Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить
– Увы, пока больше ничего.
– А чем вы прославились, милый молодой человек?
Давид некоторое время молчал, видимо, не зная, что ответить.
– Я известный в Париже уличный гонщик, – наконец, сообразил он.
– Странно, но я ничего не слышала о ваших достижениях.
Давид хмыкнул и отошел от меня. День прошел незаметно. Мы посмотрели римские бани, побывали на Капитолийском холме, пообедали в дорогом ресторане. Я заказала настоящую итальянскую пиццу, вспоминая те времена, когда нередко одно это блюдо составляло мой обед. Анни без конца фотографировалась, принимая очень изысканные позы. Я даже подумала, что она известная обществу, но не известная мне фотомодель. Паскаль суетился и бегал вокруг нее. Стефани все время хватала Бернара под руку, что-то ворковала ему на ухо и вообще вела себя как любящая и преданная жена. Ее супруг сохранял невозмутимость и спокойствие. Давид и Герард явно немного скучали, и шедевры мировой архитектуры не вызывали у них восторга. Селин и Шанталь не отходили друг от друга, улыбались, снимали на видеокамеру все подряд, видимо, наслаждались каждым отпущенным днем, ведь земная жизнь так коротка и с возрастом понимаешь это все острее. Как мне показалось, Кристофер был чем-то озабочен, он не улыбался, не фотографировал виды вечного города, нервничал, оглядывался и вообще больше напоминал спецагента на задании, чем беззаботного туриста. Вечером мы снова встретились в отеле. Нам предстояло провести еще два дня в Риме. За ужином Давида и Герарда не было.
– Наши мальчики пошли в клуб. Ох, уж эта молодежь, – с улыбкой сообщила Селин.
– Завтра мы все отправимся на прогулку по ночному городу, а сейчас я желаю вам доброй ночи в этом прекрасном городе Цезаря и Клеопатры, – со всегдашней доброжелательной, сладкой улыбкой сообщил Антуан.
Я отправилась в свой номер и долго не могла уснуть.
Мы провели еще два чудесных дня в Риме, а затем отправились в колыбель итальянской мафии, на остров Сицилию. Я чувствовала, что мне действительно стало лучше. Новые впечатления, отдых – все это помогало мне переключиться, забыть о своей жизни и задуматься об истории человечества. Иногда я по-прежнему теряла ощущение реальности собственного «я», но это меня почему-то перестало пугать. В чем-то даже приятное чувство, наверно, нечто подобное ощущают буддисты, растворяясь в божественном Ничто. Я старалась ни о чем не вспоминать и только наблюдать за тем, что происходит вокруг. Пускай воспоминания приходят, я просто больше не буду погружаться в них и стану похожей на туриста, который смотрит на заманчиво плещущиеся волны, но не заходит в холодное море в самом начале сезона.
Мы вновь ехали на автобусе. Остров встретил нас огромными полями, стадами овец, виноградниками, красивыми игрушечными домиками, замечательным домашним вином и будоражащими кровь историями о Коза Ностро, которые я старалась не ассоциировать с моим собственным опытом общения с криминальным миром и не принимать слишком близко к сердцу. Лично мне эти храбрые сицилийские ребята ничего плохого не сделали. Если один врач или, допустим, два или три когда-то прописали вам не то лекарство и чуть не отправили на тот свет, вы же не будете всю жизнь испытывать резкую неприязнь ко всем людям в белых халатах. Это было бы, пожалуй, неразумно.
Антуан воодушевленно рассказывал о бедных сицилийцах, которые боролись за свои права против эксплуататоров и завоевателей, и их преступное сообщество напоминало поначалу скорее клуб храбрых преемников Робин Гуда.
Голос Антуана убаюкал меня, и я погрузилась в приятные, неясные грезы, в которых я была юной девушкой и покорила сердце итальянского пастушка, но меня отвлекли от блаженного созерцания Сицилийского пейзажа оживленные голоса моих спутников.
– Итак, – говорил Антуан, – теперь вы знаете, как возникла Коза Ностро, братство эмигрантов из Италии в США, и чтобы почувствовать себя настоящими сицилийцами, мы переночуем в особняке, полностью воссоздающем обстановку жилища одного из самых знаменитых главарей итальянской мафии Томазо Бушетто.
Тем временем за окнами быстро темнело, наступала жаркая и опасная южная ночь. Вот сейчас из темноты выйдут отважные сицилийцы, одетые по последней моде шестнадцатого века и готовые кровью защищать слабых членов общины от испанских захватчиков, не забывая при этом о собственной выгоде, подобно своим далеким последователям. Мы ехали вдоль моря, вдалеке мерцали далекие огни, с побережья дул теплый ветер. И хотелось, как в семнадцать лет, думать только о хорошем. Мечтать о приключениях, о большой, страстной, вечной любви, о красивой и счастливой, безоблачной жизни, которой никогда не будет на земле.
Мы некоторое время ехали по серпантину. Давид и Герард негромко напевали какую-то бодрую песенку и периодически прикладывались к фляжкам. Мне показалось, что они были сильно пьяны. Кристофер угрюмо смотрел в окно, рассказ о колыбели итальянской мафии явно не добавил ему бодрости духа. Может быть, люди, переступившие черту закона, когда-либо нанесли ему финансовый или моральный ущерб, и теперь он, как и я, не может сдержать праведного гнева при разговорах об этой не лучшей части человеческого племени. Селин и Шанталь были как всегда веселы и довольны, видимо, жизнь научила их за долгие годы воспринимать мир таким, какой он есть, и во всем находить положительные стороны. Надеюсь, и я со временем к этому приду, и у меня тоже появится лукавая, ироническая, снисходительная улыбка и верная подруга-ровесница, готовая отправиться за мной на край света. Стефани продолжала всем сердцем наслаждаться медовым месяцем, что, казалось, даже немного раздражало ее молодого супруга. Анни сидела в привлекательной позе и разговаривала по телефону. А Паскаль что-то лихорадочно набирал на клавиатуре тачпада.
За время путешествия я почти ни с кем не общалась. Только немного поговорила с Селин и Шанталь. Стефани как-то, когда Бернар ненадолго покинул ее, сказала, что ей крайне нравится это волшебное путешествие и что она очень любит своего мужа. Она просто идеальная молодая жена, веселая, красивая и любящая, и такое ощущение, что в ее шкафу нет ни одного скелета, только чистые, пахнущие духами, платья от модных дизайнеров, – подумала я с легкой грустью. Вот Бернар не очень походил на идеального супруга – что ж, может, это только добавляет ему привлекательности в глазах Стефани.
Наконец мы подъехали к особняку, который, скорее, можно было назвать старинным замком. Дорожка из вязов, два фонаря в стиле ретро и каменная лестница, ведущая к желанному месту отдыха.
Мы вошли внутрь и увидели в общем-то привычную для меня обстановку: камин, дорогие, обитые бархатом кресла, большой стол, покрытый скатертью, на котором стояла изысканная трапеза, на стенах картины, в частности прекрасный портрет отважного Томазо Бушетто на коне с саблей. Еще мы могли любоваться мраморной лестницей на второй этаж.
– Дорогие друзья, здесь никого нет, кроме обслуживающего персонала. И мы можем представить себе, как отдыхал почти в таком же зале Томазо Бушетто, вернувшись после своих трудных дел, – проникновенно сообщил Антуан.
Багаж занесли и поставили пока в коридоре.
– А у него была подружка? – спросила Анни.
– О, безусловно, знаменитый мафиози и сейчас продолжает наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях.
Анни одобрительно улыбнулась, будто она понимала Томазо Бушетто как никто другой и вообще они были родственными душами. Мы сели за стол: несколько видов салатов, яйца по-провански, мясо по-французски, куриные кусочки с соусом Сардини, морепродукты, изысканные десерты. Я отдала должное ужину, думая о том, что скоро наберу вес, сопьюсь и буду ездить по разным странам в поисках непонятно чего, всеми забытого смысла жизни, глубоко запрятанного под горой хрустящих бумажек, драгоценностей и дизайнерской одежды.
Затем молчаливый, строгий, смуглый молодой человек в форме дворецкого стал разводить гостей по комнатам. Мне досталась уютная спальня на втором этаже в боковом крыле здания. Там была широкая кровать с резной спинкой, трюмо, плазменная панель и знаменитая картина «Итальянское утро» на стене, изображавшая не совсем одетую очаровательную девушку, умывающуюся из рукомойника. Особняк располагался на берегу моря, и из окна открывался изумительный вид на бескрайний морской простор и далекие огоньки маяков и проплывающих кораблей. Но я отчего-то почувствовала себя неуютно. У всех этих судов есть цель и маршрут, а я даже не знаю, куда мне плыть и к какому берегу я хочу пристать. Я купила дорогущий билет в партер, сижу в театре и наблюдаю за жизнью. Скоро спектакль закончится, актеры получат гонорар, овации, праздничный банкет, а я уныло пойду одна по вечерней улице, никому не известный и не нужный человек. Этот мир прекрасно обошелся бы без меня. От этих мыслей на душе стало очень грустно, я надела свою широкую шелковую пижаму и выглянула в коридор.
