Виктор Дьяков - Дела житейские (сборник)
А вот у Екатерины до самого 1975 года никаких изменений в ее сером существовании не намечалось. Утром на электричке на работу, вечером домой сменять уработавшуюся мать, с годами все более начавшую сдавать. А вот в 1975-м… Нет в тридцать шесть лет Екатерина замуж не вышла, она так и оставалась старой девой, но в ее жизни, тем не менее, произошел крутой поворот. Воинскую часть, где она работала вольнонаемной служащей, перебрасывали на строительство БАМа. Дело в том, что та часть была железнодорожной. «Стройку века» БАМ официально строили комсомольцы, но на самом деле им втихаря, но весьма существенно помогали военные и зеки. Во всяком случае военные, то есть железнодорожные войска, построили ровно половину той дороги, хоть про то тогда ни в одном СМИ даже не заикнулись. Екатерина могла бы и не ехать черти куда, она ведь не военнослужащая, но… Все дело в том, что в ней сидела одна, унаследованная невесть от кого страсть. Если отец выше всех благ считал власть, то к деньгам, их накопительству, он, как и положено истому коммунисты был весьма равнодушен. Тем более деньги как таковые не были «светом в окне» для ее матери. Главное чтобы люди не держали на тебя зла – таков был ее жизненный девиз. Брат тот тоже деньги ни зарабатывать, ни копить не умел. Тем более непонятно в кого здесь уродилась Екатерина – она испытывала почти патологическую страсть к накопительству денег. Она с каждой зарплаты откладывала их на сберкнижку, носила самые дешевые платья, обувь, зимнюю одежду, никогда не покупала естественных для женщины украшений, не пользовалась косметикой… Когда она узнала что часть перебрасывают на БАМ и там будут платить зарплату помноженную на солидный коэффициент… Екатерина без раздумий согласилась ехать туда.
На БАМе пришлось не сладко, жить приходилось на колесах, в вагонах, терпеть зимой страшенные морозы, пургу, летом сырость и море мошкары… перед которыми подмосковные холода, метели и комары показались детской забавой. Многие вольнонаемные, также польстившиеся на высокие заработки вскоре бежали, не выдерживали солдаты, всячески уклоняясь от этой сумасшедшей службы-работы, вплоть до побегов и членовредительства. Офицеры и прапорщики тоже искали малейшую возможность, чтобы перевестись куда-нибудь подальше от «стройки века». Екатерина Михайловна все выдержала, десять лет «протрубила» на БАМе и в 1985 году окончательно вернулась домой, имея на книжке более двадцати тысяч рублей. На них можно было купить три автомобиля «Жигули», в то время как подавляющее большинство прочих советских людей могли лишь мечтать накопить к пенсии на один…
3
За это время в родном доме Екатерины Михайловны произошло немало событий. Во-первых, едва выйдя на пенсию, не выдержала ударного домашнего труда, возросшего из-за отъезда дочери, мать – она умерла. Отец поспешил распродать всю скотину, ибо сам никакого хозяйства вести не собирался. Жил он на пенсию, вспоминая на досуге о неудавшейся партийной карьере, перелопачивая в уме, а чтобы вышло, если бы он тогда поступил не так, а эдак… Вся эта сослагательная философия, как правило, является питательной средой для возникновения желания призвать на помощь не находящему покоя сознанию алкоголь. Михаил Назарович стал прикладываться к бутылке. Когда дочь окончательно вернулась с БАМа, он уже пил по-черному… Брат… Николай институт бросил, едва осилив полтора курса. Одновременно и работать, и учиться – это для него оказалось слишком тяжело. Зато у него родилось двое сыновей, и он получил от своего предприятия квартиру. На своей работе он, тем не менее, что называется, особо не переламывался, в передовиках не ходил и зарабатывал так себе.
Вернувшаяся в родной дом, Екатерина застала дома почти спившегося Михаила Назаровича и наезжавшего время от времени, чтобы клянчить деньги у отца, а потом и у нее, брата… Она первым делом вновь устроилась на работу в одну из организаций в райцентре, где ей как «ветерану БАМа» сразу же доверили довольно ответственный бухгалтерский пост и стали величать только Екатериной Михайловной. При такой должности да еще с «не просыхающим» отцом дома, вновь заводить хозяйство было не с руки. Отец же выпросил у нее деньги на покупку «Жигулей». Используя свои старые связи, он срочно втиснулся в какую-то очередь и вскоре действительно приобрел автомобиль, желая хоть на старости лет поездить на машине. Когда-то он мечтал иметь персональную машину в придачу к высокой должности, которую ему так и не пришлось занять… Увы, и на этой машине долго поездить Михаилу Назаровичу не пришлось. В 1987 году на семидесятилетие советской власти, которой он «отдал» молодость, служил верой и правдой, и которая его, что называется, «кинула»… В общем, на праздновании седьмого ноября Михаил Назарович в очередной раз «злоупотребил», перебрал, в мертвецком состоянии был уложен в постель… и больше с нее самостоятельно уже не поднялся – его разбил паралич.
И металась Екатерина Михайловна между работой и парализованным отцом, успевая в холодное время утром протопить печку, накормить его завтраком… потом, когда приезжала вечером после работы, вновь топила печку и кормила родителя сразу обедом и ужином. Огородом тоже успевала заниматься, но на настоящее хозяйство, которым она очень хотела обзавестись, при таких делах, ни времени, ни сил не оставалось. Брат?… Брат приезжал изредка, как правило с теми же просьбами одолжить денег, но ни с отцом, ни с огородом, ни с чем другим он не помогал. Екатерина Михайловна, когда окончательно уяснила, что Николай одолженные у нее деньги отдавать не собирается, естественно перестала ему их давать. Отказалась она и передать ему «Жигули», которые тот, скорее всего, собирался «загнать».
Отец пролежал-промучился и промучил дочь два года, не понимая, за что так наказан. Как и полагается коммунисту он не верил в Бога, и искренне считал, что в жизни все делал правильно, вот только почему-то не повезло. С этим осознанием прожитой жизни он и умер в конце 1989 года. В этом ему как раз повезло – не дожил до полного крушения того во что верил, что любил, хоть и без взаимности.
Крушение советской власти Екатерина Михайловна восприняла спокойно. Ее неширокого кругозора тогда на рубеже 91–92 годов не хватило, чтобы предугадать какие катастрофические потери все это принесет лично ей. А уж когда в 92–94 м и после, произошла такая инфляция-девальвация, что все те кто имел накопления в советское время, их фактически потеряли… Потеряла свои деньги и Екатерина Михайловна. По достижении пенсионного возраста в 1994 году она осталась почти без средств, одна, в старом доме и с «Жигулями» в гараже, которые не умела водить. Даже брат, когда она лишилась своих БАМовских денег, сожранных инфляцией, перестал к ней ездить. С работы ее не гнали, она могла продолжать получать там свою небольшую зарплату плюс пенсию и таким образом продолжать существовать. Так поступали многие «молодые» пенсионеры, если их не гнали с работы, цеплялись за нее до последнего.
Трудно сказать, что побудило Екатерину Михайловну на пятьдесят шестом году жизни в очередной раз все резко поменять. Может быть настолько отосточертела нелюбимая работа, может сообразила, что частным образом в несоветское время можно заработать намного больше. А может, доставшаяся от матери тяга к сельскому труду и то, что, несмотря на свой возраст, она сохранила много сил, здоровья (не пила, не курила, не рожала, никогда особо ни за кого не переживала…). Вообще-то у нее всегда было желание поработать полностью на себя одну. Да разве при таком отце и советской жизни это желание можно претворить в жизнь. Потому Екатерина Михайловна точно в срок ни днем позже вышла на пенсию, и на все что у нее тогда были деньги купила… корову. Навык обращаться со скотиной она приобрела еще с детства, но главное у нее было огромное желание, охота. Корова давала молоко, и она стала его продавать соседям и дачникам. В первый год «навар» получился небольшим. Но на второй она на все вырученные и пенсионные деньги прикупила еще бычка на откорм и продолжала продавать молоко, сметану, творог… На третий год Екатерина Михайловна прикупила второго бычка и забила первого, продав мясо. На вырученные деньги купила вторую корову, попутно завела кур и уток… Дефолт 1998 года ее фактически не коснулся, ибо к тому времени у нее было немного наличных денег, которые вновь пропали, ее деньгами было хозяйство, которое не обесценилось. Кроме всего прочего теперь она стала продавать и навоз, которого от двух коров бычков и птицы получалось немало. Она договаривалась с владельцами взрослых «дееспособных» бычков, платила им за то чтобы те «покрывали» ее коров. Таким образом отпала необходимость покупать бычков, ее коровы телились через год и бычков теперь забивали каждый год: один двухлеток шел на мясо, второй однолеток оставался до следующего года. В 2001 году ко всему этому «стаду» добавился хряк, который откармливался в течении года и забивался к зиме вместе с очередным бычком и ему на смену покупался очередной поросенок на откорм…
