Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том первый
– Послушай, я видел, в вашем городке построили мегамол с киноаттракционом 5«D» и прочими чудесами. Пойдем вместе в эти выходные, хочешь? – спросил я у нее.
Она, сидя за партой, чуть привстала, глаза ее радостно засверкали, лицо просветлело так, что ярче сделались веснушки, покрывавшие особенно густо зардевшиеся в смущенном румянце, щеки.
– Ты приглашаешь? – удивленно, недоверчиво спросила она и подчеркнула. – Одну лишь меня?
– Да! – подтвердил я. – Одну лишь тебя!
Она доверчиво протянула мне свою легкую ручку и засмеялась так счастливо, что и остальные подростки застывшие было при моем поступке, следом за нею заулыбались.
Клянусь, они впервые услышали о свидании и впервые задумались о таком знакомом для всех тинейджеров страны деле, как провести время вместе с любимым человеком и не за верстаком в душной мастерской родителей, а в кино или в парке.
С удовольствием оглядел я эти теперь вполне нормальные лица всего лишь юношей и девушек четырнадцати-пятнадцати лет, моих теперешних одноклассников…
Партизанка
Двор, плотно заставленный автомобилями и ввиду позднего времени опустевший, вдруг, разразился отвратительным воем сигнализации. В темных окнах четырех многоэтажных домов окружавших квадрат двора со всех сторон так и не мелькнуло ни одного огонька. Сонные обыватели обреченно вздохнули, перевернулись с боку на бок и, прикрывшись от воя подушками, опять заснули. Одни только автолюбители, владельцы автомобилей, бодро бросились на балконы, уже привыкнув почти не спать, вероятно, из таких людей вышли бы хорошие сторожа или охранники, что, впрочем, одно и то же. Хозяин воющей машины нашелся и через минуту вой утих. Возможно, причиной нарушения тишины была кошка, вскочившая на капот автомобиля, с тем и уснули все, прочие встревоженные жители.
И тут скрипнула входная дверь подъезда одного из домов и во двор черной тенью метнулась фигура.
Фигура, похожая на большую летучую мышь, заметалась между темными очертаниями машин. Повсюду, за ней слышался некий звук, весьма напоминающий звук сдуваемой шины. Тихий свист, наполнивший тишину ночи не смог разбудить измученных жителей и усталых обывателей.
Сделав свое черное дело и обежав абсолютно все автомобили во дворе, фигура вернулась в подъезд и на цыпочках, прислушиваясь к каждому шороху, взобралась по лестнице на верхний этаж, тихонько вставила ключ в замочную скважину, неслышно провернула, толкнула дверь и опять-таки бесшумно проскользнула к себе в квартиру.
Дома уже, фигура перевела дыхание, скинула свой камуфляж и мстительно улыбаясь, потерла с удовлетворением руки.
В свете уличного фонаря бросавшего тусклые взгляды в свободное от занавесок окно стало видно, что под фигурою выступала сухонькая маленькая старушоночка. Такая, как говорят в народе, жилистая. Этакая русская старушка, которая коня на скаку остановит, тяжелый рюкзак с картошкой донесет. Летом подобных старушек много пасется в лесах России. Они, без конца, таскают в дом корзины и короба с ягодами да грибами. В доме дары леса старушки превращают в варенья, соленья и закатывают в трехлитровые банки для своих прожорливых деточек да внуков.
Вездесущие старушки живо обегают в процессе года всякие там гипермаркеты в поисках акций и дешевого сахарного песка. И находят-таки! Мешки и мешочки продовольственных запасов наполняют у таких старушечек все шкафы и шкафчики.
В прихожей у них всегда стоит верная багажная тележка с крепкими колесами. На тележке крепко-накрепко пристегнутая кожаными ремнями и ремешками ждет своего звездного часа товарная сумка.
Возле тележки стоят, не слышно переминаясь, мягкие кожаные туфли или верные затасканные кроссовки, не натирающие пятки до мозолей, не напрягающие больных косточек.
В тумбочке или в серванте у таких старушек устроена аптечка, где наряду с нашатырным спиртом на случай обморока во время жары обязательно есть тюбик с мазью от ревматизма и радикулита.
Эти старушки не хуже наркоманов знают, где можно купить лекарства без рецепта и злобно ухмыляясь, показывают кукиши министру здравоохранения, глубокомысленно вещающему с экрана телевизора о необходимости ввести ограничения на некоторые лекарственные препараты.
Они не гнушаются воровством. И запросто могут оказаться со своими тележками на совхозных картофельных полях, не считая свои действия воровством, всегда уверенно заявляют:
– Иные и больше воруют, – и кивают в сторону телевизора, намекая на известных воров в законе, облеченных не только богатством, но и властью.
Правда, подобные старушонки ревниво следят за исполнением законов где-нибудь на улице или в транспорте. И всегда укажут раззяве на раскрытую сумку, откуда выглядывает кошелек. Всегда осудят пьяницу и отругают его, беззаботного, за жену, за детей. Они – первые борцы, с засилием кавказцев, окопавшихся в городах России, и будут собачиться с плохо говорящими «черными», советуя им катиться: «колбаской по Малой Спасской» в свою Чечню, Дагестан, Абхазию… От них достается даже безобидным гастробайтерам, как правило, казахам, киргизам, таджикам, просто чукчам…
Старушки эти – верные последователи коммунистов и принципиально участвуют во всех демонстрациях и манифестациях. Они – партизанки и занимают крайне агрессивную позицию по отношению к действующему правительству единороссов, которых считают врагами народа, а их законы и постановления – реальным вызовом к благополучию страны.
Соседи их величают по имени и отчеству, но за глаза обзывают: «Перекати-поле», «Сорока-воровка», «Ворона». Презирая и завидуя, одновременно.
Особенно старушкам достается от рыхлых отяжелевших матрон годами не слезающих с насиженных приподъездных скамеек.
«Ишь, поскакала!» – шипит такая матрона вслед бойкой старушонке и злобно хрустит вставными челюстями, вспоминая с тоской, что сама то она, вот, с трудом добредает разве что до соседнего магазина да аптеки. Сырое рыхлое тело уже не слушается, рука дрожит от напряжения, приходится матроне опираться на крепкую трость и тащится она, бедная, долго, постоянно останавливаясь и отдыхиваясь так громко, что крупные растолстевшие голуби, которых такие матроны очень любят кормить, взлетают испуганно из-под ног и некоторые обязательно садятся на голову кормилице. Она испуганно машет руками, забывая, что сама же прикормила и птицы, в принципе, ее узнали. Голуби разлетаются, чтобы вернуться, как ни в чем не бывало, когда такая матрона выползет их кормить свежими булками, призывая порой, весьма своеобразно: «Гуси, гуси!» И гуси бегут, переваливаясь с боку на бок, и сильно при этом напоминают саму матрону, растолстевшую от вечных каш на молоке да кефиров с пряниками.
С утра именно матроны подняли крик. У большинства, толстые неопределенного возраста сыновья, во всем похожие на своих мамаш, имели автомобили.
Правда мечущиеся в поисках вредителя, проколовшего шины их любимых железных коней, автолюбители нашли-таки козлов отпущения.
Себе на горе, во двор, ранним утром забрела компания и устроилась на ночлег, облюбовав детскую площадку. Одного стащили за ноги с горки, где он уютно свернувшись калачиком, умудрился заснуть в нестойком положении.
После застолья с посошками, вышедши из кабака, вся компания мертвецки пьяная долго моталась, ничего не соображая и ничего не узнавая по тихим ночным улицам города.
Гуляки даже не поняли, за что их бьют и только отмахивались неуверенно от разъяренных автолюбителей, пока не подоспели суровые полицаи, да и тут еще получили, кто пинка, кто затрещины.
Вслед за одной полицейской буханкой примчалась другая и скоро двор опустел, всех, и буянов и растерянных пьяниц запихнули в машины, чтобы в отделение уж разобраться…
Наша партизанка тогда отважилась выглянуть в приоткрытое окно, до ее слуха донеслись предположения и догадки, высказываемые матронами и взбудораженными шумом жительницами домов высыпавшими, как есть в халатах и в тапочках, некоторые с грудными детьми на руках, во двор. Все это сборище гудело, шумело и размахивало руками, но никто не подумал на старушку и наша хулиганка, обозревая дело своих рук, мстительно улыбнулась, уверенная в продолжение боевых действий, до полной победы. Есть же в самом деле автостоянки и гаражи, и двор свободный от засилия бесконечных бензиновых выхлопов и воя сирен автосигнализации, наконец, вздохнет свободно, чего уж греха таить, многие безлошадные жители все-таки, втайне, обрадовались диверсии партизанки с проткнутыми шинами…
Разговоры
– Ишь, какую харю наела! А живот, а задница?
– На себя посмотри, толстый дурень! – огрызнулась женщина и ушла, хлопнув калиткой, оставив после себя стойкий аромат сирени.
