Дмитрий Вощинин - Время иллюзий. Третий глаз (сборник)
– Слушай! Мне приятно быть с тобой, но я не хочу думать об этом твоем искаженном времени.
– Мне тоже сегодня хорошо. Хорошо с тобой. Извини. Я тоже устал. Особенно в последние дни…
Егор помолчал и улыбнулся:
– Между прочим, мы друг другу сказали простое и ясное слово – «Да».
Вика задумалась.
Егор почувствовал, что она вспомнила что-то свое.
Этот день навсегда остался в ее памяти.
При входе в метро, Вика расстегнула висевшую на плече сумочку и лихорадочно шарила в кошельке, но так и не смогла найти искомого пятачка.
Вздохнув, она дождалась своей очереди у автомата, прошла через турникет и затем, в окружении множества людей, после спокойного, словно в назидание торопливой толпе, эскалатора, оказалась на платформе.
Теперь надо было напрячь все силы, чтобы втиснуться в первый появившийся поезд. Она знала, что надо спешить.
Это повторялось изо дня в день почти каждое будничное утро. Как она не старалась, но выйти из дома на несколько минут раньше не могла в силу какого-то непонятного патологического сопротивления этой строгой обязательной минуте, которой необходимо было неукоснительно подчиняться.
Когда двери вагона захлопнулись, Вика, поглядев на часы, с тревогой заметила, что опять опаздывает к началу рабочего дня.
Она представила нахмуренные брови и назидательный тон Ваньки – начальника отдела, который непременно скажет что-нибудь неприятное, противное и глупое или совсем ничего не скажет, а только укоризненно посмотрит и обязательно украсит этим фактом опоздания свое выступление на очередном собрании.
При этих мыслях губы ее дрогнули в усмешке, но неожиданно она стала равнодушной к этой утренней гонке и пошла по переходу спокойно, как будто в толпе демонстрантов. Так с ней бывало часто, когда в подобные неприятные минуты, вдруг она забывалась, сердце ее замирало на неопределенное время и все вокруг казалось ничтожным, ненужным и неинтересным.
К счастью, при ее появлении в отделе Ваньки не было на месте, по-видимому, вызвали к начальству.
Опоздание не привлекло особого внимания ни одного сотрудника, все занимались обычными делами начала рабочего дня: женщины макияжем и прической, мужчины, большинство из которых были уже в курилке, обсуждали итоги прошедших накануне спортивных баталий.
Ванька с озабоченным лицом знающего человека, что каждому нужно делать, появился неожиданно.
Поскольку все были слишком увлечены своими делами, взгляд его остановился на Вике. Он направился к ней.
Вика как будто прочитала в его взгляде себя: яркие, слегка возбужденные глаза, нежно растрепанные каштановые волосы и свежее и вдохновенное молодое лицо…
«Вот и хорошо! Это ему вызов и протест!» – с удовлетворением подумала она.
Совершенно необычно вместо очередного указания у него вырвалось:
– Здравствуйте, Вика.
– Добрый день, Иван Карпович, – спокойно и невозмутимо ответила Вика.
– Прошу вас, зайдите ко мне в кабинет.
Вика, не медля, пошла за ним и, войдя, села сбоку у широкого стола.
Ванька продолжал вести себя необычно: войдя, не направился к своему креслу напротив стола, а стоял около нее, потом сел рядом.
– Вика, мне хочется поручить вам очень ответственное задание, которое, я уверен, вы выполните хорошо… Будете мне помогать.
Вика внимательно смотрела на начальника.
– Как бы вам это правильно объяснить, мне хочется воспитать в вас своего заместителя… Конечно, это произойдет не сразу, нужно время. Но главное, чтобы вы были ближе ко мне, – сказал он мягко и положил руку на ее колено.
«Ну и гад!», – возмущенно почти вскрикнула Вика, но поднявшееся неожиданное негодование привело только к внутреннему шоку: как во сне, она была только созерцателем и не могла ничего сказать.
Сил смахнуть руку с колена тоже не было.
Через некоторое время рука сама исчезла с колена. Голос начальника стал увереннее и мягче, лицо его засияло легкой улыбкой:
– Очень хорошо, что вы поняли меня. Мне хотелось бы знать ваше мнение и предложения по повышению дисциплины в отделе. Скажем, кто чаще опаздывает или уходит раньше времени.
Я не требую срочности. Подумайте. Поразмышляйте.
– Я могу идти? – еле промолвила Вика.
– Конечно, конечно…
Вика, как ошпаренная, выскочила из кабинета. Хотя щеки ее после исчезновения в кабинете были необычно красны, никто не обратил на это никакого внимания.
В отделе в это время во всю шло обсуждение местных сплетен, которые всплывали вперемежку с бюрократическими новостями управления.
Вера Павловна, вдруг неожиданно для Вики, произнесла:
– Я слышала, что утвердили новое штатное расписание, и у нас скоро будет заместитель начальника.
«Значит, не врет», – каким-то затаенным чувством отметила начинающая оправляться от шока Вика.
Моложавый для своих сорока Иван Карпович Гриб попал на глаза руководителю управления лет пять назад на выездной конференции в небольшом провинциальном городе.
Потом при отчете в Москве он привлек внимание руководства своей заискивающей обязательностью, пристрастной пунктуальностью и неординарной преданностью. Особенно преданно смотрели его голубые глаза на начальника управления и томно сужались при передаче сувениров, оригинальных и достаточно дорогих для старинного, маленького российского городка.
Начальнику управления Николаю Карповичу Сидорову понравилось, что Иван Карпович, как и он сам, имеет довольно редкое отчество, и эта своеобразная деталь по отечески привлекала его и, видимо, окончательно решила дальнейшую судьбу провинциального чиновника. При освобождении штатной единицы начальника отдела информации, о нем вспомнили и после очередного пополнения сувенирной коллекции начальника, Ивана Карповича пригласили в Москву на освободившуюся должность.
К информационным технологиям в то время относились не очень серьезно, но отдавали дань моде. Налаженная бюрократическая система чувствовала надвигающуюся угрозу и возможную разрушительную силу ожидаемого нововведения.
Вступив в должность, Иван Карпович глубоко не вникал в корневую систему своего ведомства, тем более, что он не имел определенной подготовки и образования в этой области, но за дело взялся с энтузиазмом и свойственной ему ответственностью.
Основной упор на первых порах был сделан на дисциплину своевременного получения информации.
При этом он даже добился требуемых успехов, которые выражались в предоставлении руководству управления запрашиваемых сплетен и частных мнений. Информация эта предоставлялась исключительно дозировано и всегда во время.
Авторитет Ивана Карповича у руководства при этом неуклонно рос. По-своему укрепился он и внутри отдела своей требовательностью к подчиненным. Иван Карпович любил не лишенные показухи шумные встряски сотрудников отдела: назидательные собрания по пустяковым дисциплинарным промахам подчиненных, и ни кому не нужные обсуждения «важных стратегических» планов руководства управления, основу которых составляли его собственные близорукие мысли. В его действиях всегда чувствовалось отсутствие необходимого образования и воспитания.
Как человек из глубинки, он стремился быстро освоить столичные привычки. Поэтому за ним закрепилась стойкая кличка «Ванька», которая выдавала просматривающиеся невооруженным глазом примитивные стороны характера – «не упустить своего».
Егор взял окунувшуюся в воспоминания Вику за руку. Она, очнувшись, увидела его рядом и радостно улыбнулась.
– Ты совсем ничего мне не рассказала о своей жизни.
– Да говорить собственно нечего…
– Мне интересно.
– Первый муж был просто ничтожеством. Поняла я это, когда была уже беременна. Но, ничего, отделалась. Стала самостоятельной.
Потом…просто увлечение. Я стала жертвой собственного успеха… Когда застала его с молодой, что-то оборвалось. Конечно, простить можно, но иногда нечего и прощать. Ты прав, нужно нечто сверху…
– У тебя, ты говорила, дочь?
– Да. Замечательная девочка! И она, только она – стержень моей жизни.
– А у меня сын… Несколько дней назад я понял, что он стал взрослым.
– Моей только одиннадцать… Помню, когда ей было около пяти, она заболела тяжело, была вся в жару… Я так перепугалась! Не отходила от нее, забыла про работу, про… тогда еще любовника … И вот, через несколько дней этого напряжения, после кризиса ей стало лучше. Она посмотрела на меня по-взрослому и сказала: «Мама! Ты красивая. Страх тебе не идет…».
Я, едва сдерживая слезы, положила руку на ее все еще пылающий лоб. И в этот миг поняла, для чего, и для кого я буду жить.
– Ты, действительно, очень красивая! – обнимая ее, и целуя в шею, нежно, шепотом произнес Егор.
– И я тоже хочу тебя, – вторила она, увлекая его вниз.
В каюте нежно пахло свежестью и ее распущенными волосами. Ярко-красные колечки кудрей, упавшие на ослепительно влекущую грудь взорвали его застоявшуюся кровь. Спящая юность проснулась в нем, и он целовал ее всю ненасытно и жадно. Губы ее горели. Ветер нахлынувших чувств, как в лихорадке, дрожью ласкал ожидавшее тело.