Анна Бергстрем - Девушка со шрамом. История неправильного человека
Мой взгляд падает на скатерть, лежащую на столе. Всмотревшись, я вижу, что она усеяна множеством маленьких портретиков кубинского революционера, который гнался за всеобщим благоденствием. Его идеи потерпели крах… Множество лиц, внимательно смотрящих с красного ситца, невольно заставляют меня вздрогнуть. Конечно, в мои планы не входит революция, я не ставлю себе цель изменить общественный строй, но все-таки что-то общее с этим имеется… А если что-то пойдет не так, как задумывалось? Что, если мои планы реализуются с точностью до наоборот?
– Но я всегда в тебя верила, – добавляет Лена и кладет руку на мою ладонь. – От тебя исходит что-то хорошее. Судьбе выгоднее, чтобы ее меняли такие, как ты. Уверена, тебя позовут на роль героини «Vogue».
В напряженную обстановку снова вмешивается громкий звонок моего мобильного.
– Алле… Кто это?
– Привет, я скучаю… Опять приходится бегать за тобой…
На этот раз звонит, к сожалению, не мой любимый мальчик. Мужчины всегда исчезают из моей жизни в моменты, когда так нужна их поддержка. Однажды пришел день, когда внутри меня погас огонь, и все заледенело. Я стала напоминать Снежную Королеву в одинокой вселенной, где не хватает любви на всех. Размышления о подпольной революции нарушила Ира. Писательница, широко известная в современных литературных кругах. Она намного старше меня, у нее есть карьера, терпение, умение быть дипломатичной и еще много всего, чему можно только позавидовать… А кроме всего этого, у Иры есть явный интерес ко мне, который включает в себя гораздо больше, чем предложение посплетничать за чашкой кофе.
– А, Ирочка, здравствуй… Все в порядке… Но сегодня какой-то безумный день… – отвечаю я женщине, которую не вполне могу назвать подругой, став объектом ее желания. – Как ты сама? Твой голос все такой же теплый…
– Ты не меняешься, Кай. Когда мы уже увидимся? – спрашивает Ира. Писателям свойственно сравнивать людей с литературными персонажами. Она называет меня Кай и обожает вторую половинку моей сути. Раздвоение личности не спрятать за слоем косметики. Теперь для кого-то я – красивый мальчишка с холодным сердцем.
– Пожалуйста, Ириска, не мучай меня вопросами. Мне очень хотелось бы с тобой встретиться, но, боюсь, сегодня не получится.
Я не пытаюсь оправдаться. Конечно, нехорошо отказывать человеку, которому ты нужен. Возможно, порой мне самой причиняет боль льдинка в сердце. Расщепленное сознание мечется в поиске ответа. Но разве разжигать интерес влюбленной женщины к себе, не отвечая взаимностью, это правильно? Ира обижается на мою честность. Нам и правда не стоит видеться часто…
Лица Че Гевары смеются надо мной, наблюдая с красной скатерти трагедию Гамлета, потерявшего покой в поисках истины.
– Ты готова отвечать за свои мечты? Ты готова нести ответственность за свои желания? – слышится жарко вопрошающий голос кубинского революционера. Он уже мерещится мне, изображенный на обложке «Vogue».
– Дорогая моя, кажется, у тебя температура, ты вся горишь, – прохладная ладонь Лены возвращает меня в реальность, прикасаясь ко лбу. – Оставайся ночевать тут.
– Надеюсь, это будет не последняя моя революция… – отвечаю я в пустоту, обращаясь то ли к Ире, всегда готовой прощать гадкого Кая, то ли к Че Геваре, глаза которого горят огнем мечты даже со скатерти кухонного стола, то ли к ночной Москве, которой наплевать на обложки всех на свете журналов.
Странное существо… Ты носишь розовые очки и прячешь свои страхи в коробку с разноцветными леденцами. Космическое радио держит тебя на своей волне. Там, на твоей планете, все хорошо. Но, падая, звезды сгорают, не успевая исполнить заветные желания… Ты открываешь глаза в огромном городе, который уничтожает карамельные сны своим железным грохотом. Безжалостная реальность снова наступает грубыми сапожищами на самое дорогое и заставляет понять, что твоя роль еще более ничтожна, чем ободранный голубой лак на ногтях. На свете нет добрых понимающих мальчиков, а в журналы попадают не те, кому это действительно надо.
– Я постелю тебе рядом с компьютером, как ты любишь, а таблетки принесу в кровать, – доносится до воспаленного сознания голос лучшей подруги, родной еще со школы.
И, зарываясь гудящей головой в любимое синее белье, которое Ленка достает из шкафа, если я ночую у нее, шепчу в трубку, наконец, дозвонившись до дома:
– Папочка, со мной все в порядке. Я сегодня не приду.
Сектор фантазии
Я иду сквозь машинизированный мир настоящего, где солнце, небо и такие, как я, существуют вне времени. У меня нет железных нервов, и я плохо считаю в уме, зато иногда все на свете заменяют мысли о том, что у котят такие мягкие лапки. Маленькая голодная собачка по кличке Анорексия злобно грызет мои косточки. А когда ее нет, мятное мороженое особенно вкусно с шоколадным сиропом. Песочные тени для век потрясающе красиво смотрятся с шелком цвета хаки. Хотя, глядя на меня, встречные бабки торопливо крестятся…
Никогда не узнаешь всей правды. У судьбы нет цели навязывать ее нам. Зато можно думать о белом песке на море, которого нет, – впрочем, белого песка тоже нет. Разве что на тщательно обработанных фото… Можно бесконечно строить изящные замки из песка, это будет хорошо выглядеть. В общем-то сейчас мне никто не нужен, в особенности те, кто пытается расставить все по своим местам…
Когда надоедает в глазах других быть «вечно не такой», проще сказать в ответ: «Это все не про меня…». Политика игнора – универсальное средство борьбы с заблуждениями. Удобно жить, смеясь, и никогда не расстраиваться, правда? «Все будет хорошо!» – так написано на майке, которую хочется носить по особым случаям. Рисунок на ней выглядит ярко-розовым именно в полдень. В это время хочется попить чая с молоком, сидя в уютном кафе, лицом на солнечную улицу, где и должны проходить будни мечтателя. А в реальности все иначе… Повсюду жестокость и равнодушие – порождение нового мира, где властвуют существа с удаленным Сектором Фантазии.
– Доченька, ну что с тобой происходит? Твое поведение расстраивает меня, – сокрушается папа, глядя печально и озабоченно.
Я снова появилась дома спустя неделю отсутствия. Возникает желание провалиться под землю, лишь бы не видеть папиных обеспокоенных глаз.
Я – поздний и единственный ребенок, которому рано пришлось повзрослеть. За несколько лет до смерти мама тяжело заболела. Я понимала, что теперь пришла моя очередь заботиться о папе. К тому же он давно вышел на пенсию, хоть и остался вечно молодым в душе. А когда мамочки не стало, роль главного в нашей семье стала моей. Родители с детства меня баловали: дорогие игрушки, модные наряды, парки развлечений – все самое лучшее для любимой дочки. А теперь настала моя очередь обеспечивать счастье близкого человека. Поэтому мне приходится работать за двоих.
Как я скучаю по безвозвратно ушедшим временам, когда все было как в сказке! Отношения папы и мамы стали для меня ярким примером идеальной семьи. Согласие, любовь и понимание… В нашем доме всегда царила радость. В выходные мы всей семьей шли на прогулку в парк. Потом приходили домой, и все вместе садились обедать. А на десерт мама подавала лимонный пирог, который делала сама. Вкус этого пирога невозможно испытать снова, где ни покупай свежую выпечку… Я теперь скитаюсь по свету в поисках счастья, пытаюсь как-то выжить и быть надежной опорой для папы. Слава богу, денег, которые я зарабатываю, вполне хватает на двоих. Правда, я стала совсем редко бывать дома. Работа, неформальные тусовки, ночные клубы, посещение литературных вечеров, посиделки с лучшей подругой, андеграундные сборища и прогулки в одиночестве. Счастье не приходит само, поэтому я ищу его везде, но из-за этого любимая папина дочка неделями шастает черт знает где. Ах да, забыла сказать, ко всему прочему все знакомые нашей семьи называют меня «странной».
Наконец-то увидев меня дома, папа выглядит весьма удрученным. Конечно, он уже привык, что я позволяю себе долго отсутствовать, но не хочет смириться с тем, что маленькая девочка давно выросла. Уловив еще в прихожей вкусный запах своего любимого овощного супа, я понимаю, что папа приготовил его специально для меня. Вывернув голову в сторону обеденного стола, будто любопытный гусь, я замечаю в хлебнице любимые булочки с кунжутом. Мне хочется заплакать от умиления. Выходит, что папа очень ждал меня и хотел порадовать. Приветливо улыбнувшись, я опускаю глаза и молчу. Если бы я была собачкой, то завиляла бы хвостиком. И где-то между ребрами начинает нарастать ноющее чувство вины…
Проскользнув в комнату, я торопливо вынимаю из сумки сигареты и прячу их как можно дальше в ящик письменного стола, чтобы не запалиться перед родителем дурным компроматом. Спешно набиваю рот мятной жвачкой: надо как-то перебить запах курева. Переодеваюсь в просторную футболку, которую привыкла носить дома. Бросаю взгляд в зеркало и пугаюсь своих озлобленных глаз, сверкающих нездоровым блеском, как у затравленного волчонка. Впервые за неделю почувствовав себя непринужденно, падаю навзничь на кровать, раскинув руки, сваливаюсь на меховое покрывало, как подбитая птица, и начинаю изливать душу своему плюшевому мишке. Кому еще я могу рассказать правду, которая так и просится наружу? Нет сил молчать. Но только плюшевый друг по имени Пыльный узнает все мои откровения.
