Дмитрий Рыков - Та, что гасит свет (сборник)
– Да? Тогда сделай мне теплую ванну с пеной и положи морской соли. Хочу полежать, откиснуть, а то уже воняю, как мужик-скотник…
– А я тогда пойду на кухню, дерябну рюмашку и подругам позвоню, потрендю. Уже соскучилась…
– Э-э, так я тоже, пожалуй, приму. Анестезиолога рядом нет.
– Какое вино тебе подать? Я в ванную принесу.
Он ткнул пальцем в бутылку белой риохи и стал с трудом, медленно, раздеваться. Наталья набрала в ванну воды, и Борис Антонович неуклюже погрузился в душистую пену.
Наташа принесла бутылку вина, та сразу запотела от горячего пара, налила ему высокий бокал и упорхнула. Борис Антонович потягивал чудесный напиток, потихоньку хмелел, под шум льющейся из крана воды думал: «Дурак Уэльбек. Если в жизни есть любовь, то жизнь прекрасна».
Подняться из воды тоже было нелегко. Он наскоро обтерся полотенцем, взял бутылку, бокал и отправился в спальню.
– Ты уже здесь? – заглянула к нему Наташа. – Теперь я пойду приму душ. Я быстренько…
Борис Антонович лег в постель, выпил еще полбокала и отставил вино в сторону – хватит.
Наташа сбросила на пол халат, юркнула к нему под одеяло.
– Знаешь, я хряпнула сразу два стакана виски…
– Ну и молодец.
– Сейчас я выполню свое обещание.
– Какое?
– Негодяй! А про отсос ты уже забыл?
И она принялась его целовать. Целовать и облизывать, а потом дотронулась до его члена губами… Интересно, как такая здоровая… кочерыжка, болт, нефритовый стержень, наконец, почти до самого основания помещается у нее во рту? И какие ласки, какие ласки!.. Через мгновение он непроизвольно дернулся и заорал, заорал от счастья…
Она выпрямилась, стоя на коленях, вытерла двумя пальчиками кончики губ от капель спермы.
– Боренька, – сказала она, – я тебя хочу.
– Милая, я тоже тебя хочу, поверь, но мне нельзя…
– Тебе это не нравится? – Наташа сжала свою идеальную грудь ладонями. – Тебе это нельзя? – Она склонила голову и лизнула свой сосок. – А вот так? – И она опустила ладонь между ног и принялась ритмично себя гладить. – Лежи, я все сделаю сама! Я тебя хочу!
– Нет, Наташа, нет! Зачем мне тогда это лечение! Одно неверное движение и все – кранты!
– Тогда пойду подрочу. Я тоже хочу удовлетворения.
Жена ушла в ванную, вскоре оттуда послышались стоны, Борис Антонович понял, что она нарочно не мастурбирует молча – мстит. Через минуту Наталья громко закричала, и – все…
Она вернулась в спальню, плюхнулась на кровать поверх одеяла, повернулась к нему спиной и четко сказала:
– Я куплю себе фаллоимитатор. Ты не против?
Что он мог ответить?
– В данной ситуации – не против.
– Я завтра с утра уеду – подруг хочу повидать.
– Надо свадебные подарки разобрать. Столько времени коробки на балконе валяются.
– Успеется, – зевнула Наталья и погрузилась в сон.
Когда Борис Антонович проснулся, ее уже не было. На плите стояла сковородка с жареной стручковой фасолью, на столе – овощной салат, заправленный маслом. «Торопилась, не до кулинарных изысков ей было», – решил он.
Борис Антонович позвонил Ивану Анатольевичу, рассказал про операцию. Тот очень заинтересовался компьютерными снимками, обещал заехать. Примчался через пару часов, подробно обо всем расспрашивал, внимательно изучал снимки, цокал языком и приговаривал:
– Ну буржуи, ну буржуи… Отлично, – резюмировал он. – Работа тончайшая. Я не знаю, кто бы еще мог так сделать. Но про то, что тебе надо ходить каждый день, – это он хватил. Полный постельный режим. Матрац, – он потыкал рукой постель, – поменяй на более твердый. С завтрашнего дня по утрам будет приезжать мальчик-физиотерапевт. Пока полный комплекс назначать рано, просто чуть-чуть простимулирует мышцы. Через две недели, а рана раньше не зарубцуется, отвезу тебя на МРТ, чтобы картина стала полной. Надо знать, чего нам ждать дальше. Снимки заберу, покажу коллегам и отправлю Баркову. Я недавно по поводу другого пациента с ним по телефону разговаривал, умный мужик оказался. Может, тоже что добавит. Но сейчас – покой, покой и еще раз покой. Понял?
– Да, конечно.
– Захочешь на ноутбуке постучать, поставь на живот. Лежать только на спине! Ты понял?
– А как это?
– Ну придумай приспособление! Я за тебя думать должен? Покой! Только покой! Как жена?
– В смысле?
– Не притворяйся! На секс намекает?
– Да не намекает – требует.
– Ну и отправь ее на пару месяцев в деревню к бабушке.
– Нет у нее никакой бабушки.
– Ну тогда, помяни мое слово, угробит она тебя. Будешь калекой, никогда тебе с твоим позвоночником не справиться! Это же не больной палец – отрезал, и все! Позвоночник не вырежешь! И стальной, как терминатору, не вставишь! Лечись! Лечись!
– Есть, товарищ командир!
Иван Анатольевич попрощался и ушел.
До вечера Борис Антонович сделал кучу важных дел – измерил свой матрац, через Интернет заказал новый, дочитал Уэльбека, нашел и съел консервы. Наталья появилась только после полуночи.
– Любимый, встречай меня, я дома!
Он вышел в прихожую.
– Почему так долго?
– Ну, с девочками в кафешке посидели. Слушай, – разуваясь и раздеваясь, говорила она, – у Ирки новый парень. На джипе! Зубы, правда, гнилые, но на джипе! И какой! «Ленд-крузер»! И вроде у них все так серьезно…
– До смерти интересно…
– Ну! У него своя автостоянка. Огромная! Бабла – немерено! Любимый… – Она обняла его за шею, обдав запахом, который ни с чем не спутаешь. – Хочешь отсосик?
– Ты же бухая! – возмутился он. – И за рулем!
– А я дворами, дворами… И машину прямо у тротуара бросила, а то стала бы парковаться, точно кого-нибудь саданула…
– Ты пьяна! Спать иди!
– Да-а? Начинаются приказы? А я вот трахаться хочу! Трахни меня, и я буду шелковая. Тогда приказывай, что хочешь!
– Спать иди!
– А-а… Не можешь… Ну и не пизди тогда!
В первый раз в жизни Борису Антоновичу захотелось ударить женщину.
Скрипнув зубами, он повернулся и хлопнул дверью спальни. Наталья еще сколько-то повозилась на кухне, потом вдруг затихла. Он ворочался, заснуть не мог. Через пятнадцать минут вышел на кухню, жена спала, уронив голову на стол. Перед ней стояла бутылка «Чиваса». Борис Антонович попытался ее растолкать – без толку. Плюнул и пошел спать.
Утром, однако, нашел ее рядом с собой. Проснулись они одновременно.
– Борь, а Борь? Я вчера себя плохо вела?
– Как мужик. Как омерзительный пьяный мужик.
Настроение с похмелья редко бывает хорошим.
– А ты когда женился, чего от меня ожидал? Университетов не кончала, росла во дворе.
– Ну и жить с таким поведением пойдешь во двор!
– А-а… – Она вскочила с постели. – Господин профессор выгоняет свою лохушку? Трахаться ему сейчас нельзя, а ни на что другое она ему и не нужна. Так выходит?
– Ты говоришь чушь.
– Я говорю правду! Когда мы близки, у нас все классно! Как нет секса – ты недоволен, раздражен. Я просто посидела с подружками в кафе и, пожалуйста, – пьяный мужик!
– Ладно, хватит! Приготовь что-нибудь нормальное поесть, ем одни консервы. Мне работать надо, денег нет, невыполненных заказов – куча. С таким моим отношением к делу скоро везде будут отказывать.
– Ах, у него еще и денег нет! Надо было мне выходить замуж за бизнесмена!
– Что же ты не вышла?
– Мне только двадцать три, не бойся, успею.
– Успеешь, успеешь… Бездельница на классной тачке, в стильных шмотках, выспавшаяся, свеженькая…
Тут Борис Антонович понял, что перешел некую грань, переходить которую не стоило.
Наталья обожгла его ненавидящим взглядом:
– Ты сегодня меня вообще не жди. Считай, что в лучшем случае я у мамы в своей комнате с фаллоимитатором.
– А в худшем?
– Боренька! – сорвалась она на крик. – Ну посмотри на меня! Ответь: из десяти парней, к которым я подойду в клубе и скажу: «Я хочу тебя, идем, потрахаемся в моей машине», сколько согласятся со мной пойти?
– Одиннадцать, – ответил он.
– Почему одиннадцать? – не поняла Наталья.
– Потому что я – одиннадцатый, буду стоять за дверями клуба с бейсбольной битой и лупить каждого, кого увижу рядом с тобой.
Супруга вдруг расхохоталась:
– Вот жаба! Опять шутишь! Ну как можно тебя не любить! Я на рынок – еды вообще нет – и обратно! Можно, я еще пивка куплю? Башка после вчерашнего трещит страшно. С рыбкой вместе попьем, бифштекс настоящий сбацаю, а? Я – мигом!
– Да конечно, можно.
Она наклонилась к нему, поцеловала и прошептала на ухо:
– А потом – отсосик. Два отсосика… Три отсосика…
Борис Антонович чмокнул ее в ответ, она вышла, дверь хлопнула.
«Я ее теряю, – подумал он. – Наташа молода, ей нужны развлечения, общение с ровесниками – людьми, которых она понимает и которые понимают ее. В этих стенах со стареющим умником ей скучно. Свадьба и поездка в Турцию были развлечением. Германия – о, еще каким! Про хозяина автостоянки на джипе рассказывала с придыханием, такие вот у нынешних баб кумиры. А я – никудышный, коротконогий, недавно прооперированный козел, который даже трахнуть – а для нее это как вода для рыбы – не может. Отпустить бы на четыре стороны, пока не поздно… Но ведь люблю ее, суку, люблю… Дуру, глупую, необразованную, обожаю, сам не знаю за что. Мне и с ней не здорово, правда, если не в постели, а без нее – просто вилы!» К месту вспомнил Хемингуэя: «Каждый раз они мирились. Их союз покоился на прочном основании. Красота Марго была залогом того, что Макомбер никогда с ней не разведется; а богатство Макомбера было залогом того, что Марго никогда его не бросит».
