Дмитрий Рыков - Та, что гасит свет (сборник)
– «А ведь вы и убили-с…» – как сказал Порфирий Петрович, да? – хихикнул Деймос.
– Убивать нельзя, – добавил Фобос.
– А мне понравилось.
– Ну и хорошо, что на Наташе и закончилось. Так бы ходил и мочил всех красивых баб только за то, что они красивые и желанные.
– Нет, какие дураки! Вам же по нескольку тысяч лет, что вы мне тут плетете? Да мое ли дело, кто, когда и с кем? Но ведь эта развратная женщина была моей женой…
– Запись в паспорте – не жена. Венчаться надо было, – заметил Фобос.
– А я бы просто после первого «косяка» послал бы ее к черту. Потратил бы полгодика на лечение и стал бы трахать всех подряд – уверяю, ты так сразу бы заглушил свою тоску, – сказал Деймос.
– Я ее любил…
– Ты полюбил первую, которая проявила к тебе симпатию. А она симпатизировала всем подряд, такой, понимаешь, открытый, добрый, жизнерадостный характер.
– Если бы эта фраза прозвучала на веселом испанском, я бы перевел ее просто: «В общем, она была потаскуха».
– А на скучном английском?
– Он краткий, неэмоциональный. «Суперпотаскуха». И все.
– Ты мизантроп! Ты не любишь женщин.
– Я люблю женщин. Особенно в постели разными способами.
– Да ты фашист.
– Я просто родился не в то время. В девятнадцатом веке за пьесу в стихах автору платили в полтора раза больше, чем в прозе. Кому сейчас, скажите, продать перевод в стихах?
– А ты, не будь дураком, напиши двести двадцать серий для телевизионного сериала про сбежавшего из тюрьмы невинно осужденного, который начинает мстить своим врагам, – сразу купят.
– А разве это не история «Графа Монте-Кристо»?
– Точно! Ну а тебе-то что? Сюжет отличный, завлекательный. Только парень бежит из зоны, а на его невесте женился следак, который его и посадил. Ну и так далее…
– Я думал, что после Шекспира сюжетов просто не осталось.
– А мы думали, после Библии.
– Много вы о Библии знаете, вы же язычники.
– Много-немного, но, вообще-то, все это мы своими глазами видели и немало бы тебе могли рассказать.
– Ну так расскажите!
– Времени нет. Ты через пять минут умрешь, там тобою другие займутся.
– Будут мытарства?
– Будет намного хуже. Не надо было человека ножом резать.
– А мне понравилось. И нож хороший…
– Нож точно классный.
– Пока не умер, скажите, Христа видели?
– Конечно! Кто ж его не видел?!
– А какой он?
– В Третьяковку ходил?
– Да, ходил.
– Помнишь картину Иванова «Явление мессии?»
– «Явление Христа народу?»
– Правильно «Явление мессии», дурья башка!
– Видел.
– Ну убираешь с картины весь восторженный народ – и вот такой он, Христос. Ходит, думает о чем-то своем…
– Я засыпаю! А так хочется поговорить! Где же вы раньше были?
– Так все время здесь и были.
– А что же не появлялись?
– Ну еще бы, мы после нескольких упаковок феназепама и флакона донормила не появились.
– И всего-то? Так вы просто глюки? Я разочарован.
– Поздно разочаровываться. И мы не простые видения. Настает минута смерти. С миром прощайся.
– Мир! – заорал что есть силы Борис Антонович. – Зачем ты мне сдался?!
– Тоже своего рода подход, – заметил Деймос.
– Это его личное, – сказал Фобос.
– Ты будешь нам читать на прощание свой перевод Фернанду Пессоа?
– С английского?
– Нет, из раннего, что написано еще на португальском.
– А откуда вы знаете про перевод?
– Потому что это твой лучший перевод.
– Но он же нигде не публиковался!
– Ну, может, потому и лучший?
– Пожалуйста! Мне для друзей не жалко!
– Виски допей для вдохновения.
– А стакан пустой.
– Так вот же бутылка. Давай из горлышка.
– А хорошая штука – виски!
– Хорошая. Читай.
– Слушайте, ребят, я засыпаю.
– А ты прочти и сразу спи.
– Вы мне только скажите: тот свет – он есть?
– Во торопыга! Сам же через три минуты узнаешь! Читай!
– Пожалуйста…
Ни любовь, ни власть, ни слава
Не спасут от мрака смерти.
Обещаниям лукавым,
Люди, ни за что не верьте.
Все на свете, в самом деле,
Лишь один конец имеет,
Вид последней страшной цели
Надо мной всегда довлеет.
Все надежды – лишь отрава,
Лжи туман и дым обмана,
Хоть с позором, хоть со славой —
Все равно я мертвым стану.
Буду плотью бездыханной!
Буду трупом бледно-синим!
Бросят в ящик деревянный
Тело, ставшее бессильным…
Смерть не знает грусть и жалость.
Не считай со страхом числа,
Что прожить тебе осталось, —
В смерти, право, больше смысла.
Деньги, власть, любовь, богатство,
Слава, сила и удача —
Маскарад, судьбы коварство,
Ничего они не значат.
Всех в себя возьмет бездонный
Мрак. Готовься к этой встрече!
Жизни путь – весьма условный.
Смерти лик – правдив и вечен!
Правдив и вечен… Правдив и вечен… Правдив и вечен…
Последнее, что Борис Антонович услышал в своей жизни, был звук разбившейся бутылки, упавшей на мокрый кафель.
