Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры
– Эй! Кто ты? Кого личина укрывает? – спросил страж.
– Мэргэн – моё имя! – назвался конник, снимая маску.
Мэргэн всё же перешёл на сторону Ойгора, но только после долгого разговора с Ээшем. Уж очень убедительно старик рассказывал о небесной вере, и пленник, почувствовав её притягательную силу, избрал для себя новый путь.
– Мэргэн, скажи мне, что ты везёшь?
– Дьер-су, агаш-таш [66] ! – прокричал всадник секретные слова, помогавшие воинам Боджинга отличать своих от чужих.
Стражники о чём-то тихо поговорили. Затем один из них исчез, а второй крикнул:
– Ждите!
Скоро на скале показался человек, чьи доспехи отличались от облачения простых воинов. По всей видимости, он был главным из стражей.
– Кто этот белый всадник? – спросил он.
Мэргэн обернулся. Взор его упал на Ээша. В белых одеждах, сидя на белом коне, старик и впрямь бросался в глаза. Доспехов на нём совсем не было, а из оружия имелся только кинжал с ручкой из слоновой кости, подаренный ханом Ойгором.
– Я несу с собой веру! – сам ответил Ээш.
– Какую такую веру?
– Веру в победу!
В словах Ээша была чистая правда, вот только страж не догадался, что вера-то была не в их победу.
– Он по дороге к нам прибился, – подхватил Мэргэн.
Наверху показался ушедший воин, он что-то озабоченно сообщил главному стражу и тот, махнув рукой, велел проезжать, а сам скрылся из вида.
«Амаду начал бой…» – подумал Мэргэн, поднимая руку.
Конница и караван двинулись по тропе между скалами. Вздымающиеся к небу отвесные стены поражали своей неприступной мощью. Сверху за тянущейся по узкому коридору вереницей всадников пристально наблюдали десятки внимательных глаз. Ойгорцы двигались неторопливо, стараясь ничем себя не выдать. Разоблачение несло неминуемую смерть – их попросту закидали бы камнями.
С каждым шагом склоны становились всё ниже, и совсем скоро тропа вывела первых всадников к самой вершине. С одной стороны от них возвышалась обледеневшая гора, с другой – простиралось плоскогорье. На нём, как на ладони, просматривалась верхняя часть лагеря Боджинга. Повсюду стояли войлочные юрты, местами горели костры. Люди укрепляли каменные насыпи, преграждающие путь воде. Семь бурных потоков стекались в ледяное озеро, из которого брала начало река, огибающая долину уже по новому руслу. А на укреплениях у кручи, не так давно точимой водопадами, воины Боджинга отражали атаки Амаду.
На плоскогорье Мэргэн встретил Сорбылу.
– Вы как нельзя кстати, – торопливо подметил он и сразу же распорядился, – Караван здесь остаётся, а остальные со мной отправятся! Тут сил хватает, а вот Боджинг-хану помощь нужна. С вашим приездом мне сообщили об отряде нурцев, он внизу затаился, недалеко от нашего лагеря, вот мы его и разобьём.
Когда последний всадник каравана въехал на вершину, Сорбылу, вздыбив скакуна, во всё горло прокричал:
– Вперёд!
С громким ржанием жеребец Сорбылу развернулся и понёс седока к тропе, уступом сбегающей в долину. И в этот миг раздался воинственный возглас Керсу: «Не щадить никого!» Обернувшись, Сорбылу ужаснулся, увидев, как конники Мэргэна, рассыпаясь по лагерю, сбрасывали с себя маски и доспехи, чтобы хоть как-то отличаться от врагов. «Нурцы!», – обречённо подумал Сорбылу. И завязалась жестокая битва.
Обманутые воины Сорбылу отчаянно бросились в бой, но, не успев сомкнуться в плотные ряды, дать достойный отпор они уже не могли. Нурская конница разметала врага по лагерю. Однако, лучники Боджинга быстро сменили цели, и теперь их стрелы разили всадников и коней нурцев.
– Убейте предателя! – раздался крик Сорбылу.
И десятки стрел осыпали Мэргэна. Смертельно раненый, он пустил скакуна прямо на лучников, и двое из них пали под его клинком, прежде чем сам Мэргэн повалился замертво на землю.
От натиска нурского отряда враг пятился к нижнему стану. Прикрываясь щитами, сомкнувшиеся воины Сорбылу ощетинились копьями. С большим трудом, но им всё же удавалось сдерживать конницу.
Перед основным ударом Керсу велел одному из воинов скакать вдоль склона горы и подать сигнал Ойгору. Всё это время, Ойгор и его воины терпеливо выжидали. И вот, когда над головой скачущего вдоль склона всадника взметнулась алая материя, Ойгор, подняв меч, повёл отряд на врага.
Неудержимым потоком воины Ойгора ворвались в стан противника. Увидев это, Амаду отдал приказ к наступлению, и спешившиеся конники бросились в бой.
Всё вокруг наполнилось лязгом мечей, бранью, криками и стонами раненых. Всадников, выбитых из сёдел копьями, разили кинжалами, а их испуганные кони напролом мчались сквозь ряды сражающихся воинов. И тот, кто не смог устоять на ногах, находил свою смерть под тяжёлыми копытами.
В этой кровавой круговерти в ход шло всё – и камни, и палки. Кнуты взвивались над головами и, оглушительно щелкая, рассекали плоть. Тяжёлые чеканы и сверкающие клинки в щепки разбивали щиты, крушили доспехи, ломали кости.
Невзирая на потери, нурцы неудержимо рвались к своей цели – Боджингу.
Сомкнувшись плотным кольцом, воины Боджинга отчаянно, из последних сил защищали своего хана. А сам он, отдавая короткие приказы, то бросал взгляд по сторонам, то всматривался в небо, на чёрное полукруглое пятно, неумолимо пожирающее дневное светило. Превратившись в огненный полумесяц, солнце продолжало исчезать.
Нурцы всё ещё не могли пробиться к Боджингу, хотя кольцо его воинов заметно поредело. Ойгору казалось, что он уже никогда не скрестит мечи с заклятым врагом, как вдруг прямо на него выскочил обезумевший огненно-рыжий жеребец. Ухватившись за гриву, хан вскочил в седло и направил коня на вражеские ряды. Увидев грозного седока, воины Боджинга в ужасе разбегались, не в силах побороть страх. Ойгор, прокладывая путь мечом, шаг за шагом пробивался в глубь живого кольца. За ним клином шли его воины. Наконец, круг был разорван и все смешались.
И вдруг на землю упала тьма. Лишь слабый огонёк, величиной с можжевеловую шишку, мерцал на поле брани. «Пуп Земли!» – догадался Ойгор, вспомнив древнее сказание о сокровенном камне. По преданию, Пуп Земли наделял человека непомерной властью над всем сущим. И не было разницы – злой или добрый человек завладел им.
Всё произошло так, как сказал Керсу: в небе над долиной сияла корона, а на земле среди камней мерцала звезда. И теперь каждый, кто знал предание, неудержимо стремился завладеть заветной находкой.
Боджинг первым бросился к мерцающему свету. Ослеплённый жаждой безграничной власти, он уже не различал ни своих, ни врагов. Он видел лишь манящий свет заветного камня и рвался к нему, разя мечом налево и направо. И с каждой отобранной им жизнью медальон на его груди всё ярче и ярче горел алым пламенем. А когда до заветной цели оставалось совсем немного, всего несколько шагов, перед ним вдруг огромной тенью встал на дыбы конь. В играющих лучах небесной короны блеснул клинок.
– Ойгор?! – крикнул Боджинг.
Уклонившись от удара, он занёс меч над головой коня. Испуганное животное рванулось в сторону, сбросив наездника. Боджингу, казалось, только и оставалось, что нанести решающий удар. Но Ойгор быстро оказался на ногах, и непримиримые враги скрестили оружие.
Как только в верхнем лагере враг был повержен, нурцы спустились в долину и вступили в бой. У рукотворного озера остался только Ээш. С устремлённым в небо взором, старик без устали шептал сокровенные слова. И небеса услышали его. Скала содрогнулась, вода в озере поднялась гигантской волной и, разбив каменную насыпь, широким потоком хлынула с крутизны. От неистового напора камни с рокотом перекатывались, серая вспененная вода под первым лучом выглянувшего солнца неслась в долину.
Чёрный круг отступал, и тень от него неимоверно быстро неслась по горам. Пуп Земли тускнел по мере того как становилось светлее.
Из последних сил Боджинг оттолкнул Ойгора и бросился на угасающий свет, навстречу ревущему потоку. А Ойгор и все, кто ещё держался на ногах, устремились прочь от неумолимой беснующейся стихии.
Боджинг был совсем близок к цели, ему оставалось только протянуть руку, чтобы завладеть таинственным камнем и овладеть сокрытой в нём силой. Но в этот момент бушующий поток сбил его с ног и понёс прочь от заветной цели. А Пуп Земли навсегда скрылся от людей под толщей ледяной воды.
Сражаться дальше не было смысла и разбитое войско бросилось врассыпную.
Над Долиной семи водопадов снова сияло солнце. Семь низвергающихся потоков, как и раньше, омывали крутые склоны, и Турген-суу по-прежнему текла по долине, сама выбирая свой путь.
Бой давно уже закончился, но победу праздновать никто не торопился. Предстояло ещё многое сделать до возвращения нурского племени в долину.
За ночь разлившаяся река встала в прежнее русло, открыв весь ужас недавней битвы. Вода смыла с земли пролитую кровь, но тела павших воинов оставались лежать в мутных лужах среди камней. Погибших оказалось много как с той, так и с другой стороны. С горечью в сердцах ойгорцы подбирали тела соратников и с почестями предавали их земле.
