Татьяна Осипцова - Утка с яблоками (сборник)
Каждый из них мечтал – конечно, не делясь друг с другом – что когда-нибудь все может измениться.
«Мама не вечна», – думал Володя, ругая себя за подобные мысли, но подозревая, что они возникнут у любого в его положении.
«Вот бы Андрей встретил подходящую женщину с жильем и женился на ней», – вздыхала Надя.
«Если бы мне предложили должность заместителя генерального… Зарплата в два раза выше, тогда можно и в ипотеку ввязаться», – фантазировал Володя, хотя знал, что блестящую карьеру делают не добросовестные, а нахрапистые.
«Если наш дом попадет под снос, – строила предположения Надя, прочитав о программе по расселению хрущевок, – то нам с дочкой, по новым нормам, дадут двухкомнатную квартиру. Тогда уже можно будет думать об обмене на трехкомнатную и комнату». Но в следующем номере газеты опубликовали список районов, в которых будет действовать программа переселения, Надиного дома в ней не оказалось.
«Вот бы мне такой чемоданчик найти… Все бы проблемы разом решились», – воображал Володя, увидев в детективном фильме, как в руки обыкновенной девчонки попадает кейс с миллионом долларов.
«Леночка когда-то выйдет замуж, – мечтала Надя. – Конечно, не сейчас, после института. А вдруг этот человек будет богат? Настолько, что миллион рублей для него не деньги? Он бы купил для Андрея комнату…»
Но гипотетического богатого зятя можно и не дождаться, и Надя решила копить на комнату для мужа сама. Стала откладывать потихоньку. По тысяче, по полторы в месяц – больше не получалось. Она понимала, что с такими темпами жизни не хватит накопить нужную сумму. Но ведь все может измениться?
Надо только потерпеть.
Женщины. Судьбы. Рассказ четвертый
За окном мела вьюга, завывал февральский ветер. Так бесновался, что казалось еще чуть-чуть – и взломает раму, ворвется в теплую тишь парикмахерской.
Две мастерицы, скучая, попивали чаек, уже третий раз на дню.
– В такую погоду хороший хозяин собаку во двор не выведет, – изрекла Нина.
– А плохая собака сама хозяина вытащит, – усмехнулась в ответ Лена, в прошлом заядлая собачница. – Вот помню, Карай у меня…
– Да хватит! Я про всех твоих псов наизусть помню! – отмахнулась коллега. – Ну и денек! Разве заработаешь при такой погоде? На улице ни души.
Нина обернулась к окну. То, что виднелось за ним, улицей назвать было нельзя: парикмахерская располагалась во дворе, в одной из трех точек-общежитий. Правда, уже лет десять общежития считались такими же жилыми домами, как и все в микрорайоне. Однако название приклеилось, да и суть проживания не сильно изменилась: одна кухня на двенадцать комнат, по шесть с каждой стороны. Хуже, чем коммуналка. Зато – как в деревне, все друг друга знают, вселились молодыми и когда-то работали вместе. Не то, что в обычных домах, где подчас неизвестно имя соседа по лестничной площадке.
Для парикмахеров такое всеобщее знакомство на руку, вроде рекламы. Если кому понравилось – друга, соседа с собой приведет. Иной раз столкнутся посетители в парикмахерской, и давай соседям косточки перемывать, а те тоже здешние клиенты. Поэтому Нина с Леной знали о местном населении много – больше, чем они сами о себе рассказывали.
– До 23-го всего неделя, что-то мужики не шевелятся, – отвернулась от окна Нина.
– Придут, куда они денутся.
– А там и восьмое марта… Хоть заработаем.
– Не сглазь. Помнишь, на Новый год? Поназаписывались перед своими корпоративами, а сколько не пришло?
– Ну да, а я трех человек отослала сдуру. У меня, говорю, запись. Тьфу ты! Вот терпеть не могу, когда не предупреждают! Трудно позвонить, что ли?
– Я тоже зарекалась: пришел нежданный клиент – надо брать, потом выкручусь как-нибудь, – отозвалась Лена. – И все равно, сколько раз прокалывалась!
Звякнул колокольчик на двери. Парикмахеры отставили чашки, обернулись.
– Привет, Лизок! – встала навстречу Лена. – Давненько тебя не было… Раздевайся.
– Ну погодка! – стряхивая возле двери дубленку, ворчала клиентка, живущая в соседнем общежитии. – Ни за что бы из дома носу не высунула, да в зеркало на себя уже смотреть не могу, а следующий выходной мне светит только через две недели.
– Что у вас там, совсем сдурели? – привычно поинтересовалась Лена.
Она считала себя большим психологом по профессиональной части. Следует всегда выказывать внимание к жизни клиентки. Помнить, где она работает. Замужем, нет. Есть ли дети и проблемы в школе… Надо стараться все это держать в голове, потому что для многих поход в парикмахерскую вроде сеанса психотерапии – не близко знакомому человеку подчас выкладывают то, что другу и родственнику не расскажут. Приходится терпеть разговоры о болячках (чего Лена особенно не любила), поддакивать, советы давать. Впрочем, интерес у мастериц почти всегда бывал искренним. За годы работы на этом месте набралось немало постоянных посетителей, чужие дети на глазах выросли. Со многими держались запросто, по-домашнему. И эта теплая «не салонная» атмосфера клиентуре нравилась.
– Сегодня позвонили: сменщица прямо с работы в больницу загремела, – повесив дубленку, сообщила Лиза. – Аппендицит – представляете?
– Сто лет про аппендициты не слышала. Я думала, их теперь и не бывает. А что хозяйка-то ваша, не может сама поработать?
– Я тебя умоляю! Ты что, Юльку не знаешь?
Хозяйка обувного отдела в торговом комплексе, где работала Лиза, совсем недавно выехала из этого дома в собственную квартиру и была Лене и Нине хорошо знакома. Парикмахерши понимающе переглянулись. Нина усмехнулась и подала реплику:
– Юлька пока начепурится, как раз торговлю можно сворачивать. Она ж раньше двух часов на человека не похожа. Видела я ее один раз без макияжа…
Клиентка, наконец, уселась в кресло.
– Ну что, химия? – спросила Лена.
– Как всегда. Голову я помыла.
– Молодец. Помнишь. Впрочем, и здесь можно было помыть. Не проблема.
Она закутала Лизу в пеньюар, достала коробку с бигуди, взяла в руки расческу-хвостик и принялась за дело.
– Что там у вас новенького?
– Да все по старенькому, – отозвалась клиентка.
– Дочка учится все так же, на одни пятерки?
– Что теперь эти пятерки, когда ЕГЭ?
– Да уж, устроили реформу в образовании. Вот чего их не устраивала старая добрая система? Мне кажется, дураков среди молодежи значительно больше стало, чем в наше время!
– Да еще пьют, а то и колются! – поддержала Лиза.
– Сынок-то как?
– Заканчивает уже. Последний курс. Да, вот новость – на комнату мы подали, чтобы ему отдельная была.
– Что значит – подали, кто ее даст? – удивилась Лена.
– Так у нас соседка умерла.
– Да что ты? Молодая?
Последний вопрос можно было и не задавать, в бывших общагах стариков не водилось.
– Сорок пять. Да ты ж ее знала! Татьяна.
– Какая Татьяна?
– Да которая к тебе ходила укладки делать!
– Да ты что? – обмерла Лена.
Она даже кончила крутить бигуди, переглянулась с Ниной.
– Ты ее помнишь?
– Конечно! Она еще недели за три до Нового года записалась на тридцать первое, мы спорили, кому с ней возиться, мне или тебе. Вот кошмар-то!
– С ней столько работы всегда было, – будто оправдываясь, начала объяснять Лена сидящей в кресле Лизе. – Она первый раз пришла в августе и спросила, сколько будет стоить укладка. Сказала, что только из больницы, рука не поднимается. Я подумала – перелом был. А у нее на голове прическа, как у учительницы из «Республики ШКИД». Сейчас таких и не носит никто. Я посмотрела, прикинула. Начесать да закрепить шпильками шишку на макушке. Сказала: триста. Она согласилась, а я потом раскаивалась, что так мало запросила. Расчесывать пришлось минут пятнадцать: волосы густющие и начес свалявшийся… Голову ее шампунем помыла – нашим не захотела. Она еще с собой маску для волос принесла – опять время. Затем попросила кончики волос смазать специальным маслом, чтобы не секлись, его тоже с собой притащила. Я собираюсь сушить – а она просит: «Завейте на бигуди, а то держаться не будет, я надеюсь с этой прической неделю проходить». Спрашиваю: а как спать-то будете? «Валик под шею подложу», – отвечает. Накрутила я ее, высушила, начесала жутким образом, уложила с ее подсказками – я таких стогов на голове сроду не делала! Лаком капитально залила. Провозилась в первый раз чуть не четыре часа – за триста рублей! Потом руку набила, быстрее стало получаться.
– Да уж, причесочка у нее была! – подтвердила Лиза.
– И, главное, неудобно больше денег просить, вроде как я цену уже сказала. И к тому же, человек больной. Мы уж ждали, скорее бы у нее рука начала действовать.
– Я за два с половиной часа управлялась, когда она ко мне попадала, – вставила Нина.
– Ты ловчее, – отозвалась Лена, все еще не вернувшаяся к работе.
– Просто ты болтаешь больше.
Поймав намекающий взгляд коллеги, Лена вновь взялась за расческу.
