Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть
Ёсиф не стал рассказывать ей о своем сеансе связи с Троцкиным. Он посчитал, что Надя, будучи реалистом, не поверит ему. Пройдя в центральную часть штаба, Надя встала на деревянный короб из-под цветов и похлопала в ладоши.
– Уважаемые коллеги! Прошу внимания.
Все дружно оторвались от распаковки цветов и устремили взоры на Пупскую.
– Итак, дорогие мои, – начала она. – Сегодня, после праздничного салюта, который оповестит нас о начале Великой революции цветов, командиры цветочных отрядов должны будут скомандовать своим бойцам о начале штурма царского дворца. Но, учитывая то, что дворец и так наш, это будет чистой формальностью. Основная задача ляжет на плечи каждого из вас в виде контроля по раздаче цветов и своевременном выявлении извращенцев. Надеюсь, нетрадиционалистов мы победили окончательно, – она взглянула на Ёсифа. – Продолжу.
По сути, наша революция свершилась раньше, с последним эшелоном сбежавшего царя, но для полной победы пролетариата необходимо цветами закрепить победу. Салют назначен на девять после полудня, внимательно следите за небом. Как увидите огненные цветы, начинайте наступление по всем направлениям. А завтра мы нашу революцию проведем по всей стране с Дальнего Востока, до Кёнигсберга. Благо паровозы с цветами отправились во все регионы заранее. Не обещаю, что будет легко и быстро, но в том, что мы победим, я не сомневаюсь, – закончила она.
Все дружно захлопали в ладоши с криками «Браво».
На короб встал Джежинский:
– А от себя могу добавить, что после революции на заднем дворе царского дворца для командиров и начальников всех уровней будут накрыты столы с икрой и шампанским. И заказаны скоморохи. Праздновать будем, и не один день. Думаю, два.
Аплодисменты усилились вдвойне и крики тоже.
– Баламут, – прошипел еле слышно Стален. Джежинский сошел с короба и, подойдя к Сталену, осведомился:
– Что, бурчишь, Ёсиф, радость-то какая. Все-таки Надя – великая баба.
– Сам ты баба, Надя моя женщина, а уже потом революционер. Это ты заруби себе на носу. Не будь меня, не было б и Нади. Усек? – злобно ответил Ёсиф.
– Усек, Ёсиф Виссарионыч, вы, конечно, у нас самыйсамый. Но Надя хороша, нечего сказать, – согласился Фил.
– А коль нечего, то и молчи, – приказал Стален.
Время неумолимо приближалось к девяти часам. Ожидание залпа салютовых орудий растянулось на века. Казалось, что это не произойдет никогда. Но солнце уже начало скрываться за горизонтом, и сумерки стали накрывать столицу черным одеялом. Штаб отдыхал в ожидании. Некоторые бравые командиры спали, сидя на стуле, склонив голову на плечо, издавая характерный храп пролетария, а некоторые, уставившись в окна, глазели в темнеющее небо, дабы не пропустить заветный сигнал.
Салют известил о начале Великой октябрьской революции точно в назначенное время. Тысячи ярких вспышек осветили темное небо столицы. Яркие языки пламени плясали и исчезали на горизонте, создавая настоящую феерию огненного танца. А под всей этой огненной вакханалией сотни тысяч людей и революционеров по-детски радовались свершенному перевороту. Командиры командовали, десятники раздавали цветы, а обычные жители столицы улыбались и целовались, передавая тем самым праздничное настроение. Улицы наполнялись цветочным флером и все большим количеством людей. Через час от начала революции они уже не вмещали всех желающих присоединиться к революционерам. Шествие вылилось на Дворцовую площадь. Посередине площади стоял трофейный броневик. Командиры, следуя инструкциям, полученным от центрального штаба, раскручивали движение толпы против часовой стрелки, что напоминало религиозный хадж вокруг незыблемой святыни. Надежда и остальные наблюдали за шествием из окна штаба до тех пор, пока спираль вращения толпы не превратилась в единое целое. С высоты окна это походило на Сатурн с одним широким кольцом.
– Пора! – скомандовала она и, схватив с вешалки кожанку, устремилась к выходу. Остальные последовали за ней. Выйдя в коридор, они спустились на механическом лифте вниз, ниже первого этажа, и оказались в подвале размером чуть больше броневика. Перед их взором предстал подземный ход. Некоторые были крайне удивлены присутствию оного. Не обращая внимания на вопросительные взгляды сотоварищей, Надя невозмутимо двинулась вглубь хода. Было холодно и сыро. Но это не остановило революционеров. Пройдя несколько метров по ходу, они оказались возле второго механического лифта. Он был гораздо меньше предыдущего и не вмещал всех пришедших.
– Со мной пойдут Стален и Джежинский, остальным ждать здесь, – снова скомандовала она.
– Вперед, гардемарины! – обратилась она к своим сподвижникам и зашла в лифт.
Стален и Джежинский последовали за ней. Закрыв заградительную решетку, они раскрутили подъемный маховик, приводимый мужской силой двух ее спутников. Поднявшись на один этаж и выйдя из лифта, они оказались внутри железной бочки.
– Что это? – постучав по стене бочки и услышав глухой стальной звон, поинтересовался Джежинский. – Это броневик, – с гордостью сообщила Пупская. – А сейчас вверх, друзья, к светлому будущему!
И она шагнула на винтовую лестницу, уходящую в башню броневика. Последователи последовали за ней. Открыв тяжелый люк и выбравшись наружу, троица оказалась на ровной площадке, на башне броневика, стоящего в центре Дворцовой площади. Сплошное кольцо Сатурна остановилось. Стихли шум и гомон. Надежда выпрямилась так, что ее молодая грудь натянула кожанку, и пуговицы слегка затрещали. По правую и левую руку встали два ее соратника Стален и Джежинский соответственно. Скрестив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч, одетые во все черное, они напоминали двух горных орлов, а усы и бородки только подчеркивали всю серьезность их положения в партии. Надежда вскинула правую руку вперед, приветствуя тем самым свой народ. Стален и Джежинский не шелохнулись.
– Харэ, комораде! – вскрикнула она.
– Харэ, харэ, – вторила толпа.
– Товарищи, разрешите вас всех поздравить, Великая октябрьская революция свершилась. Ура, товарищи! – еще громче крикнула Надя.
– Ура! – дружно подхватила толпа. Надежда круговым движением руки свернула ликование.
– Но это еще не окончательная победа, товарищи. Еще существуют происки империалистов, способные расшатать наше завоевание. Извращенцы, если таковые затесались в наши ряды, я к вам обращаюсь, либо встаньте на защиту наших идеалов, либо будете уничтожены, как нетрадиционалисты. И я, и Ёсиф Стален, – она указала на правого соратника, – об этом позаботятся.
Толпа начала снова выкрикивать «Ура», подбрасывая вверх шапки-ушанки.
Из отдельных групп доносилось еле слышимое «Убирайся, пошла вон, сцука», но ни одна душа в запале эйфории не могла услышать этого. И только музыкальный слух Джежинского и высокий рост позволили ему слышать недоброжелателей. Он пристально вглядывался своим прищуренным взглядом в сегмент кольца, откуда, исходили крики, но сплоченность рядов мешала выявить извращенцев. Он тихонько шепнул Сталену на ухо: мол, извращенцы среди нас. На что Ёсиф ответил, что после разберется со всеми и что у него еще есть немного пороху для террора. Филя одобрительно кивнул головой. Надя продолжала:
– Сегодня, товарищи, мы построили себе завтра, о котором мечтали наши деды и прадеды. Наше с вами завоевание в полной мере ощутят наши дети, а мы должны не позволить превратить в ночь светлое будущее. Сегодня будем гулять до утра и поздравлять друг друга, не забывайте и о стариках, которые не смогли выйти на улицы. Налейте и им чарку-другую. И еще раз я всех вас поздравляю и объявляю о всеобщем народном гулянье. Ура, товарищи!
– Ура! – завопила толпа.
– Идем, – процедив через зубы, сказала Надя и спрыгнула вниз в броневик. Стален и Джежинский последовали за ней.
– К чЭму такая спЭшка? – спросил Стален с явно кавказским акцентом.
– А ты, Ёся, еще б минуту постоял и понял, что сейчас начнется самое страшное. Теперь эта движущая масса начнет сметать на своем пути все, что попадется, и броневичок наш разойдется на сувениры. А если ты останешься на нем, то тоже пойдешь на сувениры, – ответила Надя.
– А, вон оно как, – согласился Ёся.
– А то как! Идемте, граждане революционеры, нас еще гала-ужин с шампанским ждет от лучших поваров Голландии, – напомнил Фил.
– Голландии? – удивленно переспросила Пупская.
– Да, да. Это наш с Инесс подарок революции. Она по случаю выписала самых лучших поваров из Нидерландов. Ужин обещает быть отменным, – добавил он. – И шампанское тоже из лучших запасов царя.
– Джежинский, мог бы и не упоминать царя всуе, это наш промах. Нам бы следовало его склонить к нашей вере, а мы позволили ему «скрыться» в Ё-бурге, – пожаловалась Надежда.
– А вот отгуляем революцию, и я съезжу к нему сам, – сказал Джежинский.
– Смотри, Фил, я тебя за язык не тянула. Отгуляешь и поедешь.
