Татьяна Осипцова - Утка с яблоками (сборник)
– Глупости! – скривилась Алина на вопрос Игоря. – Болтают, сами не знают чего.
– На какие шиши пьешь-то? – поинтересовался бывший жилец.
– А комнату сдаю узбечке одной. Она соседкину снимала, а потом и мою решила. У нас теперь полный коробок узбеков.
– И все без регистрации? – прищурился Игорь, почуяв наживу.
– Ну, это уж не мое дело. Я в милиции давно не работаю, – захохотала Алина.
– Надо будет вашу квартирку навестить…
– Приходи, Игорек. Посидим, вспомним…
– Чего с тобой вспоминать, шалава? Как полуголая ко мне в комнату ввалилась, девушку напугала? Ладно, зайду. Посмотрим, что за узбеки…
– Хорошо, Игорек, – попыталась изобразить былое кокетство Алина. – Буду ждать!
Галка отругала ее, что зазвала в гости мента:
– Ай-яй, совести у тебя, Алинка, нету! Я к тебе с добром, а ты меня сдала. Знаешь, сколько мне теперь ему каждый месяц отстегивать придется? Одни расходы кругом: в магазин СЭС придет – дай, налоговая – дай, пожарные – дай, милиция – дай. И тут теперь тоже! Не умеешь ты добро ценить. Я тебе комнаты помогла приватизировать, а ты что? Обещала завещание написать…
– Да приводи, кого следует – подпишу.
– Это в нотариальной конторе надо, чтобы все по закону.
– Хорошо, один раз съезжу, чтобы ты отвязалась. Пристала, как банный лист – завещание, завещание… Будто я завтра помирать собралась.
«Завтра не завтра, а хлебнешь в один прекрасный день отравы – и с копыт долой, как твой Витька», – рассуждала Гульнара, и поторопилась отвезти соседку к нотариусу.
В кабинет Галину не пустили – не родственница – и она, хоть проинструктировала Алину, что говорить, а все-таки волновалась. Вдруг не то ляпнет, вдруг нотариус заметит, что наследодательница чуток опохмеленная? Вздохнула свободно, только получив гербовую бумагу.
– У меня лучше сохранится, – улыбнулась Гульнара, пряча документ в свою сумку. – Ну что, Алиночка, это дело надо отметить?
Первое время благодарная наследница усиленно заботилась об Алине. Одаривала своими поношенными тряпками, поила-кормила, даже деньжат иногда подбрасывала. Получив подачку, Алина отправлялась на место сходки алкашей и возвращалась домой с компанией. Совместная выпивка кончалась шумом, а порой и дракой. Соседи вызывали милицию. Наряд увозил с собой всех, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Наутро Алина звонила матери с просьбой вызволить ее из отделения.
Ирина Леонидовна приезжала, отвозила непутевую дочь по месту прописки, стыдила. Та вяло отбрехивалась, а однажды выдала:
– Можешь больше не стараться, не приезжать! Я лучше от Галки помощь приму. Тем более, она мне по гроб жизни обязана.
Узнав, что Алена отписала в наследство наглой приезжей бабе обе комнаты, мать вышла из себя:
– Алкоголичка несчастная, дура! Тебя вокруг пальца обвели, а ты и не заметила! Нет бы на мать комнаты отписать!
– А зачем? – совершенно резонно поинтересовалась Алина.
А действительно – зачем, подумала Ирина Леонидовна. Ей самой двухкомнатной за глаза. После нее никого не останется – только дальние племянники. Есть ради чего нервы портить?
И она окончательно махнула рукой на дочь. Сказала:
– Все. Больше не зови. Пусть о тебе твоя узбечка заботится.
Пару раз вытащив Алину из ментовки, несколько раз принимая ее на пороге квартиры из рук доброхотов-алкашей – в бессознательной состоянии, на ногах не держащуюся – Галина решила, что хватит.
Денег больше не давала. Одежды тоже. Прежняя быстро приходила в негодность, потому что Алина не стирала ее, не чинила. С утра Галка выставляла соседке двухлитровую бутыль пива, вечером бутылку водки. Этого хватало, Алина постоянно находилась в полукоматозном состоянии. Ей уже никуда не хотелось идти. Привидением шаталась она по квартире, лезла с дурацкими разговорами к соседям, которые только отмахивались: «Отстань, пропойца!» Тупо смотрела дневные сериалы, дремала под них, ожидая возвращения Галки с работы и очередной бутылки. Так протянула она еще около полугода, пока однажды не обнаружилось, что водка в нее не лезет. Еда тоже не приживалась.
В комнату заглянул Холбек, а может Юсуф или Рустам – кто их разберет! В последнее время Галина сама не заходила, присылала узбеков.
– Алина, Гульнара суп сварил, кюшай!
Он приблизился, взял с табурета одну миску, поставил другую и только после этого взглянул на диван.
– А, шайтан! – охнул парень и пулей вылетел из комнаты.
Ирина Леонидовна кремировала дочь и похоронила ее прах рядом со своей матерью.
Галина на радостях устроила для соседей шикарные поминки.
Женщины. Судьбы. Рассказ третий
Когда он вошел в кафе, Надя уже ждала за столиком.
– Прости, я опять позже тебя, – поцеловал он пахнущую свежестью и немного медикаментами щеку.
– Ну что, Володенька, обжились на новом складе? – поинтересовалась она, пока он усаживался.
– Обживаемся потихоньку. Только от производства далеко, и от тебя. Раньше хоть в столовой могли увидеться. Ну, как ты?
– Все, как всегда, – попробовала она улыбнуться.
– Достает?.. – спросил он о том, что и так знал.
– Это для него единственное развлечение, других не осталось. Я уж стараюсь до самой ночи из кухни не выходить – так и туда притащится, там прицепится. Не ко мне, так к Леночке.
– Она что, на кухне занимается?
– А где еще? Он телевизор любит на полную громкость включать.
– Как у Леночки экзамены?
– Послезавтра последний. Если наберется 240 баллов – считай, в университете.
– Что-то я с этими баллами ничего не понимаю…
– Где тебе! – рассмеялась она. – У твоего сына таких проблем не было. Как у него дела?
– Нормально. Девушка завелась, в отпуск вместе собираются. Не знаю, найдет время хоть на пару дней к нам заехать.
Она понимающе кивнула. Володя выдал главную новость.
– Наденька, я у Лешки ключи от дачи взял.
Надя отвернулась к окну, вздохнула.
– Нет, Володь. Не могу я Леночку одну с ним оставить, даже на сутки. В прошлый раз она была вынуждена среди ночи к подружке бежать. А что он мне после устроил?..
Володя нахмурился:
– Какое ему дело? Вы ведь разведены. Не понимаю, как ты можешь это терпеть…
– Я терпеливая…
* * *Надя с детства отличалась терпением.
«Потерпи, внученька, – говорила бабушка Варя, смазывая йодом разбитую коленку пятилетней Наденьке, – поболит и пройдет. Перетерпеть, милая, все можно. Бог терпел и нам велел…»
«Потерпи, доченька, – говорила мама, – сейчас народ схлынет, и я тебя отведу».
Мама работала приемщицей в прачечной. Туалет располагался далеко, в темном углу коридора за наваленными кучей сетками грязного белья, до выключателя первокласснице было не дотянуться. И Надя терпела, тихонько сидя со своими тетрадками с краю маминого стола.
Училась Наденька без блеска, но хорошо. Брала не быстрым умом, а усидчивостью. Уж если взялась уроки делать, так с места не встанет, пока все не напишет и не вызубрит. Когда чуть подросла, столь же терпеливо помогала матери по хозяйству, шила-перешивала-вязала рядом с ней. Подружки гулять зовут, а ей не до того. Вначале надо уроки сделать, а после с матерью дожидаться отца. Частенько он возвращался пьяным, и тогда Наденька очень его боялась, но терпела и нудные бесконечные наставления, и незаслуженные придирки. Спрятаться от него в коммунальной квартире было некуда, разве на общей кухне. Позже, в ночной темноте, лежа за ширмой на бывшей бабушкиной кровати, она слушала скрип и пыхтенье со стороны родительского дивана и думала о том, что когда вырастет, замуж ни за что не выйдет.
Отца не стало, когда Наденьке исполнилось четырнадцать. Мама плакала, Надя молчала и удивлялась: «Отчего она плачет? Неужели считает, что без него жить нельзя? Да еще лучше заживем!»
Но жилось трудно. Зарплата у мамы микроскопическая, макароны по-флотски стали основной едой, конфеты – если соседи угостят. И опять приходилось терпеть – ждать, пока мама получит квартальную премию, купит материал и сошьет Наде обновку. Девочка научилась спокойно переносить хвастовство одноклассниц фирменными одежками. Сама только в самостроках ходила, да в чужих поношенных пальто, что из милости иной раз знакомые подкидывали. Торопясь скорее получить специальность и начать самостоятельно зарабатывать, Надя собиралась после восьмого класса пойти в ПТУ, но химичка, выделявшая ее среди других учеников, отсоветовала: «С твоими знаниями по химии и усидчивостью тебе надо в фармацевты. Оставайся в школе, потом в химико-фармацевтический поступишь. Я уверена, обязательно поступишь!»
И Надя поступила. Несмотря на большой конкурс – легко, с первого раза. Мама нарадоваться не могла: «Человеком станешь! Не то что я – всю жизнь среди чужих грязных тряпок. Ничего, потерпим… Еще пять лет, и станешь прилично зарабатывать».
