Игорь Харичев - Кремлевские призраки
– Только что закончили. Я принес. – Увесистая папка опустилась на поверхность стола перед Александром Сергеевичем.
– Вы еще собирались подготовить справку по опыту других стран.
– Она там, в папке.
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Если бы все так работали.
Пришедший остался на месте. Что-то удерживало его.
– Что-нибудь еще?
– Да. Александр Сергеевич. Если вам важно мое мнение, то я считаю правильным ваше стремление продолжать переговоры. К сожалению, не все заинтересованы в мирном исходе. С нашей стороны – тоже.
Помолчав, Александр Сергеевич выговорил осенним, наполненным горечью голосом:
– Должен признать, что вы правы… Спасибо за поддержку.
В девять началась обычная суета: встречи, звонки, совещания. Он был доволен: это отвлекало от неприятных мыслей.
Казалось, ничто не может изменить сложившегося порядка, даже чрезвычайные обстоятельства. Но они напомнили о себе.
Около часа позвонил министр обороны.
– У Белого Дома идет стрельба, – сипловатым, срывающимся голосом доложил он.
Александр Сергеевич почувствовал холод в груди.
– Есть жертвы?
– Пока неясно.
– И что дальше?
– Надо решать.
– Только не перегни палку.
– А я чего? Я без приказа действовать не стану.
Последняя фраза насторожила, но Александр Сергеевич не стал спрашивать, что имел в виду министр.
«Не удержали ситуацию, – думал Александр Сергеевич.
– Теперь входим в вооруженный конфликт. Это шаг в сторону гражданской войны».
Он был подавлен. С тех пор, как он согласился занять нынешнюю должность, его преследовали опасения: справится ли? Так много зависит от него. Он несет ответственность перед людьми. И перед историей. Есть бремя власти. «Кому много дано, с того много спросится». Так написано в Евангелии. Он сам нашел эти слова, когда впервые прочитал Библию прошлым летом, во время отпуска. Про свои опасения он не говорил даже Гале, супруге; таил их в себе. И вот теперь они сбылись? Он виноват в таком исходе? Не смог? Опозорился? Думать так было невыносимо.
Похожего не было прежде, когда он работал в Верховном Совете. Он ни разу не завалил дело, за которое отвечал. И раньше, когда он возглавлял большой институт, он всегда был на высоте.
Он принялся звонить министру внутренних дел – того не оказалось на месте, и в приемной не могли сказать, где он. Его коллега, отвечавший за безопасность, знал не больше Александра Сергеевича. Пока он решал, кому еще позвонить, раздалась резкая трель прямого телефона. Александр Сергеевич с неохотой поднял трубку.
– Что происходит? – спросил президент.
– Они подталкивают страну к гражданской войне. Это мятеж. Нельзя дать ему развиться.
– Что вы предлагаете?
– Собрать силовых министров. И четко поставить задачи.
Помолчав, президент произнес: «Хорошо». И опустил трубку.
Александр Сергеевич глянул на часы – половина второго. Пора ехать на переговоры. Даже сейчас он не сомневался в их необходимости. Он взял папку с документами, приготовленную Виктором Петровичем, направился к выходу, но тут вновь зазвонил прямой телефон. Пришлось бежать назад. Подняв трубку, он услышал:
– Прошу вас зайти.
Президент стоял у окна, глядя в сторону Арсенала. Уловив шум, повернул голову. Он был мрачен, его лицо казалось непомерно тяжелым. Медленно обошел стол, сел в кресло, указал Александру Сергеевичу на место за приставным столиком.
– Министров я пригласил на семь вечера. Хочу понять, что у каждого за душой. Нужна определенность. – Последовала пауза. – Все может рухнуть к чертовой матери. А они пытаются осторожничать. Выжидают.
– Есть такое, – поспешил согласиться Александр Сергеевич.
Президент погрузился в свои мысли. Самое время было сказать ему про намерение продолжить переговоры. Александр Сергеевич сообщил, что опаздывает в Свято-Данилов монастырь. Президент глянул с великим удивлением.
– Вы думаете, это надо после того, что произошло?
– Я бы не отказывался от нашего участия. По крайней мере, нас не смогут обвинить в срыве переговоров. С другой стороны, все-таки есть надежда остановить стрельбу. – Он умолчал еще об одном доводе: в нынешних обстоятельствах проще хоть что-то делать, чем ждать.
Президент помолчал, глядя перед собой, потом выдавил:
– Хорошо. Езжайте.
Солнце нагло торчало над Кремлем, когда он садился в машину. Природе не о чем было печалиться. Она жила по своим законам.
Покинув Кремль и свернув налево, на мост, автомашина вскоре катила по Люсиновской. Александр Сергеевич смотрел в окно – обычная картина: люди на тротуаре, идут по своим делам, разговаривают, ждут троллейбус. Будто ничего не происходит. Будто нет опасности, грозящей сломать привычную жизнь, обернуться большими несчастьями. Не только президент, но и он отвечает за этих людей, за их безопасность.
Когда Александр Сергеевич вошел в зал, где шли переговоры, выступал посланец другой стороны.
– Произошло непоправимое. Сегодня в Москве льется кровь. Правду скрывают от народа России, – падали фразы.
– В недопустимые условия поставлены те, кто находится в Белом доме. Отключена связь, нет электричества, воды, не работает канализация. Это намерение взять измором…
Александр Сергеевич, в свою очередь, требовал прекращения стрельбы, настаивал на выполнении указа тысяча четыреста. После него выступал патриарх. Его слова об ответственности перед Россией и перед Богом каждый, похоже, понял по-своему.
Переговоры напоминали скучное соревнование, что-то вроде вялого перетягивания каната. В кулуарах звучали более резкие слова.
– Ельцин сознательно вел страну к путчу в последние полтора года. Он – преступник. Его надо судить, – горячился оппонент.
– А я считаю, что созыв чрезвычайного съезда – пик психоза. – Александр Сергеевич старался говорить как можно спокойнее. – Амбиции тех, кто раскручивает противостояние, непомерны. Роли вождей распределены, власть имеет для них реальный запах. Только это ими движет. Неужели вы не видите?
– Кремль – механизм и атмосфера власти. А власть у нас византийская по своей сути. Заговоры и подковерные интриги – ее основа.
Договориться не получалось. Недовольный собой и бесполезной тратой времени, Александр Сергеевич вернулся в Кремль. Немного позже он был свидетелем встречи президента с министрами. Разговор постоянно увязал в паузах, в недомолвках. Тягостное ощущение не покидало Александра Сергеевича.
Министр обороны, коренастый, круглолицый, с тяжелым подбородком, обращаясь к президенту, едва слышно выговорил:
– Нужен письменный приказ, Борис Николаевич.
– Что?! – изумился президент.
– Письменный приказ, – прозвучало в нахлынувшей тишине.
Президент на секунду опешил.
– Какой тебе письменный приказ? Ты – министр обороны. В Белом доме засели бандиты с оружием. Ты обязан их устранить, чтобы в стране воцарились мир и порядок.
Министр отвел глаза, промолчал. Но было видно, что он не согласен с подобными доводами.
Силовики расходились с каменными лицами. Александр Сергеевич поймал за локоть министра обороны.
– Ты чего, Паша?
– Е… твою мать. Случись что, устное распоряжение не предъявишь, – зло выговорил тот. – Они возьмут верх, а мне отвечать?!
И пошел решительным шагом по коридору.
Вскоре стало ясно – ситуация полностью выходит из-под контроля. Александр Сергеевич сидел в своем кабинете вконец расстроенный. Он не ведал, что делать. Он растерялся.
«Неужели решатся на штурм Кремля? – мучил он себя.
– А если не решатся, какая разница? Выходит, все кончено? Все напрасно?»
Он вспомнил, что в решающую ночь августа девяносто первого они с президентом были в Белом доме. С волнением ожидали исхода. «Тогда мы победили, – прошептал он. – Какая ирония – теперь в Белом доме наши враги. Теперь все по-другому… А власть на самом деле византийская. Что тут кривить душой».
Телефонная трель прервала его размышления. Звонила жена. Будто почувствовала, что несчастие рядом, и все может рухнуть.
– Саша, как дела?
– Плохо, – вырвалось у него. – Очень плохо. Я сегодня не приеду. Мне надо быть здесь… Галя, если что случится… береги себя. И детей.
– Саша, ты меня пугаешь.
Он понял, что сказал лишнее. Зря.
– Не волнуйся. Думаю, обойдется. Хотя ситуация не простая. Все, я занят. Целую.
«Почему так не везет России? – с надсадной тоской думал он. – Почему судьба все время кидает нас в испытания?.. Чем все кончится? Сохраним ли жизнь? А власть? А страну?.. Знать бы ответ».
Он не знал.
XIV. Старый дом
«Лень является истинным двигателем прогресса», – любил повторять Михаил Семенков, строя при этом такое лицо, словно он сожалеет о подобном факте, но ничегошеньки поделать не может. Семенков был талантливо ленив. Потому он и обожал компьютеры, что они освобождали от массы ненужных дел – сиди себе да нажимай на клавиши. Любой документ, любое письмо Семенков переделывал помногу раз. Он пытался достичь совершенства: легкого стиля, ясности мысли. Если бы не компьютер, пришлось бы изводить кучу бумаги, без конца зачеркивать неудачные слова и предложения, переписывать набело. Это было бы катастрофой. Живи он в прошлом веке – застрелился бы. Слава Богу, он жил на исходе двадцатого века. И он точно знал: компьютеры изобретены людьми, понимающими толк в лени.
