывает влияние.
– Оргия? – насмешливо спросила Кристина.
Он поморщился. Кажется, слово не доставляло ему удовольствия, хотя Кристина с легкостью могла представить его в объятиях сразу нескольких девиц. Вряд ли Уэйнфилд был бы смущен.
На своем кресле пошевелился Винсент и впервые за долгое время подал голос:
– Ты не совсем понимаешь, в чем дело. Мы не ищем сексуальных удовольствий, хотя они не исключены. Просто жизнь слишком скучна. Она плоская и обыденная, насквозь предсказуемая и рутинная. Ты можешь возразить, что твоя работа далеко не такая. Может быть. Но разве ты не идешь по одним и тем же маршрутам, раз за разом? Меняются группы и клубы, но суть остается той же. Жизнь каждого слишком плоская. Поэтому мы пытаемся найти что-то, что может ее разнообразить.
– Удовольствия?
– Именно. Важная часть жизни. Как можно стремиться к чему-то, делать что-то, не получая удовольствия? Мы стараемся получать. И отыскивать новые. Вместе это делать веселее, чем по одиночке.
– И никаких оргий?
– Нет. Если только сама не захочешь.
– Будь нашей гостьей завтра, – добавил Фредерик.
Кристина с сомнение смотрела на Уэйнфилдов и Анну. Ей показалось, что последняя отнюдь не просто так предложила провести вечеринку именно при Кристине. Ей хотелось, чтобы поучаствовал кто-то новый, чтобы все было «как раньше», но не совсем так.
– Хорошо, – кивнула Кристина. – Завтра вечером.
2
В день открытия выставки с утра шел дождь. И даже когда он прекращался, в воздухе витала морось, оседавшая на лице и руках, капельками скапливающаяся на одежде и норовившая проникнуть везде. Абсолютно везде.
Анабель такую погоду любила. Может быть, причина в том, что она родилась в Англии и с детства привыкла к подобному климату. А может, он просто слишком соответствовал характеру девушки. Периодически она склонялась то к одному, то к другому варианту.
Винсент и Фредерик тоже любили дождь. Хотя Анабель знала, что по характеру она совсем не похожа на них. Хотя бы потому, что ее никогда не интересовал семейный бизнес. Да, разумеется, она была слишком мала, когда умер отец, и братьям пришлось спешно возвращаться в город и браться за дела. Но даже когда Анабель становилась старше, ее не прельщала карьера. Цифры, издания, глянцевые обложки и полуголые девицы на разворотах ее не интересовали. И она была рада, что может жить в свое удовольствие, не заботясь о том, что вскоре предстоит работать и зарабатывать на жизнь: семейное дело стало прибыльным. А братьев вполне устраивало, что «маленькая Ани» не вмешивается в дела.
Такси дожидалось Анабель у ворот кладбища, и она нырнула в его тепло и сухость. Назвав водителю нужный адрес, девушка устроилась на заднем сиденье, в последний раз взглянув в окно на ворота Хайгейта.
Она сама толком не смогла бы сказать, что привлекает ее в старом кладбище. Да, конечно, ее предки похоронены где-то здесь, но она все равно не имела понятия, где находятся могилы. А тела родителей в другой части Лондона, на современном кладбище, не прогнившем насквозь как Хайгейтское.
Но Анабель любила эту старину. Ей нравилось бродить между могилами, останки в которых давно превратились в прах. Нравилось стирать с камней пыль времен, разглядывая истертые надписи. Здесь было много старых, очень старых могил. Анабель любила их древность – и тишину. Пожалуй, именно покой привлекал ее больше всего.
Дома Анабель уже ждал Винсент. Он должен был забрать сестру и вместе с ней ехать на выставку.
– Наконец-то, – проворчал Винсент. – Я уже решил, ты собралась опоздать. А на телефон, разумеется, не отвечаешь.
Анабель пожала плечами.
– Я его отключила. Не хотела, чтобы мне мешали.
Она прошла в гостиную, на ходу снимая перчатки. Поставив сумочку на стол, аккуратно вытащила из нее небольшой предмет. Винсент подошел поближе, чтобы рассмотреть – то была кость.
– Красиво, правда? – Анабель повертела ее в руках. – МакКэллохен дал.
– Очень мило. А теперь собирайся, прошу тебя.
МакКэллохен работал гробовщиком столько, сколько помнила себя Анабель. И столько же времени она периодически сбегала к нему, чтобы послушать рассказы о привидениях и посмотреть, как он работает. Старик Уэйнфилд вечно ворчал, что маленькой леди не пристало заниматься подобными глупостями, но его жена – мать Анабель – наоборот, всячески потворствовала увлечениям дочери.
Анабель вошла в свою комнату и, сдвинув нужные книги, открыла дверь в потайную комнату. Новый трофей она торжественно уложила на бархат, как раз между черепом и мутной банкой. Полюбовавшись пару мгновений на коллекцию, Анабель вышла в комнату и, скинув пропитанную пылью Хайгейта одежду, надела приготовленное для выставки платье.
Иногда ей казалось, она начала собирать свою коллекцию в память о матери. По крайней мере, насколько могла вспомнить девушка, первый трофей она выпросила у МакКэллохена через месяц после ее смерти.
Мадлен Уэйнфилд всегда была женщиной необычной. Она родилась в Лондоне, ее матерью была актриса Нора Меррик. Об отце Мадлен не имела никакого представления и все детство провела в театре. Надо сказать, там ею занимались все, кроме собственной матери. Но девочка никогда не жаловалась – потому что понятия не имела о другой жизни. Знание обрушилось неожиданно: когда Нора Меррик скончалась от пневмонии, Мадлен попала в детский приют. Место не самое приятное, особенно для девочки, которая привыкла совсем к иному обращению. Но непритязательная Мадлен быстро приспособилась.
Когда она подросла, то быстренько покинула приют, устроившись на работу в кафе официанткой. Денег ей платили немного, но вполне хватало на скромное жилье и небольшие развлечения. Все изменилось внезапно, когда в ее жизни возник Джеймс Хэтфилд.
Поначалу она даже не знала, как его зовут. Просто респектабельный джентльмен каждый вечер приходил в кафе, где работала Мадлен, ужинал и оставлял для нее щедрые чаевые. Настолько щедрые, что однажды она не выдержала и попыталась вернуть столь большие деньги клиенту. Так они познакомились. Через неделю Мадлен переехала в квартиру Хэтфилда, а еще через месяц он сообщил, что является ее биологическим отцом. Мадлен впоследствии никогда не рассказывала детям о том периоде своей жизни. Анабель знала только, что Хэтфилд владел какой-то фирмой, обеспечивал свою дочь и водил ее по роскошным приемам. На одном из таких приемов она познакомилась с молодым Леонардом Уэйнфилдом, который только начинал свое дело. Мадлен не долго раздумывала и быстренько сбежала от отца к новому ухажеру, за которого и вышла замуж.
В последнее время у Анабель иногда возникало желание отыскать информацию о Джеймсе Хэтфилде, своем биологическом дедушке. Но пока желание ни разу не было настолько сильным, чтобы она принимала его всерьез. Мадлен пару раз обмолвилась, что это был жестокий и очень властный человек, который так и не обзавелся семьей.
Биография отца была известна Анабель куда лучше, но она считала ее скучной. И правда, что может быть интересного в жизни сына известного писателя, который всю жизнь занимался своим издательством?
Винсент с нетерпением дожидался сестры, и когда она наконец-то вышла, улыбнулся:
– Ты, как всегда, прекрасна. Буду рад быть твоим кавалером.
Фредерик настаивал на том, чтобы заехать за Кристиной, но женщина наотрез отказалась. Отчасти – потому что не хотела, чтобы Уэйнфилд слишком много возомнил о себе. Отчасти – она вообще не была уверена, что успеет вовремя. Ее рабочий день не был нормированным, вот и теперь пришлось улаживать детали с директором клуба, в котором группа Кристины должна выступать на днях.
А после она поспешила к Нику, вокалисту, который обещал помочь ей с одним делом. Он жил в небольшой уютной квартире, расположенная черте где. Кристина попросила таксиста подождать и поднялась по лестнице, под самую крышу. Ник ожидал ее и открыл почти сразу:
– Проходи.
Кристина знала Ника целую вечность. Он был лет на пять младше ее, и познакомились они на каком-то музыкальном фестивале, который оба помогали организовывать. Оказалось, у них много общих интересов и совсем нет влечения друг к другу, что вполне устраивало обоих.
