Игорь Соколов - Ураган
Главным образом, вас сближала поэзия.
Вы оба писали стихи, и оба были избалованы взаимным вниманием друг к другу… Временами вы даже стыдились такой привязанности друг к другу, чувствуя в этом какой-то аморальный подвох…
Потом вы расстались, как будто навсегда, после того, как ты женился… Твой поступок тогда очень удивил твоего приятеля, он даже как-то по другому стал смотреть на тебя…
А потом очень быстро исчез из твоей жизни, повернувшись к тебе равнодушной спиной…
И вот этой ранней весной он встретил вас вместе с женой…
В тот миг катил ты коляску
И с нежностью на руки брал
Ее, как слепого котенка,
Она, беззащитная вся,
Своим простодушьем светилась,
Словно на небе звезда,
В тот миг вас приятель увидел,
В нем что-то вдруг встрепенулось,
Он был поражен вашей страстью,
Как будто неопытной негой —
Рукою, как дождем, вдруг осыпала
Тебя единственно живущим в ней суставом,
Светилась нежность из безрадостного тела…
Приятель сломлен был пожаром ее глаз,
Косящих по обрубкам вниз, по кругу…
Еще его безумно изумляло,
Как мог ты с ней счастливым в жизни быть?
Несчастный не знал твоих мыслей,
Не видел и чувств твоих странных,
Он просто пытался проникнуть
В нее, словно влезть в твою шкуру,
Вот так оно все и было…
Приятеля звали Степаном, хотя назови его Фролом, едва ты хоть что-то изменишь в явлении судеб случайных, ведь каждый из нас, это тайна.
Степан неожиданно остановился и заговорил с тобою, хотя она все еще продолжала оставаться у тебя на руках, теперь она смущенно опускала глаза свои, от бедствия косые…
Себя она стыдилась поневоле,
И всякий раз отчаянно кляла,
Когда ее не ты, другие видят,
Разглядывают, словно в микроскоп,
Ее уродство изучают…
Как удивления достойнейший предмет…
Однако Степан сразу понял эту мучительную и прячущуюся стыдливость твоей жены и поэтому смотрел уже поверх ее головы на расцветающие кроны деревьев и на солнце и говорил о том, как хороша погода… Это было единственное, о чем он мог тогда заговорить… Спасительная тема весны куда лучше скрывала вашу неловкость и отчужденность…
Неожиданно Степан поинтересовался, пишешь ли ты стихи… И ты кивнул головой и прочел одно стихотворенье, хотя она все еще была на твоих руках…
Она смотрела на Степана очень хмуро,
Предчувствуя сомнительный подтекст
В его словах, глазах и частых вздохах,
Которые украдкой он бросал,
Как тайные любовные посланья.
Но ты его не видел очень долго…
И ничего как будто не заметил! Хотя напрасно, в этот самый день наметилось еще одно безумье…
Приятель твой вдруг про себя решил…
Женой твоею овладеть,
Хотел он разгадать, как можешь ты —
Счастливым быть с несчастною женою…
Глупец! Он видел в этом тайну,
Хотя всех вас скрывали в жизни маски
И всякий своей маской дорожил…
Степан прийти пообещал на день рожденья!
Вас Бог иль дьявол приковал друг к другу цепью?!
Поэзия рождается в мученьях!
Поэты, говорящие как тени…
Стихи их слышать часто тяжело!
Твой день рожденья был, как будто не был!
Такие праздники впервые грусть наводят,
Когда вам перевалит лет за тридцать…
Когда года летят уже как наважденье
И ты едва уже тот год запомнишь…
Лишь по отрывочным далеким вспоминаньям
Ты, как и все, вернешь тот день себе назад…
Степан сидел с тобою рядом
Ии говорил про все так очень странно,
Глаза его в жену твою проникли
И, словно зельем колдовским, вдруг опоили…
Ты ничего уже не видел, ты был грустен,
Тебе уже минуло тридцать три,
На этой христианской дате
Задержан был твой бесконечный взгляд…
Твой друг едва коснулся ее тела,
Его рука бесшумной тенью за спиной…
Твоей как будто птица пролетела…
Ии нежно села на ее обрубки
Под этим карточным игрушечным столом…
Жена вздохнула, сразу изогнувшись,
Под скатертью единственной рукою
Она вела борьбу с рукою друга…
Но ты был нем, печален, словно тлен…
Твои глаза в другую тьму косили…
Там люди спали, может даже жили,
Но говорят, там безусловный ад
Для всех, кого здесь, на земле, родили…
Друг продолжал вести борьбу с несчастной…
Друзья шумели громко, радуясь общенью…
Они ее не замечали,
Твои друзья с тобою говорили,
Один лишь за столом предатель,
Ее коснувшись, взволновал до сердца…
Он был как ангел для нее, Создатель!
В любом обличье женщина – дитя…
Легко обманута быть может каждым словом
Или движеньем, несущим свои ласки…
Он пересел к твоей жене поближе…
Своим тончайшим пальчиком нашел он
Ее глухую бездну… в глубь проник он…
Она единственной рукой лицо закрыла…
Она устала одинокой оставаться
С тобой, с уставшим равнодушным мужем…
Лишь иногда дарящего ей нежность…
Ее душа как будто в рай летела..
Лицо окаменело в строгой маске…
Здесь вряд ли кто подозревал измену…
Тебе же было недосуг —
Следить за собственной женою…
Года подсчитывал, сам по себе печалясь в мыслях,
Не думая, чего-то говорил,
Едва прислушиваясь к своей чудной речи…
В тот вечер, когда все гости разошлись, твоя жена неожиданно устроила тебе скандал! Она не жаловалась на судьбу, не плакала о своей несчастной доле, она зло и агрессивно нападала на тебя.
Ей нужен был мужчина, но не ты,
А тот, который был с ней рядом
И на ее недужном теле, как на арфе…
Изломанной… играл вполне искусно…
Но ты, дурак, не знал, ты извинялся,
Она же становилась только злее,
Как будто бес какой в нее вселился
И предавал тебя бессмысленно мученьям!
Такой ее ты никогда еще не видел…
Такой ее и ураган не сделал…
Жестокий циник, твой дружок коварный,
Прикосновением завлек ее в безумство…
Теперь она с отчаяньем ждала,
Когда ты дом надолго свой покинешь,
Чтобы бесенку дверцу отпереть
И дать ему войти в свое жилище…
Несчастная забыла про уродство,
Быть может, от него она устала,
Никто не знает истины в желаньях,
Нникто не ищет правды в своих чувствах…
И ты не ведал, что теперь она с другим
Мужчиной в своих мыслях пребывает…
Твой друг – поэт и он же Сатана —
В мечтаньях сладостных уж ею обладает…
Чем беззащитнее она – тем страсть сильнее…
А чем уродливее всех – тем и прекрасней…
И пусть глаза косы и нос слегка приплющен,
Шрам бороздит всю левую щеку…
В ее Душе страдающей, зовущей
Бог спрятал свою вечную красу…
Так думал тот, кто был тебе как другом,
Как другом, потому что он не был,
А только притворялся твоим другом,
А ты, увы, не знал или забыл!
В эту ночь ты не спал, твоя жена тоже, вы оба вздыхали каждый о своем… Ночь непонятных мучений – так ты окрестил ваше лежбище… в то самое грустное время, когда, не имея стыда, вы, вслух себя ненавидя, втайне жалели себя…
Так прошло много дней… в скорбном молчании и нарастающих взаимных обидах… Не поняв ничего, – вы легко плевали на все! Хотя больно сделав друг другу, Вы вредили сами себе… Это была игра в желания с непонятным ощущением жизни и ее прячущегося смысла…
Для тебя она вдруг оказалась именно такой, какой и должна быть изуродованная, увечная самой природой женщина. И везде рядом с нею было чувство какой-то мерзкой темноты…
Что такое пошлость, как не грязь?
Грязь, лежащая повсюду!!!
Люди копят, подбирают сор —
Всяким днем прожитой наспех жизни
Рождают несмываемый позор!!!
Так подтверждается не раз худая мысль, —
Что люди все несовершенны,
Что между ними возникают стены,
И что не в силах измениться наша жизнь…
Воображения коснувшись только раз…
Из юности весною ненаглядной…
Она в потемки старости бредет…
Благословляя грешников повсюду…
Кормить хоть чем свои ненужные тела,
Тела-осколки, черепки посуды…
Где Душа томилась и ждала…
Рая в неизвестности иль ада…
Надо ли об этом говорить,
Коли прах любой подхватит ветер…
И в омут прошлого навеки унесет…
Только миг один… И если хватит смысла
В миллиардах лет произойти…
Ты вдруг поймешь, что люди как и числа…
Соединяются, рождая бесконечность…
Тайного и Вечного Пути…
Хотя в этой жизни смысл едва отыщешь,
Если рвется всякой пряжи нить…
Перед бурей, разрывающей затишье,
Ни одна скала не устоит…
Человек несчастный, часто лишний,
Вряд ли будет сам собою сыт…
Так думал ты, стоя во тьме пред домом…
Теперь по вечерам ты уходил
В прогулках безутешных забываться…
Поменьше разговаривать с женой,
Которая была уже другому в мыслях,
Словно, в Вечность, отдана…
И даже близкий человек вдруг незнакомый…
Увы, твой дом – престранная тюрьма,
Но ты уже привык к ее оковам.
Еще – тебе невидим Сатана!
Он в тот же день к жене твоей подкрался…
Ты на работе был, ты ничего не знал…
Как демон ею овладел в безумстве страстном…
Обрубок каждый в шрамы лобызал…
И так же обещал ей ежечасно
Любить ее до смертного креста,
Страшно радуясь, что вся твоя идея,
Постель, семья, Душа осквернена..
Хотя, что может быть здесь постоянным,
Ничто не держится в движении столетий,
Добро, не отличимое от зла…
Любую рыбу страшно тянет в сети!
Так думал ты, в свой дом с тоской входя,
Где твоя угрюмая жена
Мечтала об одном лишь человеке…
Вряд ли думая, что это Сатана…
В нее вошел, чтобы подслушать сердце…
Пропавший говор умирающих секунд…
Час прошел, другой – она уснула,
Прямо в кресле, на своем седле…
Наездница без ног и без руки…
С улыбкой, искривленной злой стихией.
Уж не о ней ли ты вчера писал стихи…
Ждал вечером один в пустом подъезде…
При каждой встрече нежно целовал…
Дарил цветы, с восторгом улыбался…
И с ней гулял до утренней звезды…
В воспоминании тот образ лишь остался…
Далекой сказкой, песней внеземной…
Дождем весенним, оживляющим умерших…
Так думал ты и плакал над живою…
И слезы капали на спящее лицо…
Обезображенное грустною волшбою..
Оно еще красу в себе несло…
Еще шептало с твоей грешною Душою…
И проходило сквозь нее, как сквозь стекло…
Так в Смерти с неразгаданною Тайной
Нас всех уводит жизнь к зловещей тьме…
Чтоб мы, здесь, рожденные случайно…
Страною призраков остались на земле…
Так ночь прошла… Она проснулась…
И прыгнула сама с постели в кресло,
Рукой единственной косу свою завила.
Не одарив тебя ни взглядом и ни словом…
Она улиткой в раковину скрылась,
Нацелив глаз в туманное окно,
Где мысли остаются в чувствах тайных,
Словно актеры в созданном кино.
Это должно было когда-нибудь случиться, возможно, что ты даже предчувствовал как-то смутно, не успевая запомнить свои тревожные предчувствия, но однажды ты открыл дверь и увидел его, жалкого, тщедушного и мерзко обнаженного с твоей безумной женой… И в самом деле ее болезнь, ее уродство и в какой-то степени ее ощущение своей бессмысленности толкнули ее к этому безумству.
