Маргарита Олари - Хорошая жизнь
Море
Господи, возьми меня на руки. Мне страшно, я часто плачу. Не могу привыкнуть к новой музыке, а старую не с кем слушать. Приходят новые люди, спрашивают, что со мной. Что со мной, Господи. Что со мной. Я подозреваю их в чувственности и чувствительности, в беззаветной нежности. В приверженности идеям якоря, соединяющего верх и низ. Как всегда. Говорю им, прежние якоря стали воздушными змеями, улетели, пропали за облаком, вы тоже такими станете, уходите, пока еще можно, пока мы еще друг за друга. Что со мной, Господи, что со мной. Боюсь, они могут остаться. Боюсь, они могут уйти. Боюсь, я уже не исправлюсь. Мне нужен якорь, соединяющий верх и низ. Навсегда. Я уже не исправлюсь.
Покупаю на рынке продукты, думаю, для кого они. Для меня, чтобы жить. Как мне жить, что со мной, с кем мне жить. Где моя семья. Мой дом. Кому соленые огурцы. Кто будет ими хрустеть. Кто услышит хруст. Кто скажет, вкусно. Вчера хотелось купить хрустящие соленые огурцы, а сегодня больно к ним прикасаться. Господи, это всего лишь соленые огурцы, но от них болит в груди. Что со мной, что. Я говорю, кухня, на кухне, любовь, прошлое, время, временное, смерть, обида, счастье, удивление, боль, невозможно, родители, друзья, отношения. Полжизни произношу эти слова. И еще, деньги, хлеб, да, нет, вопросы, мысли, вера, болеть, выздоравливать, сытая, голодная, нищета, достаток, постель, секс, чувства. Говорю, смысл всего, в конечном счете, в итоге, в сухом остатке, слезы, плакать, меняться, никогда, навсегда, прощать. Господи, помоги. Если можно, пусть у меня будет дом. В доме кухня. На кухне большой круглый стол. На столе еда. За столом люди. Они любят меня. Я люблю их. Мы сидим на кухне, разговариваем. По дому бегают мои дети. Мальчик и девочка. Непослушные, избалованные, капризные. Мои дети. Не спрашивают о хлебе, деньгах и достатке. В этом доме есть всё. Я не вспоминаю своих родственников. Фотографии родителей не вызывают у меня слез. Мое прошлое легкое, всего лишь прошлое. Вижу будущее, планирую дни, у меня появились надежды. Хруст соленых огурцов, веснушки на хвосте кошки, молоко и печенье, полки с книгами, новая музыка. По дому бегают мои внуки. Не спрашивают о хлебе, деньгах и достатке. Есть всё. В этом доме любят. Мы семья. Господи, я уже не исправлюсь. Пожалуйста, пусть у меня будет такой дом. Не знаю, как нужно трудиться, чтобы получить спокойную любовь. Какой нужно быть. Умираю для вечности, а прошу о хорошем времени. Все понимаю, ничего не могу сделать.
Ты подарил мне удивительную жизнь, даже если в ней не будет ни одного дома. Ты дал мне множество инструментов, я выбрала молоток. Сколачиваю ящики на пристани. Летом жарко, зимой холодно. Сколачиваю ящики. Стараюсь без мыслей. Хочется, чтобы меня кто-то поцеловал в лоб, и не мертвую. Хочется жаловаться, у меня ноют колени. А почему ноют. Потому что погода такая на пристани. В небе летают якоря. Летают, как воздушные змеи. О чем они думают. Господи, что со мной. Что со мной. Мне страшно, я часто плачу. Не могу привыкнуть к новому, а старого больше нет. Не дай мне сойти с ума, возьми меня на руки. Из меня нельзя вить веревки, но можно делать гвозди. Кому йогурт, овсянка утром, кофе с молоком. Тому, кто стоит на пристани. Тому, кто мечтает о доме. Тому, кто мечтает о детях. Боюсь, я уже не исправлюсь. Боюсь, они могут остаться. Боюсь, они могут уйти. Возьми меня на руки. Помоги. Мне нужен якорь, соединяющий верх и низ. Соединяющий небо и землю. Сшивающий разорванное. Собирающий разрозненное. Склеивающий разбитое. Удерживающий. Утешающий. В это время на пристани, боюсь, я одна не справлюсь. Пока одни летают, а другие спрашивают, мне нужно успеть стать собой. Я твой ребенок, Господи, пожалуйста, помоги мне.
Помоги моей маме, прости ее. Если можно, посели ее в Англии. В тихом месте. В просторной квартире. Она станет гулять по городу, вырезать из газет фотографии Beatles, перечитывать старые хроники. Думать, как я и где я. И что со мной. Господи, пусть она знает, со мной хорошо. Упокой ее, Господи. Успокой ее. Прости папу. Ему нужна Куба. Отпусти его, пусть он спокойно стареет. Смотрит вестерны, курит сигары, читает фантастику. Упокой его, Господи, успокой. И бабусю. Она в платочке под вишней ждет детей, ждет меня. Ей не горько. Собирает малину в баночку. Для кого собирает. Для того, кто стоит на пристани. Отпусти ее Господи, прости ее. Помоги им не помнить плохого, помоги им не быть плохими. Хоть на день и хотя бы там, Господи, сделай их всех счастливыми.
Помоги тем, кто любил меня, тем, кто меня еще любит. Далеким и близким, ушедшим и не пожелавшим уйти. Тем, кто делился со мной последним. Когда они просят Тебя, Господи, расскажи им. Как им быть, с кем им быть и какими. Пожалуйста, не откажи. Все без Тебя задыхаются. Летом жарко, зимой холодно. В наше время сложно стоять на пристани. Помоги им, Господи, помоги. Избавь их от нищеты, болезней и страданий. Дай им чистые помыслы, дай им светлые чувства, дай им одну надежду, соединяющую верх и низ. Сохрани их, Господи, сохрани. Возьми их на руки, перенеси в новое. Боюсь, без Тебя не исправятся. В их сердцах васильковое небо, оттого все мечтают и падают. Подними их, Господи, подними. Помоги им не делать ошибок, не оставь уповающих на Тебя, помоги им понять себя. Покажи им, зачем они, покажи, зачем эта пристань. Летом жарко, зимой холодно. Якоря как воздушные змеи. Все во что они верили, стало облаком. Им страшно, они часто плачут. Не могут привыкнуть к новому, а старого больше нет. Не оставляй их, возьми их на руки. Милостивый и Милосердный, они Твои дети, Господи, пожалуйста, помоги им.
Не хочу знать, что с ними, не хотят знать, что со мной. А что со мной, Господи, что со мной. Что со мной. Двенадцать часов на полу в собственной моче. Не могу встать, уже никогда не встану. И они. Не хочу знать, что с ними, они не хотят знать, что со мной. На каталке как под руку пройти туда, откуда все выходят красивыми. Что со мной. Нуждаются ли они в чем-нибудь, нуждаюсь ли я в чем-нибудь, Господи, нам все равно. Мы собрались жить вечно. Не звонить больше. Не звоните больше. Никогда не звонить, что бы ни случилось. Что со мной. А с ними что. Не просить из гордости, иначе скажут, мы так и знали. Так и знали, ты еще о нас вспомнишь. Вспомнишь ли ты меня. У них депрессия, им хочется повеситься. Они борются за жизнь. Они выживают. Не могут прийти. Не могут звонить. Не могут дотронуться. Что со мной. У них коллегия присяжных. Господи, кто они, чтобы судить меня. Кто я, что со мной. Где мне жить, с кем мне жить. Где мой дом, где семья. Не хочу знать, что с ними, и мне все равно, хотят ли они знать, что со мной. Это они меня не любили или я их не любила. Пакета нет. Еще одна ступенька. Мы никого не любили, даже самих себя. Старую музыку не с кем слушать. Не могу привыкнуть к новому, потому что не вижу новое. Господи, ничего не вижу, что со мной. Я была певчей, упивалась пением. В этой крови тонет глухая обида. Нам не уйти отсюда здоровыми. Хочется верить до конца. Здесь такие не живут. Все инвалиды. Не звонить больше. Плохо или хорошо. Совсем плохо, Господи, совсем плохо. Если Ты перестанешь звонить, мы потеряем якорь. Идем к телефону медленно, мало ли кто по ту сторону. Нас постоянно дергают мысли и люди. Депрессия, деньги, борьба. Васильковое небо, лето, мечтаем. Сердце бешено стучит. Справиться бы, пережить бы. Господи. Если Ты перестанешь звонить, мы не простим друг друга. Если Ты перестанешь звонить, я не узнаю, кто я. Если Ты перестанешь звонить, мы уже не исправимся. Борются за жизнь. Выживают. Живут. Идут медленно. Часы идут. Ступенька за ступенькой. Если Ты перестанешь звонить, мы останемся вне любви навсегда. Напрасные молотки в руках напрасных людей, навсегда, навечно.
Глухие и не мои
После скита, самовольного возвращения в монастырь, наказания за проступок, а также пострига, к которому меня не представили, мое поведение стало походить на поведение освободившегося заключенного. Я знала то, чего не знали другие. Пережила бессмысленное возмездие Игуменьи. Игуменья по-прежнему верила в торжество послушания. Она не считала возможным оставить меня в покое. У Филареты, заправлявшей холодным скитом, в монастыре оставалась родная сестра Дорофея. Дорофея, как и Филарета, была помощницей Игуменьи, но, в отличие от Филареты, она нравилась Митрополиту. Симпатии Митрополита к Дорофее вызывали беспокойство Игуменьи, так что теперь ей пришлось думать, как избавиться от Дорофеи. Нужно строить митрополичью гостиницу на территории монастыря, решила Игуменья, а потом добавила, и новую трапезную. Кто-то спросил Игуменью, зачем располагать на территории монастыря митрополичью гостиницу, ведь покои Митрополита рядом, в них достаточно просторно. Не помню, ответила ли она, но строительство двух новых объектов поручила Дорофее. В распоряжение Дорофеи поступили все без исключения сестры, даже певчие. Началась стройка века. Гостиница должна быть возведена к Рождеству. Если Дорофея справится с заданием, она станет Игуменьей какой-нибудь обители. Возможно, именно нашей. Карьеризм процветал. Некоторые сестры ходили только за Дорофеей, и только Дорофею слушали. Смутное время оказалось очень удобным. Я спрашивала разрешения у Дорофеи сделать то, что наверняка запретила бы Игуменья. А у Игуменьи просила разрешения не работать у Дорофеи. Оставалось лишь удивляться тому, что обе они обладали такими противоположными взглядами. Однако достаточно скоро смутное время стало мутным. Игуменья с Дорофеей всюду искали подвох. На вопросы обе они отвечали вопросами. Игуменья спрашивала, что по поводу моего отсутствия на объекте думает Дорофея, а Дорофея спрашивала, что по поводу моей просьбы думает Игуменья.
