Григорий Ряжский - Портмоне из элефанта (сборник)
– Вот сука! – огорченно произнес Гарик. – Двести баксов! Лучше б мы ее за чирик на двоих выебли…
Этим же утром, до отхода автобуса, они сходили на толкучку и выбрали для Юры новый бумажник – классный, темно-серый, с тиснеными разводами, плотный и мягкий, – ну настоящее просто портмоне. Торговка с бандитской мордой не уступила ни донга, отсюда они сделали вывод, что кожа – настоящая.
– Элефанть лезя! – гордо сообщила она потерпевшим. – Риаль!
– Переводи, – хмуро бросил Юра в Гарикову сторону, – чего она там?
«На казашку нашу похожа», – подумал он, пока Гарик конструировал перевод.
– Не мучайся, – остановил он Гарькины лингвистические потуги, – слоновья кожа… настоящая… С тебя семь пятьдесят, по курсу… Половина…
Бумажники Юрий Лазаревич терял регулярно, примерно по две штуки в год – не в самый худший.
«Ну, из слона у меня еще не было… – думал он, трясясь в автобусе, – из натурального элефанта. Может, на этот раз повезет… Если все бабки сложить, что в тех бумажниках были, на пятьдесят вторую акцию натянул бы. Точно…»
Гарик дремал. Юрка толкнул его локтем:
– Слышь, Гарь… Представляешь, приезжаем в Москву, а там слухи: Юрий Лазарич с Игорь Феликсычем во Вьетнаме изнасиловали проститутку, а после – зарезали…
– Не помню, ты ананас утром ел? – вопросом на вопрос ответил Гарик. – А то мне в животе чего-то…
– Ну, ел… – равнодушно ответил Юра. – А чего – «чего-то»?
И в этот момент раздался первый выстрел в самой его живой середине – между пупком и позвоночником. Выстрел был глухой, пристрелочный, но пуля была настоящей… Вслед за ударом он почувствовал резкий спазм где-то еще ниже, вероятно в кишечнике…
– Ананас… – в ужасе произнес Юра, согнувшись пополам, – ананас блядский… По штуке за штуку…
– Ты чего… Тоже? – Гарик по такому случаю открыл глаза. – Тоже живот?
Юра медленно разогнулся. Боль немного отпустила. Справа, за окном тянулись бесконечные рисовые поля, а слева, с их стороны – такие же бесконечные ананасовые плантации.
– Твари… – несколько раз вдохнув и выдохнув, сделал заключение Юрий Лазаревич. – И зачем им столько говна этого… У меня до сих пор губы щиплет…
Вновь тяжелой волной нахлынула боль, как будто кто-то побрызгал внутри из спрея с концентрированной серной кислотой, нарочно разбавленной водой для долгого въедания в кишки. Юрка вновь согнулся пополам.
«А вдруг подохну? – по тупости мысль не уступала боли, но опережала ее по прогнозам. – Каринка ведь все дело наследное угробит, в ту же секунду».
Изображение за окном плавно потеряло цвет и стало равномерно серым. Сквозь пелену эту лишь пробивались ярко-желтые ананасные кучи, сваленные на дороге через каждые полкилометра для заманивания автобусных туристов. Мир вокруг тихо угасал…
«Что же делать-то? – лихорадочно думал Юрка. – И ведь ни куста, ни пригорочка вокруг – один рис да эти… – Он уже не хотел обозначать этот плод – ни в мыслях, ни на словах… – Если только жопу в рис под воду засунуть?..»
– А вот, знаешь… – снова не открывая глаз, предложил новую тему Гарик. – Как ты думаешь, бананы – что такое? Ну, в смысле, там, овощ, фрукт или корнеплод, например, а? – Вновь в животе выстрелило, но на этот раз уже без глушителя и разрывной… В десятку… – Трава! – гордо ответил на собственный вопрос Гарик. – Банан – это трава, если по биологии… Или по ботанике? – переспросил он сам себя и открыл глаза.
– Останови-и… – сквозь зубы промычал Юрка, еле сдерживая кишечные схватки, – останови его, блядь!
Гарик посмотрел на Юрку, и то, что он увидел, заставило его вскочить с места и совершить прыжок в сторону водителя, забыв выяснить, кто все-таки блядь – он или водила. Приземлился он у самого руля. Юра так и не узнал, что и как объяснил вьетнамцу Гарька, но автобус плавно остановился, и, к своему счастью, Юрий Лазаревич обнаружил очередное ярко-желтое пятно, но не на обочине, вдоль дороги, а на некотором удалении от нее, метрах в пятидесяти в сторону. Ананасы были исключительно спелые. От кучи вкусно пахло, и вокруг не было никого. Юрий Лазаревич полусогнутым орлом напрыгнул на кучу, скатился вниз, перебрался за нее и сорвал с себя шорты. Освобождение было такой ясной и пронзительной силы, что вместе с уходящей болью он успел рассмотреть, как постепенно проявляется в цветном изображении жизнь вокруг… Он высунул голову наружу, из-за кучи, словно из засады. Вдалеке, по ту сторону дороги, склонились над полем женские фигуры, по колено увязшие в рисовой жиже. На всех были конусообразные соломенные шляпы. Вдоль дороги брел буйвол с крутыми рогами и тощей зубчатой спиной. Он тащил арбу с ананасами, а погонял его малыш с длинной гибкой хворостиной.
«Какая красота… – подумал Юра, – как на старинной гравюре… Надо парочку хороших ананасов Каринке привезти. У нас они не такие… – Автобус пару раз посигналил. – …Бумага!.. – вдруг вспомнил он. – Черт! Бумаги-то нет никакой…»
Он оглянулся. Дело было безнадежным… Тогда он вытащил из шорт новый бумажник, который портмоне, куда не успел еще ничего переложить. Зачем он достал и открыл его, Юрка сам не понял. В бумажнике, в среднем отделении, на самом виду одиноко распластался спасительный американский доллар. Юрка посмотрел в лицо сенатору, а может, и самому президенту, снова освобожденно вздохнул, слегка примял банкноту и использовал по обстоятельствам.
«Были бы донги, по курсу – так на полкило купюр – хоть обосрись…» – отметил он в заключение.
Он натянул шорты, положил в карман бумажник, похлопал его по толстой слоновьей коже и произнес вслух:
– Мо-ло-дец!!!
Относилось это к бумажнику или к освободителю американского Севера от их же Юга в зеленой овальной рамке, значения для него не имело – его устраивали оба варианта.
…Сначала к нему пустили жену.
– Юрочка, – заплакала Каринка, – как же так, мы чуть с ума не сошли. Господи Боже… Юрочка…
– Почему я в этой больнице? – спросил он жену. – Нельзя было куда-нибудь получше? Ты Фрейдину-то звонила?
– Какому Фрейдину, Юрочка, – продолжала плакать Каринка. – Тебя еле успели довезти в ближайшую. Еще бы пара минут и… – она зарыдала, – и все… Доктор сказал… Еще он сказал, чудо помогло…
– Гарька знает? – спросил Юра жену и тут же вспомнил, что тот неожиданно взял отпуск и отвалил с сыном на Кипр, впервые – сам, без него… – Да… Я забыл, нет его…
На Кипр они в первый раз попали на следующий год после Вьетнама, когда у обоих гораздо раньше пожизненного плана закончились блядские дюралевые серебрянки. Пора было запасать новую обманку. Но если серьезно, дело, конечно же, было не в этом. Дела в торговле шли славно, даже более чем. Новорусский строительный бум прибавил им приятных хлопот по добыванию и реализации многочисленных стройматериалов. А загадочное словечко «Евро», будучи приставленным спереди к любому наименованию товаров и услуг, сметало с прилавка все что угодно в одно мгновение новорусского ока, падкого на нерусскую новизну. В общем, пришла пора определяться в серьезном, офшорном смысле слова. Прилетев в безвизовый Лимасол, они уже через час подъезжали к Ларнаке, где их поджидала пятизвездочная броня. Еще через час они стали обладателями общего счета, открытого в ближайшем отделении «Бэнк оф Сайпрус».
– Ну, вот и все, – определил их новый статус Гарик, – в принципе, можно возвращаться домой и начать загонять безнал, хоть с завтра… Или поотдыхаем еще?
– Давай к еврейцам съездим, – неожиданно предложил Юрий Лазаревич, – тут рядом совсем, паром туда-сюда – две ночи, один день, – то, что надо. Иерусалим там… Ну и еще две-три точки, исторических. Мы же ничего с тобой не знаем толком, два мудилы. Только бабки гребем да налоги прячем.
– Да еще ананасами обсираемся, – заржал Гарик. – Давай… Поехали… – Он потер переносицу. – Но только нам пятьдесят процентов дискаунта положено… Как полужидкам. Или один полный – на двоих…
Начали они с главного – прямо с парома их разбили по группам: русские – к русским, все остальные – не важно, потому что – с английским. Потом посадили в автобусы и повезли по точкам. Главная – Храм Гроба Господня – не произвела на друзей особого впечатления: ну церковь и церковь, большая, правда, но народу – ужас немереный, и к гробу – очередюга, как во Вьетнаме – за бесплатными сандалиями. Потом еще чего-то, типа Голгофы, – они не запомнили – было жарко и очень хотелось пить. К обеду их привезли в Гефсиманский сад. Гарик вообще никуда не пошел.
– В автобусе подожду, – сказал он Юрке, – а то все равно жрать хочется…
«Это где петушок трижды кукарекал, – вспомнилось Юрке что-то призрачно-знакомое, – а потом Христа повязали и на гору повели, вешать… Или, нет, распинать… Или, погоди, мы вроде там уже были…»
– Обратите внимание, уважаемые туристы, – с противным картавым выговором произнесла экскурсоводша, – этому вот оливковому дереву больше двух тысяч лет, не исключено, например, что в тени его отдыхал Иисус Христос, и где он, к примеру, был предан своими соратниками, в частности Иудой…
