Вячеслав Малежик - Снег идет 100 лет…
– О-о-о, за-ла-и-и-и-и!
Секундная пауза с леденящей тишиной, затем вступили все, Ирэн даже чего-то там делала бедром, но это не спасло ситуацию. Провал был оглушительным. Зрители, по-моему, растерялись и даже не знали, что им делать. Я сбежал за кулисы с чувством неописуемого стыда.
– Малежик, мы разок еще ее споем там, у них, и больше не будем, – утешил меня худрук. Я промолчал.
Через два дня мы в «Шереметьеве» готовы были к полету в Антананариву. Разговоры наши крутились около четырнадцатичасового перелета с посадкой в Одессе, Каире, Адене и Дар-эс-Саламе, что в Танзании. И только потом на Мадагаскар. С чьей-то «легкой» руки обсуждались возможности нашего захвата и подрыва делегации террористами из Анголы. И никого не смущало, что эта страна в другой части Африки. Мы были готовы к теракту психологически, и нас осталось только уложить лицом вниз на пол аэропорта.
В те годы интуристы затаривали себя спиртным под завязку, и поэтому продолжительность перелета не пугала. Что-то случилось с нашим яснокрылым лайнером, и мы еще дополнительные три часа проторчали в салоне Ил-62. В итоге аэропорт Антананариву нарисовался только через семнадцать часов полета. Дружеское застолье в самолете не утихало ни на минуту, и все спиртное практически съели. Взрослые мужчины-музыканты были пьяны от перелета и от предстоящей встречи с островом-сказкой. Щетина, проросшая на щеках и подбородке, завершала наш облик.
Торжественная встреча нашей делегации в порту столицы Мальгашской республики. Революционная молодежь и дети с бусами из орхидей в руках. Детки бросаются к нам навстречу и надевают орхидеи на шею пьяным миклухо-маклаям.
Переводчик нам объяснил, что нас повезут в ЦК молодежной партии. Мы нестройными рядами пошли к автобусу. Тронулись и вскоре добрались до их ЦК. Большого многоэтажного здания мы не увидели. ЦК являл собой навес из тростника на четырех столбах по углам. Одинокая лампочка тускло освещала «помещения». Микрофон и непонятно как забравшийся в такую даль «Redent-60» – аппарат производства Германской Демократической Республики – завершали убранство зала.
Вышел лидер революционной партии молодежи Мадагаскара и что-то по бумажке начал читать. Нам еще не успели перевести начало речи на русский, как в ЦК погас свет. В полной тишине и темноте вдруг стало слышно, как где-то неподалеку завывают собаки. Всем стало не по себе. Почему-то опять вспомнились ангольские террористы. Помню, я подумал: «Щас как рванет, и кишки по люстрам…»
По каким люстрам? Не важно… А еще почему-то вспомнился глобус: Мадагаскар, а где-то там на севере, еще дальше, чем Черное море, – Москва. И так не захотелось умирать на чужбине, что засосало под ложечкой. Но вскоре свет включили, и докладчик продолжил свою речь.
Наверное, не стоит вспоминать все впечатления о поездке: их креветки и мясо на вертеле и вообще «царский» прием, оказанный первой советской делегации. Были у нас поездки на прием к президенту Рацираке и в революционный детский сад. Об этом, может быть, в другой раз. А вот о концерте…
Мы собирались выехать на площадку, где должно было произойти представление, заранее, чтобы подготовиться. Так получилось, что я спустился в холл отеля первым, стоял, дожидаясь ребят, глазея по сторонам. Ко мне подошел швейцар – молодой статный парень, и мы разговорились по-английски.
– Ты музыкант? – спросил он.
– Да, гитарист, сегодня у нас концерт.
– Скажи, девочку хочешь?
– Как? Сколько стоит? – спросил я.
Мальгаш называет цену, я быстро перевожу ее в доллары и получаю семьдесят пять центов за ночь. Моему удивлению нет предела, и швейцар, наверное, неправильно истолковывает мое выражение лица.
– Знаешь, – говорит, – если ты споешь, то можно и бесплатно.
Я, ошеломленный, не сказав моему сутенеру ни «да», ни «нет», присоединяюсь к нашему коллективу и отправляюсь на концерт.
По дороге к залу, где мы должны были выступать, я разговорился с нашим гидом. Он разъяснил мне мотивации швейцара:
– Мы живем на острове. Мальгаши вообще считают, что они выходцы из Полинезии, и даже обижаются, если их называют африканцами. Но приток свежей крови ограничен, и поэтому поощряется связь с иностранцами, особенно выходцами из Европы.
Эта информация меня почему-то не вдохновила, и в итоге я не поучаствовал в процессе улучшения генофонда мальгашей – мою ДНК искать на острове не стоит. Концерт же в столице вызвал ажиотаж, и, дабы избежать инцидентов, принимающая сторона привлекла для охраны нашей делегации группу каратистов. Им с ходу пришлось продемонстрировать свое умение. Драка с «хулиганствующей молодежью» состоялась прямо в начале концерта рядом со сценой. Нам все это напоминало кадры из американских вестернов – наши победили.
Однако мне было не до драк. Я… я с ужасом ждал своего выхода с «Залаей». И вот этот миг наступил…
– Вперед, Малежик! – послал меня в атаку Березин.
Я вышел с микрофоном на край сцены, сделал паузу и в полной тишине заорал революционный клич. Весь зал, как будто всем в одно место одновременно воткнули шило, взлетел вверх, слившись в едином вопле восторга. Я от неожиданности забыл все слова, но петь мне уже было не нужно. Ядерная реакция была запущена, и порыв революционного народа остановить было уже невозможно. Зрители спели песню под наш аккомпанемент и устроили мне и «Пламени» овацию. Мы не единожды повторили «Залаю» на бис, и каждый раз мой вопль был спусковым крючком, запускавшим энтузиазм мальгашей.
Усталые, но счастливые, мы вскоре вернулись в СССР.
И вот сейчас я сижу и мечтаю о мадагаскарском дежавю: я кричу «За-ла-и» или чего-то там еще, а вся страна в едином порыве… Только непонятно, нужно ли свергать для этого колониальное владычество?
Отцы и дети
Подложили наседке змеиные яйца,
Удивляйся, наседка, горюй, возмущайся.
Ну и дети пошли, настоящие змеи,
Может быть, мы воспитывать их не умеем?
А змею посадили на яйца наседки,
У нее получились отличные детки,
Потому что змея относилась к ним строго.
До чего же ответственна роль педагога.
Когда-то еще во времена систематического изучения марксизма-ленинизма я изобрел для себя метод, как отвечать этот предмет строгим преподам. Ничего нового в этом не было, но мне во время ответа удавалось ввести принимающую сторону в заблуждение и даже какое-то время выглядеть серьезным, вдумчивым студентом.
Еще раз повторюсь и скажу, что ничего сверхъестественного я не придумал. Просто я заучил несколько цитат из работ основоположников и во время ответа, причем ответа на любой вопрос, я вставлял эти цитаты в свое повествование, раскрывая тему, указанную в экзаменационном билете. И часто мое ноу-хау срабатывало, и фразы, что «марксизм – это не догма, а средство к действию», а также что «учение Маркса всесильно, потому что оно верно», добавляли вистов студенту, который осваивает не только автоматику и вычислительную технику, но и вообще гармонично развивается.
Так и теперь, во время интервью или концерта, когда заходит речь о воспитании детей или когда я пою для учителей, я вспоминаю Феликса Кривина и песенку, которую написал на его стихи. Еще есть цитата, опять же Кривина, что «ребенок – это стрела, выпущенная из лука, и ты уже не можешь что-либо изменить».
Мысль, почерпнутая, думаю, из «Домостроя», что наказывать ребенка ремнем надо, пока его можно положить поперек лавки, также демонстрировала мою начитанность. А недавно еще Виктория Токарева расширила мои познания в этом вопросе, сообщив, что «проблема отцов и детей возникает оттого, что дети думают, что мы уже не участвуем в биологическом процессе». И я высоколобо рассуждал о воспитании, цитируя «классиков» и размышляя о предмете, исходя из собственного опыта.
И сейчас, подводя предварительные итоги, могу сделать определенные выводы, хотя бы для того чтобы использовать свой опыт при воспитании внуков. Главное, надо с детьми больше разговаривать, вникая в их проблемы и понимая, что каждый из них личность, не похожая на других.
Когда рос наш старший – Никита, я появлялся домой лишь сменить чемодан и убедил себя, что моя работа на благо семьи будет хорошим воспитательным аргументом. А еще помнил, как моя мама мне говорила, что я должен быть лучшим и смогу это доказать. В итоге я подначивал Никиту и, как сейчас понимаю, рождал в нем не желание доказать, а неверие в себя.
– Ты меня так редко хвалил, мне этого так не хватало, – сказал, будучи взрослым мужчиной, Никита, когда мы говорили о воспитании уже его детей.
Но как найти правильное сочетание «кнута и пряника», не знаю. Может быть, почаще прислушиваться к Богу, что живет внутри каждого? Или… Не знаю. Поймал себя на мысли, что растить детей – это тоже творчество, которое обогащает тебя и может приносить великие радости.
