Борис Хмельницкий - Интриганы
– Странный вопрос.
– Вы скривились, как от боли. Что произошло с вами в той инспекционной поездке?
– Люди там еле двигались, глядя себе под ноги, словно зомби.
– Забудьте об этом.
– Как тут забудешь… – пробормотал Вольдемар Викторович. На самом деле вид людей, возникший при воспоминании о лагере, вызывал нем другую ассоциацию и напомнил о пророчестве Маэстро.
Генерал все понял и легко связал желание губернатора повидать ясновидца с его нынешним состоянием.
– Не беспокойтесь, с головы Самсона не упадет ни один волос.
– Прекрати мне напоминать об этом нелепом пророчестве! – закричал губернатор.
«Ты сердишься, цезарь, а значит, я прав!» – подумал Мостовой.
– Хорошо, хорошо, не буду, – сказал он вслух. – Я пойду, не возражаете?
– Да-да, иди. – Губернатор явно обрадовался. – Прости, что задержал. Знаешь, бывают такие минуты, когда хочется просто поговорить с человеком. Спасибо, что вытерпел эту чушь о тьме и собаках.
– Ну почему же, мне было интересно.
– Пока. – Вольдемар Викторович протянул генералу руку. Ладонь была холодной и влажной.
Разговор Автора с губернаторомАвтор проник к губернатору под видом независимого журналиста.
Губернатор удивился, ведь Мостовой утверждал, что независимых журналистов не существует. Они все трудоустроены и служат в государственных СМИ. Губернатору захотелось взглянуть на это ископаемое, и Автор получил желанную аудиенцию.
Автор. Я буду предельно краток, ваше превосходительство.
Французов. Да уж пожалуйста.
Автор. Мне стало известно, что вы готовитесь выступить на телевидении.
Французов. Это еще не решено окончательно.
Автор. На телевидении вы произнесете стандартные фразы, которые обязан произносить губернатор в силу занимаемой должности. Я прав?
Французов. Допустим.
Автор. А мне бы хотелось, чтобы вы отнеслись к моим вопросам не как губернатор, а как человек.
Французов. Смотря какие это будут вопросы.
Автор. Как вы относитесь к своей должности? Лично вы, Вольдемар Викторович, образование высшее, холост, детей нет.
Французов (помолчав). Когда-то я относился к ней как к инструменту, с помощью которого можно улучшить жизнь сограждан.
Автор. А сейчас?
Французов. Сейчас я понял, что это утопия. Ничего от губернатора не зависит. Скорее, он зависит от своего окружения.
Автор. По-моему, во власти губернатора сменить чиновников.
Французов. Я пробовал. Пришли другие, еще более пронырливые и алчные. Это система, режим, если хотите.
Автор. Тогда почему бы вам не подать в отставку?
Французов. Зачем?
Автор. Чтобы не иметь отношения к этой системе, к этому режиму.
Французов. А что от моей отставки выиграют сограждане? Ровным счетом – ничего. Придет другой и тоже окажется заложником окружения. А меня обвинят во всех бедах, во всех проблемах, которые случались в годы моего губернаторства: в кризисе, в демографическом спаде, в алкоголизации населения, в бедности масс и богатстве бюрократии – в общем, во всем.
Автор. Думаю, так и есть.
Французов. Нет, не так! Если я в чем и виноват, то только в том, что больше тратил времени на посещение филармонии, чем на решение проблем губернии. Скрипичная музыка – моя слабость. (Помолчав.) Поймите, одному человеку невозможно контролировать все, что происходит в многомиллионной губернии. Но на справедливость рассчитывать бессмысленно. Я просто все потеряю: все, что имею и имел до моего прихода во власть. Франзузова будут склонять даже те, кто сегодня поет мне осанну. Пожалуй, они даже в первую очередь. Так у нас принято, таковы традиции. Я стану изгоем. И что прикажете мне тогда делать? Хватать завсегдатаев трактиров и пивных за полы, пытаясь хотя бы перед ними оправдаться? Это унизительно. А унижение – та же смерть. А я, как всякий нормальный человек, хочу жить. Я ответил на ваш вопрос?
Автор. Да, спасибо.
Французов. Тогда позвольте мне задать вопрос.
Автор. Я слушаю.
Французов. Вы хотите опубликовать это интервью?
Автор. Конечно.
Французов. Сегодня ни один редактор этого не пропустит.
Автор. Знаю. Я подожду.
Французов (улыбаясь). Когда я потеряю власть?
Автор. Хотя бы.
Французов. Вот об этом я вам и говорил.
16
Подсказка Антона Антоновича о создании фонда упала на хорошо подготовленную почву. На очередном заседании руководства блока СДРП было решено поручить организацию фонда и сбор средств Зильберлейбу. Зильберлейб, знающий, что деньги, проходящие через руки сборщика, имеют свойства частично прилипать к ладоням, предложению обрадовался, но из скромности поначалу отказался. Однако дважды упрашивать себя не позволил. И уже на следующий день собрал у себя в офисе рестораторов, менеджеров шоу-бизнеса, издателей, хозяев стриптиз клубов, продюсеров кино – короче, тех, кого называют предпринимателями и средним классом. После того как собравшимся принесли чай, Зильберлейб произнес речь.
– Я собрал вас, господа, – сказал он, – чтобы поговорить о смысле жизни. Для чего мы живем? Для чего не спим ночами, вертимся, как рыбы на крючке, обманываем партнеров и близких друзей и, будем честны, идем даже на преступления. И не будем сейчас впаривать друг другу, что это мы заботимся о людях, кормя и развлекая их. А что мы имеем от этой жизни? Посмотрите на себя: седые, с залысинами на висках и натуральной тонзурой на макушке, серые от недосыпа и пьянок. Мы пухнем от обжорства и сохнем от непристойных болезней. Разве наши мамы мечтали о такой жизни для нас? Давайте ответим себе на этот вопрос честно. И знаете, какой будет ответ? Мы проигрываем свою жизнь, господа.
– А что делать? – вздохнул зал.
– Самим организовать свое нормальное и спокойное будущее. Где мы не будем зависеть от изменчивой конъюнктуры рынка, а сами определять эти изменения.
– Интересно, как? – раздались ироничные голоса.
– Вложить все, что сейчас имеем, в перспективное дело, – ответил Зильберлейб.
– В какое? – с еще большим подозрением спросили представители среднего класса, сообразив, что у них вымогают деньги.
– У меня свободных денег нет, – заявил Карачумов. – Я гол, как церковная мышь.
– Мы знаем. – Кинопродюсер Солодких в силу своей профессиональной деятельности ненавидел режиссеров. – И слуги у вас едва ноги тянут, и повар бедный, и садовник голодает.
– Если вы о моем имении, то оно у меня в наследство от деда, он был столбовым дворянином!
– И комиссаром НКВД, – добавил Солодких.
Карачумов хотел ответить, но из его рта вырвались только какие-то хрипы – от возмущения он потерял голос и вышел из комнаты.
– Продолжим, господа, – Зильберлейб невозмутимо закрыл за Карачумовым дверь. – Я предлагаю вам провести одну финансовую операцию, которая, гарантирую, принесет неслыханные дивиденды. Но суть дела изложить не могу, слишком большие люди принимают в нем участие. – Кэбу знал, что ссылка на больших людей и гарантия неслыханной прибыли разжигают в российском предпринимателе непомерную жадность. – Могу только заострить ваше внимание на том, как живут наши партнеры, вращающиеся подле власти.
– Партнеры? – послышались удивленные голоса.
– Так сейчас принято говорить о тех, кого мы готовы удушить в объятьях. Это политкорректно.
Напоминание о партнерах, близких к властям, ударили по больному. Со всех сторон посыпались возгласы:
– Суки, о чем речь!
– Казенные бабки пилят без зазрения совести!
– После предложенной мною операции мы тоже сможем попилить казну, – пообещал Зильберлейб.
– В чем суть гешефта? – понеслось из разных концов зала.
– Я же сказал, в получении огромной прибыли.
– Это цель, а не суть! Хватит шифроваться!
– Государственная тайна, господа. Если я скажу, мне придется приказать ниндзя вас убить. Но, кому не нравится, мое предложение, может уйти.
В зале повисла напряженная тишина, на лицах присутствующих отразился сложный мыслительный процесс: разводит их тут Зильберлейб или нет? Похоже, что разводит. А если нет? Упустить шанс больших прибылей, потом себе локти кусать? С другой стороны – ввязаться в бизнес, связанный с государственной тайной…
Кэбу внимательно следил за сменой мимики на лицах приглашенных. И понял, что нужно выдать хоть часть важной информации, чтобы окончательно устранить их сомнения.
– О своей безопасности можете не беспокоиться, операция проводится под эгидой ГСБ.
Зал обреченно вздохнул. Раз в деле участвует ГСБ, то какие могут быть сомнения? Даже если это разводка, то разводка по полной программе. Лучше не дергаться, не вникать, расслабиться, отдать, что просят, и надеяться на удачу.
