Вадим Месяц - Стриптиз на 115-й дороге (сборник)
– Boys, boys, boys, – кричала она нам с Медведским. – Safe sex! Safe sex!
И мы уверовали в безнаказанность греха и радость случайных связей.
– Она из порнобизнеса, – сказал Ноня с видом знатока. – Поет плохо, а двигается хорошо. Она и не такое может, – он многозначительно причмокнул.
Я ничего не знал о порнобизнесе, но с Витьком согласился. По таким девушкам мы на Урале соскучились. В Сибири подобные еще попадались, а на Урале – нет. Мы посмотрели ее выступление несколько раз, после чего Ноня сказал, что Сабрина тоже похожа на меня.
– Общий дух, – объяснил он. – Блядский.
Я не обращал внимания на его реплики. Ноня совсем охренел со своими стройбатовцами. Рядовые азиаты обещали сделать ему «темную», а у меня было весело и светло. Я ассоциировался у него с тархунной настойкой и видеомагнитофоном. С Индианой Джонсом и полуголой Сабриной Салерно.
– Давай поедем к моей жене, – вдруг предложил Ноня. – Я – к Мэри, ты – к правнучке Ким Ир Сена. – Он имел в виду мою романтическую связь с официанткой ресторана «Осень».
Я заартачился, вспомнив сложность их семейной ситуации. Мне хотелось сохранить его брачный союз с Мэри, хотя для его разрушения уже было сделано много. Даже мной. Медведский был непреклонен. Он шепелявил, говорил невразумительные вещи, но обладал даром убеждения. Внешне он походил на артиста Буркова, который «никогда не пьянеет».
– Мы пойдем простым логическим ходом, – говорил он. И шел.
Я сказал, что неплохо бы предупредить о визите его жену. Вдруг ее нет дома?
– А где она? – искренне удивился он. – Сидит с Танькой на Фрунзе. А тут мы, ночью. Как снег на голову. Сюрприз должен быть сюрпризом!
Когда он уходил в уборную, я несколько раз пытался позвонить Мэри, чтобы предупредить о надвигающейся опасности. Ни она, ни ее кавалер не снимали трубку. «Идеально подходим друг к другу». Тьфу на вас еще раз!
Я дал Медведскому свою одежду. Обувь не подходила, и он поехал в брюках поверх офицерских сапог. Смотрелся по меркам того времени нормально.
Билетов в аэропорту не оказалось. Ночные рейсы вообще не были предусмотрены. Я вздохнул с облегчением. Лейтенант строительных войск не унывал.
– Едем на поезде, – кричал он. – Я башляю.
Тень Сабрины Салерно в джинсовых шортах мелькала в его глазах холеным телом. До вокзала Ноня подвез меня на такси. Купил по дороге пива, заскочив в секретный кооперативный ресторан. Я больше не рыпался. С каждым глотком Витек распалялся все больше.
– Кис-кис, – сказал он проводнице, когда мы вошли в вагон, и заржал.
Дорогу мы провели с рябиновой настойкой, в ее купе. Обнимались, рассказывали бородатые анекдоты. Проводница уверяла, что ни с кем ей не было так весело. Мы соглашались.
– Мы – братья Джонс, – говорил Витя. – Нас зовут Инди и Хинди. Точим сапоги и чемоданы. Едем к певице Сабрине на блядки. Знаешь такую?
Мелькали станции и полустанки. Березы и тополя. Инвалидные авто и шагающие экскаваторы. Луна появлялась то с одной стороны поезда, то с другой. Сабрина пела «Sexy girl», «Lady Marmalade», «All of Me», «Like a Yo-Yo», «Hot girl» и «Boys». Этим ее репертуар исчерпывался. Нам его хватало. Мы пытались подпевать ей, чтобы передать наши чувства проводнице, но это удавалось плохо. Она покачивала головой и простосердечно приговаривала в алкоголическом дурмане:
– Хорошо поете, стервецы! За сердце берет.
Мы не хотели расставаться с ней, забыв о цели нашего путешествия. Зачем мне официантка ресторана «Осень», когда я не голоден? Зачем Медведскому гулящая жена?
В Новосибирске на перроне мы неожиданно подрались. Повода никто из нас так и не вспомнил. Кажется, я начал подтрунивать над дефектами его речи. Ноня был необидчив. Я – покладист. Мы устали. Усталость вызвала драку и тут же свела ее на нет. Увидев ментов, мы мгновенно прекратили рукоприкладство и сделали вид, что заняты спортивными состязаниями.
После турнира решили выпить еще. Разместились в пивном баре у вокзала. Новосибирск, по нашему мнению, тоже был центром мироздания. У нас было множество причин для того, чтобы придерживаться такой точки зрения, хотя женщины в Западной Сибири нам не нравились. Настоящие женщины встречаются лишь на берегах Средиземного моря. Ни я, ни Ноня там не бывали, но надеялись как-нибудь туда попасть, угостившись тархунной настойкой. Впоследствии я осуществил нашу мечту и спел в генуэзском Palazzo Ducale не хуже Сабрины.
Прощались со слезами на глазах. Я решил остаться в Новосибирске, чтобы навестить родню. Медведского ждал путь на малую родину, разочарование и тягостные разборки. Предотвратить их было почти невозможно. Я обнял Витю и направился к дяде Лене, который жил около вокзала.
Дядька быстро вошел в мою ситуацию, накормил, поставил на кухонный стол запотевший графин. После завтрака я позвонил Галине Ашотовне, матери Мэри. С нею у меня сложились дружеские, но подчеркнуто строгие отношения.
– Лейтенант строительных войск Виктор Медведский через час будет в Томске, – сказал я, и лишь потом представился. – Боевая тревога!
Галина Ашотовна рассеянно поцокала в трубку.
– Ценю твою чуткость, – сказала она, – но тревога отменяется.
– Позвоните, пожалуйста, вашей дочери.
Она раздраженно фыркнула.
– Я сказала, что ценю твою деликатность. Но ты опоздал. Проблема с Матвеем снята. И, я надеюсь, навсегда.
Оказалось, «идеальный мужчина» обокрал Мэри и смылся. Вынес из дома все, что можно. Телевизор, ковер, постельное белье, шубу, две пары зимних сапог и копию картины Модильяни «Обнаженная» работы местного кудесника Израэляна.
– За все надо платить, – заключила Галина Ашотовна философски.
Я никогда не относился к этому закону природы буквально, а рассматривал его в кармической перспективе. На этот раз законы больших чисел и малых воздействий не работали. Мэри многократно опровергала законы жизни, чтобы вернуть им простоту и наглядность. Я бы тоже хотел иметь подобный опыт в целях самовоспитания. Гадости со мной происходили реже, но хуже. Они не вытекали из прошлого логическим ходом.
– Ты, Дима, конечно, сложный человек, – закончила свою речь Ашотовна, польстив, наконец, моему самолюбию, – но мою дочь никогда бы не обокрал. Вообще вы очень подходили друг к другу.
– Еще как подходили, – поспешно согласился я с мамой Галей. – У нас еще не все потеряно. Я хотел украсть вашу дочь у нее на свадьбе, но не решился.
– Зря, – сказала она, как отрезала. – А теперь как у вас? Кем ты стал? Сутенером? – спросила Ашотовна сурово. – Устраиваешь ей любовные интрижки, в то время как пьешь с ее мужем?
Ашотовна зрила в корень. Была права. Мне такая мысль даже не приходила в голову. Я вспомнил, что по-прежнему неравнодушен к Мэри, хотя никогда ее не ревновал и не принимал ее похождений всерьез. Я не знал, что мне ответить, и растерянно положил трубку.
Именинник
В тот день Савенко получил большие деньги. Они вместе с Недошивиным и Костей Фабрикантом покрыли крышу местного обкома партии битумом. Работали вместе, но деньги получил только Сава: не знаю, как у них там все было устроено. Он-то и пообещал поставить всей компании ящик коньяка в случае, если мы согласимся поехать с ним в поселок Восточный на танцы.
– Это будет поздно вечером, – сказал Савенко успокоительно, заметив в наших взорах сомнение. – Там хорошо танцуют.
Солнечный луч сверкал на его золотой коронке. Я гордился, что у меня есть друзья, родившиеся в городе Магадан. Стояла ранняя, сухая осень. Листья налились цветом и красовались высоко над нашими головами. В магазин мы направились с Савой вдвоем. Остальные пошли к Сашуку для приготовления банкета. В троллейбусе мы встретили Наталью Суслову, продавца из «Детского мира», которую я когда-то любил. Она назвала имя товароведа в винном, к которому надо обратиться. Добавила, что выходит замуж за военного и уезжает в Германскую Демократическую Республику.
– Дружба – Freundschaft, – радушно отвечали мы. – Единство помыслов и чувств.
Фанерный винный ларек располагался все в том же Восточном поселке, примостившись на краю большой площади с растрескавшимся асфальтом. В выходные здесь функционировал вещевой рынок. Сейчас площадь была пуста, дверь лавки сиротливо приоткрыта. В городе царствовал сухой закон.
Мы загрузили купленный у товароведа коньяк в рюкзак и пластиковый дипломат, который Савенко уже успел приобрести с получки.
– Насчет танцев – зуб даешь, – еще раз подтвердил он свои намерения.
На обратном пути в троллейбусе встретили Жанну Сметанину, куртизанку. Она была известна своей красотой и фригидностью. С мужчинами общалась по расчету, закончила юридический факультет. Я когда-то любил и ее, но сейчас об этом вспоминать не хотелось. Жанна была украшением троллейбуса. Посвежела, посветлела, в улыбке появилась несвойственная доброта. Я обнял ее и поцеловал в пахучую щеку.
– Жанка, свяжи мне шапку. – Я поднял с полу рюкзак и погромыхал бутылками. – Скоро похолодает.
