Владимир Дурягин - По дороге к Храму
– После молитвы-то! Гляньте, будто живой стал! – Удивлённо шептала старуха, сидевшая рядом с усопшим.
– И впрямь! – Подтвердила другая.
– Вот, ведь чего может слово-то Божье…
– Чья, хоть ты девонька? – спросила слеповатая мать, низко к ней склоняясь.
Алёнка очнулась.
– Я? Я… ему… падчерица. – Почти прошептала Алёнка потерявшимся голосом. В этот миг, она с удивлением смотрела на его губы, сложившиеся в кривую усмешку, которые не так давно ей очень нравились. Слёзы на её глазах подсохли, и она теперь четко различала окружающих.
– Налить бы надобно ей, продрогла вся. – Сказал мужик, видя, как она дрожит, и ей немедля была поднесена стопка водки. Уже начавшая приходить в себя от стресса, Алёнка совершенно сознательно выпила водку. В горле у неё все перехватило, как тогда, на материнском поминке, и она закашлялась. Тут же ей сунули в рот ложку квашеной капусты. Проглотив закуску не разжевывая, она удивленно смотрела на лицо Лукича, украшенное надменной ухмылкой.
– «Это ты надо мной смеёшься. – Подумала Алёнка. – Так всё-таки может быть ты виновен!?.. – её бровки сердито сдвинулись. С его губ не сходила самодовольная усмешка. – Ушёл от возмездия!.. а впрочем, почему ушёл?»
Её затрясло мелкой дрожью. С любопытством наблюдавшие за нею бабки, конечно же, заметили это.
– Налейте ей ещё. Гляньте, как колотит. Заболеет девка! – Сказал сердито мужик. – Чего вам, водки жалко?
Ей поднесли ещё. Глядя на улыбающегося Лукича, она на сей раз выпила легко, без закуски. Почувствовав тепло, прокатившееся по всему телу, Алёнка, глядя на людей, пытаясь улыбнуться, сиплым голосом, проговорила:
– И, всё-таки это сделал он! С Хилым… Я поняла…
Люди недоуменно переглядывались. Потом, она больше не проронив ни слова, неподвижно сидела у гроба то, улыбаясь то, хмурясь, до самого момента похорон.
Постепенно народа прибавилось и началось какое-то шевеление. На улице послышался шум подъезжавшей машины. Одна из женщин громким, уверенным голосом произнесла:
– Ну, прощайтесь, и с Богом…
Послышались причитания вперемешку с горестными воплями, вздохи и ахи. Алёнку аккуратно приподняли с табуретки под мышки и понемногу оттеснили к стене. Она выбралась из этой толкотни на улицу, достала сигарету и закурила. Рука с сигаретой дрожала. Её то и дело кто-то подталкивал. Кому-то давали советы и наставления, что и как нужно делать.
До околицы все медленно шли за машиной, шла и Алёнка молчаливая и суровая. За деревней машина остановилась. Большая часть людей осталась, а близкие покойного стали забираться в кузов машины. Алёнку тоже втащили в кузов выпившие, весёлые даже на похоронах деревенские мужики. Она присела на корточки рядом с гробом, держась поцарапанной в кровь рукой за деревянный борт. Хотя небо было наполнено свинцовыми облаками, на губах Лукича красовалась только ей одной понятная улыбка.
На кладбище было множество свежих могильных холмиков. Яма для Лукича была вырыта у самой дороги, ею начинался новый ряд. Гроб, как принято, установили над ямой на только что вырубленные подтоварины. За тем подвели к нему, держа под руки, еле живую от горя мать. Груда жёлтого песка мешала подойти ближе, и она присела прямо на неё, вся трясущаяся от слёз. Не давая окончательно зайтись, мужики приподняли старуху, и какая-то женщина сунула ей ватку под нос. Алёнка заметила, что все молча, смотрят на неё. Окинув окружающих свирепым, словно у раненой рыси взглядом, падчерица сунула руку в наружный карман сумки.
– Ну, ладно дочка, прощайся. – Нетерпеливо произнёс мужик, положив ей на плечо большую грязную ладонь. Алёнка нервно отдернула плечо. Тот развёл руки, и кивнул, стоявшим у самой могилы мужикам. Они с готовностью взяли крышку гроба, лежавшую рядом… Снова, сверкнув молниеносным взглядом, Алёнка кинулась к гробу и, споткнувшись о груду красного песка, упала, вонзая острое лезвие в грудь Лукича.
– Вот тебе! За всех! – Хрипло кричала она. – За Славку! – Вытащив нож из мёртвого тела, она снова вонзила его в тоже место. – За маму!! За меня!!
За себя вонзить ей не дали. Стоявший сзади всё тот же мужик, опомнился, бросился к ней и, заломив руку, отнял нож, при этом поранившись сам.
– Сумасшедшая! Она же сумасшедшая! – Он оттащил Алёнку от могилы. – Спускайте! Чего стоите?! – Скомандовал он сквозь бабий вой. Алёнка, изловчившись, укусила мужика за руку и припустила бегом в сторону деревни. До её ушей доносились крики:
– Задержите её. Она ещё чего-нибудь наделает!
– В психушку её надо!
– Где это видано, чтобы мёртвого резать?!
– Поймать надо, да в психушку!..
– Да замолчите вы! – Гаркнул пожилой мужик. – Похоронить сперва бы не мешало! А она, куда денется? Поймаем, успеем…Минут пять Алёнка бежала без остановки, но ослабевшие ноги заставили остановиться. Она присела на сваленное непогодой дерево, лежавшее прямо у дороги. Отдышавшись, почувствовала лёгкость во всём теле, словно только, что скинула с плеч гнетущий тяжкий груз. Она сидела на берёзовом стволе и болтала ногами, когда напротив остановилась машина. Из кузова на Алёнку смотрели удивленные, испуганные люди. К ней осторожно подошли трое мужиков. Один из них, прятал за спиной вожжи, на которых только что опускали гроб. Болтавшийся конец, показался Алёнке чёртовым хвостом с кисточкой на конце, и её это очень развеселило. Она сначала хихикнула, а потом и вовсе зашлась в истерическом хохоте. Успокоилась, когда её связанную, словно добытую охотниками лань, уложили на холодный ребристый пол. При всём этом неудобстве, она улыбалась, чувствуя себя вполне удовлетворённой.
Глава 24
Который день Сергуня не находил себе места: «Тимура арестовали. Алёнка сбежала… Ещё и Хилый под ногами путается! Грохнуть его, что ли?!» – Про себя раздумывал Сергуня. Опасаясь его внезапного появления, он не расставался с самоделкой. Ночевать уходил в потайную комнату и долго прислушивался к ночной тишине, прежде чем заснуть. Проснувшись утром, сначала смотрел в дырку и лишь, потом выходил в переднюю. С наступившей осенней слякотью, исчезли со двора ребята и, глядя на опустевший двор, ему стало грустно и одиноко.
На четвертый день после побега Алёнки, он зашёл в подвал к дяде Фёдору. Долго задавал тому наводящие вопросы о посещениях следственных изоляторов, но как, всегда не дождавшись ничего вразумительного, решил пойти наобум, самостоятельно. Он закупил полный пакет продуктов, блок сигарет и ещё одну такую же пачку. Её Сергуня аккуратно распечатал и, освободив сигареты от табака, заполнил их скрученными в трубочку сотенными, оставив пару штук с краю пачки нетронутыми. Он когда-то слышал, что деньги в тюрьме облегчают существование.
Подойдя к калитке в сплошном высоком заборе, Сергуня остановился и закурил, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, и тут же услышал:
– Ну, проходи. Чего стесняешься? – это шёл на службу какой-то начальник, при майорских погонах. – Он распахнул перед Сергуней тяжёлую калитку и улыбнулся. – К кому пришёл-то?
– К брату. – Ответил Сергуня, и его бросило в жар – он забыл выложить из-за пояса пистолет!
– К брату «один», или к брату «два»? – шутливо спросил начальник, давая тем самым понять, что пребывает в прекрасном настроении.
– К Тимуру…
– К Тимуру? Серьёзный у тебя братишка. Никак колоться не желает. Поговори-ка с ним по-братски, мол, чем больше правды скажет, тем меньше ему светит срок.
– Ладно, поговорю. А, как его увидеть?
– Правда, сегодня не тот день, но раз поговоришь… устрою свиданку. Паспорт есть?
– Да. – Сергуня полез в карман куртки.
– Ладно, верю. – Начальник смерил его взглядом и, положив руку на спину, легонько подтолкнул вперёд себя.
Сергуня шёл по невзрачному коридору тюрьмы, спотыкаясь об выщерблины в полу и, проклинал себя за свою рассеянность:
– «Сейчас обыщут и всё. Сяду рядом с Тимкой».
Они вошли в комнату свиданий.
– Спирин! – Крикнул майор в коридор.
– Я, товарищ майор. – Отозвался столь же громко подчинённый.
– Приведи-ка Нуриева. Тут братишка к нему пришёл…
Спирин взял из рук Сергуни пакет, прикинул на вес.
– Ого! Куда ж ему столько? Откладывай половину.
– А, куда? – растерянно спросил Сергуня.
– На стол, куда же? При выходе заберёшь с собой.
Пачка сигарет с деньгами была у Сергуни в кармане. Ему предложили раздеться.
– «Ну, все… Сейчас заметут». А можно в куртке? Прохладно тут… – в последний момент попросил он.
– Да, уж. Не на югах. – Спирин быстро провёл по его бокам ладонями, и кивнул на другую комнату. – Пошли.
В этой комнате было поклеено дешевыми обоями. Посредине стоял стол и два стула друг напротив друга. Сергуня неторопливо прошёл к столу и присел на стул. Через небольшой промежуток времени в дверях появился Тимур, с руками назад.
– Десять минут. – Сказал Спирин, и захлопнул за собой дверь. Друзья шагнули навстречу друг к другу и коротко обнялись.
