Александр Дьяченко - В круге света (сборник)
Наконец мастер прекратил бить ученика и обращается уже к нам:
– Отцы, кто хочет попробовать, пожалуйста, можете его сами ударить.
Желающих не находилось, тогда учитель говорит:
– Ладно, в таком случае я покажу вам еще кое-какие удары, правда достаточно болезненные. Но предупреждаю, от ударов в такие точки может и сердце остановиться, так что лучше ими не злоупотреблять.
Он уже было собрался продолжить, как из среды отцов вышел молодой батюшка, весом килограммов под сорок, и предложил:
– Давайте я попробую. – И он не то чтобы ударил человека-«грушу», а словно робко постучался тому в грудь.
– Ну нет, так дело не пойдет, это не удар, – забраковал его мастер. – Смотри, как надо. – И, взяв в свою огромную ручищу маленький батюшкин кулачок, резко и профессионально отправил «грушу» в очередной нокдаун. – Теперь понял? А сейчас дай-ка ему по лицу, вот сюда, в эту точку бей, гарантированно неотразимый удар.
Худенький батюшка стушевался и со словами: «Нет-нет, по лицу я человека не смогу ударить» – убежал и спрятался за спинами зрителей.
Надо сказать, что автор системы уже успел познакомиться с нашими батюшками и знал, что отец Павел в юности много лет занимался боксом и до сего дня не прекращает тренировок.
– Отец Павел, давай не отсиживайся, выходи вперед. Продемонстрируй свой удар. – И указал рукой в сторону «мальчика для битья».
Надо сказать, что вместе с нами в зале находился и ведущий какого-то интернет-сайта. С фотоаппаратом на изготовку он то и дело щелкал кнопкой, стараясь запечатлеть самые красивые моменты мастер-класса. Вот и сейчас мог бы получиться отличный кадр: священник, спортсмен, наносит отличный удар по человеку-«груше».
Батюшка оценивающе посмотрел на «грушу» в красной тренировочной майке, покачал головой и повернулся к автору боевой системы:
– Не могу, лучше ты меня бей.
Мастер уважительно взглянул на священника:
– Ладно, – и ударил.
Тот отдышался и снова получил удар, и так четыре раза. Понятно, что знаменитый боец бил не в полную силу, но и такие удары удержать нетренированному человеку было бы невозможно. Потом они обнялись, и отец Павел вернулся на место.
Мастер похлопал в ладоши:
– Хорошо, а сейчас я продемонстрирую обещанные мною удары.
И хотел уже было продолжить, как из общей толпы батюшек неожиданно выступил отец Федор и сказал:
– Бей меня.
Мастер немного было растерялся, не зная, как поступить, но потом провел пару резких ударов, как оказалось, с целью расслабления определенной группы мышц. Всякий раз, когда спортсмен наносил удар, было непонятно, бьет он в полную силу или только слегка касается человека. Отец Федор закачался. Мастер обнял его:
– Молодец, уважаю. Итак, продолжим, должен же я показать вам, что обещал.
– Давайте-давайте. – Ведущий сайта приготовился запечатлеть эксклюзивный удар мастера, но снимка так и не получилось, потому что в круг вышел маленький отец Антоний:
– Мил человек, теперь бей меня.
Учитель посмотрел на маленького смиренного монашка и, видимо, понял, что с нами ему каши не сварить.
– Ладно, отцы, – сдался мастер, – тогда давайте покажу вам, как можно с помощью ударов лечить человеческие недуги. Если у кого что болит, подходите.
Батюшки одобрительно загалдели и стали занимать очередь.
Вечером накануне отъезда во время ужина отец Федор собрал со стола остатки хлеба и спрятал в карман.
– Ты чего, – спрашиваю, – бать, не наедаешься? Нас же здесь вроде неплохо кормят.
– Да видишь, как получается. Мне еще сутки придется в аэропорту просидеть. Резервировал день на то, чтобы поехать в лавру к преподобному Сергию, да бандиты деньги отняли. – И рассказал историю, как он добирался в Москву из Домодедова. – На метро у меня хватит, а на пирожок уже нет, вот я хлебушком и запасаюсь.
Отцы переглянулись и, не сговариваясь, молча полезли в карманы.
– Нет, батюшка, ты обязательно поезжай к преподобному. Когда тебе еще такая оказия представится. Мы – братья, так что не стесняйся, бери деньги и поезжай в лавру, помолишься там о нас.
И вот как бывает, сделали доброе дело и обрадовались, а отец Антоний радовался больше всех.
В последний день конференции я ждал выступления ранее заявленных докладчиков, но те почему-то не приехали. И настроение мое испортилось, даже прощальный обед не смог компенсировать мне их отсутствие и вывести из состояния раздражения. Организаторы старались как могли, а мне вся еда казалась или слишком пресной, или соленой, короче, невкусной. Еще какое-то пирожное подали не такое, то ли дело раньше торты пекли, какой тогда был крем, настоящий сливочный!
Уже в гардеробе, переодеваясь и укладывая сумку, я увидел отца Антония. Он, сняв с себя подрясничек, бережно, чтобы не помять, пытался уложить его в свой огромный рюкзак. Маленький монах, сосредоточенно подгоняя складочку к складочке своих одежд, улыбался и что-то про себя напевал. Вдруг он увидел меня, и лицо его расплылось добродушной детской улыбкой.
– Мы договорились с отцом Федором и вместе едем в Сергиев Посад. А ты, батюшка, что такой угрюмый?
Узнав, что я расстроился из-за сорвавшихся докладов, монах стал меня утешать:
– Да что ты, дорогой, Бог с ними, с этими докладами, не в них же дело. Главное, что мы съехались сюда чуть ли не со всего света, совсем незнакомые друг другу люди, а встретились и стали словно братья. Вспомни наши разговоры, споры за полночь. Как нам было хорошо. Вот что я тебе расскажу. Как-то у нас в монастыре останавливался один проезжий монах. Побывал он на Большой земле, вернулся и сказал, что из Церкви уходит любовь, мне тогда страшно стало, и я молился, чтобы любовь не уходила. Ты знаешь, зачем я ехал в Москву, думаешь, за этими докладами? Нет, мне не нужны доклады. Я ехал проверить слова того монаха, любовь искал и нашел. Нет, не прав тот монах. Ты, может, и внимания не обратил, но вспомни, как отцы отказались бить человека-«грушу», пожалели. Себя стали мастеру предлагать, мол, бей нас, а не его. Батюшка, что это, если не любовь? Отец Федор приехал из Казахстана, в Москве его ограбили, а он и забыл об этом и на следующий день уже стал защищать человека. Случись гонения, эти люди на крест пойдут не задумываясь.
– Отец Антоний, а разве ты сам не заступился за того бедолагу?
– Да это что, я же за отцами вдогонку побежал, чтобы венца не лишиться. А то, что тому же отцу Федору деньгами помогли? Мелочь вроде бы, а не прошли мимо человека. Как же брату из далекой страны к преподобному Сергию не съездить? Внимание проявили, отец, поверь, это дорогого стоит. Все это любовь, если она среди нас, священников и монахов, исчезнет, то и Церкви больше не будет. Без любви-то кому она будет нужна, медь звенящая? Ты что думаешь, что мы одними словами людей к Богу приведем? Нет, отец, если они не почувствуют, что в нас есть то, чего нет в мире, нам никто не поверит. Человеку не доклады нужны, ему бы в беде к кому прислониться. Его пожалеть надо, вместе с ним поплакать, а когда радость придет, то за него и порадоваться.
Помню, батюшка один рассказывал, – продолжает отец Антоний. – Он все пытался одного сектанта привести в нашу веру, и так его убеждал, и этак. Ничего не получается, так допоздна они с ним и засиделись, пришлось этому сектанту у батюшки в доме ночевать оставаться. Тот ему на диване постелил и уже было ушел, а потом вернулся и говорит: «У меня в холодильнике курица лежит, если хочешь, поешь». В конце концов пришел этот сектант в Церковь, а батюшка его спрашивает: «А что, брат, какой мой аргумент в наших спорах стал для тебя решающим?» – «Решающей для меня стала курица, – ответил сектант, – которую ты для меня не пожалел».
Так что не расстраивайся, что не услышал тех докладов, никакими докладами Христа не подменить. «Он не в бревнах, Он в ребрах» – слыхал такую поговорку? Если у тебя с людьми что не ладится, ищи причину в самом себе. Ты виноват, а не другие.
Отец Антоний говорит, а я вдруг вспомнил, как однажды спускаюсь по лестнице Епархиального управления, мне навстречу поднимается наш владыка. Подхожу под благословение, а он меня спрашивает: «На кого жалуешься, отец Александр?» – «Ни на кого, владыка, не жалуюсь, все слава Богу». – «И правильно, батюшка, ты на себя жалуйся», – благословил меня и дальше пошел.
– Кстати, о курице, – продолжает отец Антоний, – какой сегодня был знатный обед, а, отче, тебе понравилось? И пирожное давали, думал, язык проглочу. Это правильно, чтобы братия не роптала, покушать для мужика – первое дело. Благослови, батюшка, на дорожку, пойду я. Хорошо как, что мы познакомились, молиться теперь друг за друга станем. – Улыбнулся, пожал мою руку, и снова повторил: – Очень хорошо.
Затем взгромоздил свой неподъемный рюкзак на гардеробную стойку, присев немного, надел лямки на плечи, потом встал и направился к двери на выход. Так он у меня в памяти и остался: такой маленький человек с такой огромной ношей на плечах.
