Александр Проханов - Время золотое
В прихожей его встретил сухощавый господин с рыжеватой бородкой и зелеными рысьими глазами.
– Майкл Грэм, второй секретарь посольства, – представился он, остро вонзая в Градобоева свой пронзительный взгляд, словно просвечивал его рыжими окулярами приборов. Градобоев с неприязнью подумал, что где-то в соседней комнате на экране отобразился его скелет. – Прошу вас, господин посол сейчас выйдет. – И провел Градобоева в комнату, где был накрыт стол и сквозь шторы лился чудесный свет серебряного зимнего солнца.
Посол Марк Кромли появился внезапно, словно вкатился в комнату, маленький, круглый, лысенький, с пухлыми щечками, с остатками белесых волос, сквозь которые просвечивал розовый веснушчатый череп. Радостно улыбался Градобоеву, сунул маленькую руку с полной ладошкой, которую позволял мять, не отвечая на рукопожатие.
– Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный! Пора, красавица, проснись! – Он взмахнул рукой, приглашая любоваться солнечным сиянием за окнами. Перенес этот восторженный взмах в направлении стола с белой скатертью, сверкающим стеклом и фарфором. – Прошу, господин Градобоев. Спасибо, что откликнулись на мое приглашение.
Его русский язык был безукоризнен, чувствовалось лишь легкое напряжение в произнесении некоторых слов и радость, оттого что это произнесение удавалось.
Они уселись за стол, Градобоев и посол визави, а Майкл Грэм рядом с послом, чуть в стороне.
– «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь. Его лошадка, снег почуя, плетется рысью как-нибудь». – Посол продолжал щеголять знанием русской поэзии. Гостеприимно улыбался. Очаровывал Градобоева непринужденной манерой, веселостью, любовью к Пушкину, к России, к зимнему московскому солнцу.
Градобоев очаровывался, кивал, восхищаясь послом-русофилом. Вдруг почувствовал, что в глубине этого пухлого тела, среди обворожительных улыбок, смеющихся глаз, притаилась крохотная дробинка, чудовищно твердая и тяжелая, несущая в себе сокрушительную силу удара. Это открытие заставило его содрогнуться, и он поспешил унять невольную дрожь. Видел, как исследуют его рыжие глаза Майкла Грэма, улавливая малейшие колебания его чувств.
– Вы прекрасно знаете русскую поэзию, – произнес Градобоев комплиментарно. – Я слышал, у вас есть работа по русскому Серебряному веку. Россия для вас – не чужая страна. – Произнес и спохватился – как бы исследующий его Майкл Грэм не усмотрел в его словах тонкой язвительности, скрытого антиамериканизма, неприязни к послу, орудующему в России как у себя дома.
– Прошлым летом я совершил путешествие по северным русским озерам. Я наконец увидел Кижи. Незабываемое впечатление! Как будто на острове стоят ракеты, вот-вот взмоют в небо.
– Кое-кто из наших либеральных политиков хотел бы, чтобы у России остались только деревянные ракеты.
– Да, но ведь, кажется, это вы утверждали, что если бы Россия отказалась от своих ядерных ракет, то отношения между нашими странами резко улучшились? Как будто вы говорили об этом в своем интервью?
– Нет, – ответил Градобоев. – Я излагал точку зрения некоторых наших либералов, и я эту точку зрения не разделяю.
– Согласен с вами. Россия слишком большая страна, и она должна сама себя защищать, не полагаясь на чужие ракеты. Великие народы должны себя защищать.
Градобоев был доволен собой. Он не перечил послу, но и не подыгрывал ему. Оставался патриотом, самостоятельным политиком, не скрывая своих суждений. Не обнаруживал того унизительного низкопоклонства, которым грешили некоторые мелкотравчатые либералы.
Они обедали. Служитель бесшумно менял тарелки, подливал в бокалы вино. Майкл Грэм молча слушал, наводя на Градобоева свои рыже-зеленые глаза, и тому казалось, что его голову поместили в невидимый томограф, нарезают тонкие пластины мозга. Процеживают, просматривают, исследуя все оттенки мыслей.
– А как вы считаете, что заставляет людей выходить на улицы? Ведь это, кажется, вполне обеспеченные люди. Работают в банках, корпорациях. Их нельзя назвать обездоленными. – Посол отправлял в рот ломтик бифштекса, самозабвенно его пережевывая. Казалось, что заданный вопрос интересует его меньше, чем вкус мяса.
– Не хлебом единым жив человек, – ответил Градобоев. – В России выросло поколение, для которого чувство собственного достоинства важнее материального достатка.
– Да? – Посол сделал вид, что изумлен услышанным. Выпил вино, покачивая головой, одобряя то ли ответ, то ли вкус мяса.
Градобоев рассматривал вставные зубы посла, жующие мясо, рыжеватые пигментные пятна на черепе, маленький приплюснутый нос с торчащими волосками. И думал, что за этим добродушным толстячком таятся гигантские силы, управляющие миром с помощью авианосцев, банков и тайных знаний, которые закабалили мир, держат его в наркотическом обмороке. А если мир вдруг начинает просыпаться от ядовитых снотворных, то его посыпают умными бомбами, дырявят сверхточным оружием.
– Вы приобрели популярность своими разоблачениями коррумпированных чиновников, – произнес посол, поддевая зеленый листик салата. – Каких скандалов следует ожидать накануне выборов?
Посол хрустел сочным листиком, и можно было подумать, что вопрос задан случайно, чтобы только поддержать разговор, и питательный листик важнее ему любых коррупционных скандалов.
– Большие хищения обнаружены в Министерстве обороны. Миллиарды рублей. Когда это всплывет наружу, министр обороны может уйти в отставку.
– В самом деле? – Посол перестал жевать. – Но ведь министр обороны – это человек господина Чегоданова. Не ослабит ли этим господин Чегоданов свою команду накануне выборов?
– Министр обороны ушел от Чегоданова под крыло президента Стоцкого. Вместе они закупили для Российского флота французский вертолетоносец, получив при этом большие личные выгоды. Отставка министра обороны произойдет сразу после президентских выборов, если, конечно, на них победит Чегоданов.
Посол глубокомысленно возвел к потолку глаза и дожевал листик салата.
Градобоев вдруг подумал, что за этот листик салата он передал послу конфиденциальную информацию, которая может повредить государству. И тут же оправдал себя тем, что государство давно уже находится в плену у этого благодушного толстячка, управляется им через бесчисленные организации и фонды, денежные гранты и транши, зависимых министров и депутатов. Разгромленное и поверженное, государство выплачивает победителю репарации, которые не оставляют народу средств к существованию. Гибнет и разрушается. Он, Градобоев, мечтая спасти государство, вынужден обращаться за помощью к врагу. Ищет его одобрение и поддержку, завоевывает доверие, усыпляет бдительность. Обманывает рыжие глаза Майкла Грэма, который угадывает сейчас его смятение, готов уличить в неискренности.
– Самое опасное для страны, когда происходит раскол элит, – важно заметил посол. – Тогда может начаться смута. В русской истории смута случалась, когда элиты раскалывались. Бояре и царь Иван Грозный. Последний Император и Государственная дума. Большевики и Временное правительство. Горбачев и Ельцин. Я знаю, что отношения между господином Чегодановым и господином Стоцким далеко не идеальны. Здесь таится возможность очередной русской смуты. – Посол отложил приборы, отодвинул бокал с вином и прямо, жестко, с холодным спокойствием посмотрел на Градобоева. – Выборы, в которых вы участвуете, могут спровоцировать очередную русскую смуту. У вас в руках «золотая акция», и то, как вы ею распорядитесь, может решить судьбу России. В любом случае мы станем вам помогать.
Градобоев ощутил слабое сжатие сердца, которое на секунду остановилось. И в этом перебое сердца открылась упоительная, отталкивающая и неудержимо влекущая истина. Та, ради которой он явился на свет, взрастал, проходил искушения, обретал уникальные знания, отдавал себя на волю судьбы, сам выстраивал свою жизнь жестоко и твердо. Продвигался к заветной мечте, к прекрасной звезде, именуемой властью. Эта звезда, ослепив его однажды волшебной росинкой, стала звездой путеводной. И теперь, глядя в жестокие, как у кобры, глаза посла, он понимал, что эта звезда вдруг страшно приблизилась. Он влетает в ее опаляющий огонь и неизбежно погибнет. И нужно сейчас подняться, кинуть на пол салфетку и мимо негра в берете выбежать на ослепительный снег. Умчаться прочь из Москвы, чтобы затерялись его следы среди необъятных русских снегов, ледяных рек, хмурых боров. Чтобы все забыли о нем, не вспоминали во веки веков, и он сбережет свою жизнь для любимой женщины, осмысленных тихих трудов, как миллионы других людей. Градобоев сидел, глядя в ледяные глаза посла, сердце громко билось, и не было пути к отступлению. Пламенная звезда приближалась.
– Мы не заинтересованы в русской смуте. Не заинтересованы в распаде России. Мы не заинтересованы в хаосе на шестой части планеты, где стоят атомные станции, ядерные ракеты, изношенные гидросооружения и вредные химические производства. Мы заинтересованы в гармоническом переходе власти от Чегоданова к следующему президенту. Не исключаю, что им можете стать вы. Мы будем вам помогать.
