Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни
– О, какая встреча! – встаёт Смычкин, берёт руку девушки и целует её. И тут же начинает читать свои новые стихи о любви:
Не повторяйте имя всуе красавицы, что я рисую.
Красавицы, что я целую и каждый день напропалую
Иду сквозь тернии к мечте, а все, что рядом с ней – не те.
И Смычкин делает рукой отвергающий мах в сторону Гарика.
Гарик, который сидел на скамейке напротив, тут же отреагировал:
– Смычкин, оставь своё стихотропное оружие! Ты закружишь голову бедной девушке, и в твоём донжуанском списке окажется ещё одно разбитое сердце.
– Кто бы говорил! – высоким голосом отвествовал Смычкин. – может, она пожелает стать героиней моего романа?!
– Героинями романов восторгаются тысячи, но уподобиться им решаются единицы.
– А Лида вполне может стать таковой, ибо она девушка решительная! Не так ли?..
– Ой, не знаю, я не уверена. – смутилась Лида.
– Лида, умоляю, от этого обольстителя держись подальше!
– Тогда и к нему не советую приближаться! – даёт наставление Смычкин.
– Пихенько, объясни девушке значение слова «обольститель», ты же у нас человек осведомлённый, не хуже словаря живого слова Даля.
– Не буду смотреть по Далю, просто пошлю подале. – ответил Жорж, который доселе сидел и строгал перочинным ножичком деревянный мундштук из сухой ветки жасмина.
Когда Лида отошла к своей подруге, стоявшей около театральной афиши, Гарик сказал Смычкину:
– Чего пристаёшь к юной особе?
– Да будет тебе одёргивать меня, тоже мне, нашёлся защитник неискушённых девственниц! Нос ровесницу не ищет…
– Ну, уж не скажи, твой нос только и рыщет в поисках юных особ.
Звонок в осьмушку
Ночью в доме Пихенько раздаётся очередной стук в дверь. Перед этим трижды стучались то Владлен, то Ося. Последним пришёл Гарик со своей Светланой.
Пихенько, еле продирая глаза, поднимается и идёт выяснить, кто его решил побеспокоить среди ночи.
– Кто там?
– Враги, – послышалось из-за ворот.
– Свои враги? – уточнил ничего не понимающий Пихенько.
– Свои.
– Тогда заходите, вражины, покоя от вас нет.
Утром на крыльцо вышел всклокоченный и не выспавшийся Жорж. Он увидел Гарика, сидящего на корточках над расстеленной на полу веранды картой. Подле него включен магнитофон, из которого плавно разносятся звуки музыки, рядом стоит недопитая бутылка пива.
– Если ты опять включишь свою музыку на полную громкость, – говорит Пихенько Гарику, – я тебя придушу, и меня оправдают.
– За меня тебе не будет оправдания, – отвечает Гарик, не отрываясь от карты.
Из глубины сада появляется Смычкин.
– Ну, что, выяснил, где предположительно мог находиться дом моего деда?
– Эта Утруска такая непонятная, – возмущается Гарик, – какой мудак её проектировал?
– Да кто её когда-либо проектировал? Лепились дома, как бог на душу положит, где попало, лишь бы вода в подпол не заливалась.
– Как твой поход к местной жрице любви? – отрываясь от карты и закуривая, спрашивает Гарик.
– Вернулся, как видишь. – Смычкин картинно проводит руками сверху вниз, словно бы обрисовывая всю свою недюжинную стать. – И даже скажу больше: от женщины я ушёл с чувством перевыполненного долга.
Гарик прищуривается от попавшего в правый глаз сигаретного дыма и ободряюще улыбается другу.
Утреннее солнце освещает раскидистый дуб, пронзая лучами его крону. Лёгкий туман вздымается над садом. Где-то вдалеке слышатся гудки тепловоза, а поблизости чуть ли не в каждом осьмушкинском дворе горланят петухи.
Смычкин подходит к зевающему и подтягивающему штаны Пихенько.
– Так ты собираешься придушить Гарика из-за какой-то музычки. Не солидно, скажу я вам, батенька. Гарик – это же светлая голова. Вот найдёт он место, где стоял дом моего деда в Утруске, откопаем мы клад, да как заживём на эти денежки. Ты сам на него каждое утро молиться будешь.
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.
Произнеся язвительные слова, Пихенько направляется в туалет.
Вдруг на крыльцо выбегает Аня в нижней рубашке, на ходу поправляя волосы, и зовёт Жоржа.
– Они только отошли облегчиться, – обращается к Ане Смычкин.
Тогда Аня крикнула громко:
– Жора, где ты, тебя к телефону зовут.
– У меня процесс, поговори сама, – кричит из конца сада Пихенько.
– Ну вот, – смеётся Гарик, теперь все соседи знают, что у Пихенько процесс.
Аня возвращается в дом, потом снова появляется на крыльце.
– Оказывается, к телефону приглашают тебя, – говорит Аня Владлену.
Смычкин шагнул на крыльцо и исчез в глубине дома.
Через пару минут он тоже вылетел на крыльцо:
– Гарик, срочно едем в Старую Качель, там с Осей беда приключилась.
– Вот тебе и клад! – сказал Пихенько. Ещё не откопали, а беды уже начались. Что будет, если действительно богатство надыбают.
– Ты прав, муженёк, даровые деньги никогда ни к чему путному не приводят, – поддержала Жоржа жена.
Не склоняется, но склоняют
Когда Ося приехал в Осьмушку, первым к нему подошёл Пихенько и стал расспрашивать, что с ним случилось? Оказалось, что у Оси угнали мотоцикл, который он оставил у входа в кафе «Медный таз». А угнали трое парней и девица с ними, которые вышли из кафе под парами, увидели транспортное средство на трёх колесах, сели, а ехать не получается. Ключа нет, мотоцикл не заводится. Тогда они растолкали его с горки и покатились от «Медного таза», который расположился на самой высокой точке над Старой Качелью, и помчались до Нижней Дебри, петляя по всем улицам и переулкам. Внизу его и бросили. Люди подсказали, где надо искать мотоцикл.
– Ничего не повредили?
– Так, пустяки, крыло помяли у коляски, видимо, налетели на что-то.
Вдвоём они подходят к беседке, где разговаривают Смычкин и Гарик.
– Пихенько, твоя фамилия склоняется? – спрашивает Гарик.
– Она не должна склоняться, но меня всюду склоняют, особенно соседи по даче.
– Ночью, – говорит Смычкин, – Рука потянулась к перу, перо к бумаге, но, к сожалению, не дотянулась.
– Понятно, – усмехается Гарик, – значит, тебя глазомер подвёл.
Вечно озабоченный делами Пихенько берётся перенести старую дверь за баню и зовёт на помощь жену:
– Нюра, – кричит он, – помоги мне!
– Лечу, – отвечает Аня откуда-то с огорода.
– На чём летишь?
– На ангельских крыльях.
– Ангельские крылья, пожалуй, тебя не удержат.
– Какой ты, однако, – подходя к мужу, толкает его в бок Аня. – Вообще-то, у тебя новые друзья завелись, вот и попроси их помочь тебе по хозяйству. Вон битюги какие расселись на веранде. Фольклорная экспедиция, видите ли! Да на них можно воду бочками возить.
– Ладно, жена, не трынди. Некогда нам воду возить. Завтра мы в Утруску отправляемся. Там, сказывают, у этого светловолосого, у главного, стало быть, дед когда-то жил. Так вот он клад зарыл специально, да заговорил его, закодировал, то есть. Вот теперь внук этот голову ломает, хочет его кроссворд разгадать. Если разгадает, то все мы при деньгах будем.
– А с какой стати этот белоголовый с тобой делиться станет? – недоверчиво скривила губы Аня.
– С такой, что если я поучаствую в этом богоугодном деле, то я тоже буду в доле.
– Какой с тебя толк, когда ты свой шанс так бездарно профукал, а главное, своими руками пса-золотоношу соседу отвёл.
– Ладно ты, не береди душу, – вспылил Пихенько и резко поддёрнул рабочие штаны.
Раскопки
Чаще всего Смычкин любил вставать в позу и изъясняться с окружающими, словно он не кто иной, а сам дельфийский оракул. Но временами он становился деловым и даже требовательным:
– Всё, парни, пора браться за лопаты, – сказал он, с умильной физиономией потирая сухие ладони. – Завтра приступаем к раскопкам дедовского клада. Я уже оплатил шабашникам за забор, который окружает место раскопок. Никто ничего не поймёт. С местной властью вопрос урегулировал. Так что, вперёд и с песней! – закончил свою тираду Смычкин.
Наутро все четверо, вооружившись, кто кайлом, кто лопатой, ринулись на территорию раскопок. Разрешение на проведение археологических раскопок в центре Утруски было получено от самого Председателя. Смычкин перед отъездом дважды подсовывал на подпись необходимую бумагу, пока Председатель не смягчился окончательно и не сделал важную закорючку. Печать Владлен поставил в Секретариате. Теперь он, надевая брезентовые рукавицы и берясь за рукоятку лопаты, с омерзением вспоминал всю эту процедуру. Земля слежалась и трудно поддавалась. Но всё же копать было куда легче, чем добиваться разрешения на эту операцию. Ося первым натёр мозоль на ладони. Вскоре застонал Смычкин. Гарик выдал им моток белого лейкопластыря. Остатки каменного фундамента дома, который некогда принадлежал деду Владлена, был изучен досконально. Оставалось только добраться до его основания. Лучше всех копал Пихенько. Маленький и жилистый Жорж напоминал мини-бульдозер, который вонзал свой нож в суглинок и раз за разом всё глубже уходил к основанию левого края фундамента. Никого не привлекали разговоры: работали молча и упорно.
