Лариса Райт - Алая нить
– Антонио?
Муж стягивает маску и, внимательно изучив форму Катарины (на ней обычные штаны и куртка службы спасения с нашитыми красными крестами на рукаве и спине), все же спрашивает:
– Что ты здесь делаешь?
– Работаю. А ты?
– Вчера приехал покататься дней на десять.
Пауза.
– Работаешь, значит? Давно?
– Месяц.
– Почему ты ничего не сказала мне?
– А разве ты спрашивал?
– Да… Действительно…
– Если хочешь, я могу рассказать тебе, – Катарина кивает на ресторанчик неподалеку. – Зайдем?
– Нет. Извини. Как-нибудь в другой раз.
Антонио оборачивается и смотрит на склон, по которому уверенно скользит лыжница в ультрамариновом, привлекающем внимание комбинезоне. Мгновение – и она резко останавливается возле них, сдергивает маску и, смеясь, подставляет мужчине для поцелуя обветренную щеку.
– Ты обогнал меня!
– Клянусь, это вышло случайно! – В голосе Антонио столько нежности, что Катарине хочется исчезнуть и никогда больше не слышать, как он разговаривает с другой женщиной. Ей адресовано все тепло, весь темперамент его певучего итальянского тембра, а для жены он хранит теперь ледяные, почти равнодушные ноты.
– Больше не делай так! – грозит ему пальцем спутница.
– Ни за что!
«За что? – думает Катарина. – За что мне это знакомство? Лучше бы я продолжала воображать на месте яркого комбинезона молодую амбициозную стерву привлекательной наружности, а не видеть, что ты предпочел мне даму, в которой на первый взгляд нет ничего примечательного, кроме броской спецодежды. Тонкие русые волосы стянуты в тугой пучок, косметика отсутствует, густые неровные брови наползают на верхние веки, белесые жидкие ресницы и круглые удивленные глазки. Она хихикает, и ее голова качается взад-вперед, как у болванчика, а из-под воротника выпрыгивает второй подбородок. Если она – предел твоих мечтаний, Антонио, то кто же тогда я?»
– Это Катарина, – вспоминает о ней муж.
Катарина видит, как в глазах соперницы сменяют друг друга мгновенное осознание, оценка, изумление, грусть, смущение, над которым все же берет верх торжество победителя. Она кивает Катарине и с вызовом произносит:
– Элиза.
«Она же не думает, что я скажу ей, будто мне очень приятно…»
– Ладно, – Катарина делает несколько шагов в сторону. – Мне надо работать.
– До свидания, – насмешливо-вежливо бросает ультрамариновый комбинезон.
– Знаешь… – неожиданно произносит муж.
– Да?
– Довольно странно видеть тебя работающей без белого халата, лампы, операционной и пациентов без сознания.
И тут Катарина не выдерживает:
– Во всяком случае, я по-прежнему предпочитаю общаться с теплокровными, – она кидает острый взгляд за спину Антонио.
– Зря вы так. Дельфины – просто потрясающие создания. – Элиза говорит медленно, слегка высокомерно, тонко намекая, что замечание Катарины все же задело ее. – Они очень умные, понятливые и великолепно выполняют команды.
– На самом деле Элиза – отличный дрессировщик, – встревает Антонио.
– В этом я нисколько не сомневаюсь, – усмехается Катарина. «Тебя она выдрессировала отменно. Бросился защищать любимую от нападок стервы-жены, хотя помощи ей никакой и не требовалось. Такая сама кого хочешь проглотит. Работает с дельфинами, а повадки акульи!»
– Нет, ты только послушай! Если бы ты только видела, как ловко она ими крутит! Думаешь, арсенал ее питомцев ограничен обычными прыжками сквозь кольца и всем известной игрой в мяч?
– Я ничего не думаю. – Катарина делает новую попытку уйти, но муж несется дальше:
– А ты можешь себе представить танго с дельфином? А знаешь, каково плыть, стоя у него на спине? А Элиза ведь не только тренер, она научный работник, психолог, выпустила книгу и скоро получит степень.
– Поздравляю.
– Ладно, Антонио, довольно, – смущенно встревает дрессировщица. Заметно, что все происходящее женщине приятно, но даже она чувствует, что мужчина перегнул палку.
– Да почему же довольно? Катарина, ты должна знать, что Элиза – просто замечательный тренер!
– Я рада. За тебя.
«Я думала, ты жесток, Антонио, но, похоже, ты просто глуп. Мог бы догадаться, что мне как раз об этом знать необязательно».
– Это даже описать невозможно, как она общается с дельфинами. Я просто слов не найду. Она делает это так же хорошо, как…
– Как я – аппендэктомию?
– Что?
– Она беседует с афалинами так же отменно, как я провожу аппендэктомию, – твердо повторяет Катарина.
– Не понимаю, при чем здесь удаление отростка.
«Зато понимаю я».
– И потом, аппендэктомию ты давно не проводишь.
– Спасибо, что напомнил.
«Именно поэтому ты и заинтересовался дельфинами».
– А кстати, чем ты здесь занимаешься?
– Вывихи, трещины, растяжения, переломы…
– Понятно, – резко перебивает муж. – Ничего интересного. Поехали, – командует он Элизе и, бросив жене снисходительное «увидимся», отталкивается и уносится вниз по склону.
– До свидания, – насмешливо произносит соперница и спешит за своим обожателем.
Катарина замирает и смотрит им вслед до тех пор, пока виляющие спины не превращаются в еле различимые черные точки и в конце концов не исчезают совсем.
– Смеешься? – спрашивает она у невидимой Элизы, чей яркий комбинезон все еще мелькает в глазах. – Только не рассчитывай на поддержку Антонио, если однажды дельфин сбросит тебя со спины и ты не захочешь рисковать снова. Чем тогда ты сможешь удивить охотника за трофеями – «обычными прыжками сквозь кольца и всем известной игрой в мяч»? Даже не думай! Разве ты не слышала? Вывихи и переломы его не интересуют. – Катарина захлебывается словами. – Что же он творит, наш драгоценный Антонио? Примял меня, как плуг маргаритку, и даже не заметил. Смотри, Элиза! Как там у Бернса?… И ты, виновник этих строк,
Держись, – конец твой недалек.
Тебя настигнет грозный рок —
Нужда, недуг, —
Как на весенний стебелек
Наехал плуг…
– Наехал плуг, – повторяет Катарина, глядя в зеркало. Открытые наконец ворота гаража заманивают спасительным черным чревом, предлагая женщине убежище от новых потрясений и унижений. Она прижимает руки к горящим щекам и отчаянно спорит сама с собой.
– Я просто не поеду туда. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
– Опять убегаешь?
– А разве я должна стремиться туда, где об меня вытирают ноги?
– А разве ты должна прятать голову в песок?
– Я не хочу выискивать на склонах ультрамариновый комбинезон, не хочу видеть их воркования, не желаю слышать, как он восхищается танцующими дельфинами, не могу осознавать свою несостоятельность!
– Позвони Патрику и скажи, что увольняешься из-за парочки заезжих туристов.
– В конце концов, я могу просто попросить пять дней за свой счет!
– И будешь страусом!
– И буду страусом!
Катарина показывает воротам язык, заводит мотор и трогается с места.
– Сегодня, тринадцатого февраля, состоится… – бодро вещает радио.
Женщина бьет по тормозам.
– Тринадцатое… Тринадцатое… Я никуда не поеду!
– И будешь страусом! – напоминает голос.
– Пусть!
– И станешь жалеть!
– Ну и что!
– Тебя пугают обычные суеверия.
– Да!
– Как же тебе справиться с куда большими страхами! Ты действительно несостоятельна, неинтересна, неамбициозна и непривлекательна. Одно сплошное «не»!
Очень быстро, боясь передумать и стараясь больше не смотреть в зеркало заднего вида, Катарина включает первую передачу и нажимает на газ.3
– Тормоз! – возмущенно кричит Лола Хосе. – И это называется классный оператор! Упустить такой момент!
– Не переживай! Здесь еще три водостока.
– А если в остальных не будет такого количества льда?
– Значит, наберем глыб и спустим их по трубам еще раз или запишем звук на монтаже, если тебе это так принципиально.
– А тебе нет?
– Да кому интересно смотреть на уборку крыш?
– Тому, кто никогда раньше не задумывался, что существование человека на земле может прервать сосулька, тому, кто даже не представляет, как эта сосулька выглядит.
– Ты делаешь фильм о глобальном явлении – снеге, а мы уже в третий раз приезжаем в Россию. Зачем? По-моему, одной командировки и пятнадцати минут интервью с домбайскими альпинистами вполне достаточно для часового фильма.
– Это мой фильм, – бурчит Лола, – а в России снежный покров оказывает самое большое влияние на жизнь людей. Твое дело – слушать и снимать.
– У нас уже километры пленки потрачены на мультикары, погрузчики и вакуумные пылесосы, а на экране появятся самые красивые секунд на пять.
– По-твоему, я делаю много лишней работы?
– Да. Лишней, а то и вовсе ненужной.
– Ненужной?! – захлебывается обидой Лола. – Например?
Хосе нажимает кнопки «Бетакама», поворачивает Лоле экран.
– Вот это зачем?
В камере розовощекий, упитанный малыш младшего школьного возраста вдохновенно читает:
