Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
Женщине снова стало страшно. «Закончим»! Какое жуткое слово!
***
Таракан бежал по столу, останавливался, пошевеливая усами, и спешил дальше. Надо было что-то делать. Подлесный плеснул на таракана кипятком из чайника, а затем сдул взъерошившийся трупик омерзительного насекомого на пол. Теперь придётся брать веник и совок, чтобы переместить таракана в мусорное ведро.
Однако в дверь звонят. Вероятно, Лариса. Подождёт. А оставлять таракана не погребённым нельзя – сам же потом наступишь на него.
– Почему не открываешь? Боишься? – Лариса пребывала в приподнятом настроении.
– Не очень. Уже привык. Или устал.
– Звонила Гольцову.
– И?
– Верещит. Слюней мне в ухо набрызгал. Говорит, тебе это дорого обойдётся.
– Ну и пошёл он.
– Правильно. Не мент, а чмо, нарисованное на клочке туалетной бумаги! – Лариса ткнула Подлесного кулаком в грудь. – А здорово ты сорвался! Вы же в наручниках оба были! И почему ты вообще в лапки Егор Палыча попал?
– Так получилось. А наручники сняли. У этого Миши, с которым меня посадили, ключики оказались. Стишок такой знаешь? В кармашке для презервативов ношу теперь я корвалол. А он – ключики.
Они прошли на кухню, и Дмитрий, угощая Ларису чаем, поведал о том, как всё произошло.
– А ты знаешь, с кем мы наблюдали за всем этим? – лукаво улыбнулась Лариса. – С Сан Санычем.
– Это кто?
– А это Пал Палыч. Он же – Иван Иваныч.
Дмитрий присвистнул от удивления. Слов у него не нашлось.
– Да, это его людишки Козюкова грохнули. Он даже скрывать этого не стал.
– А заказ чей? – спросил Дмитрий. – И почему вы вдруг вместе оказались?
– Он сам, представь, ко мне подошёл. Я чуть в обморок не упала от неожиданности. Я думала, он убьёт меня. Говорит: вы мне всё испортили, теперь всё с самого начала придётся начинать. Я, можно сказать, интервью у него взяла! Я его о впечатлениях детских лет расспрашивала!
Лариса была так возбуждена, что не могла усидеть на месте и часто вскакивала, роняя то ложечку, то табуретку.
– Кому Козюков не угодил, он не сказал? – повторил вопрос Дмитрий.
– А, так это ж ты мне должен сообщить! – спохватилась Лариса.
– Я? Ну, ты, подруга, даёшь! – возмутился Дмитрий.
– Он мне так сказал.
– Откуда ж я-то могу знать?
– Сама не понимаю. Но он так удивился моему вопросу о заказчике, вытаращил глаза и говорит: «А разве он тебе не сказал?» – «Кто?» – говорю. А он глянул так странно и давай тему разговора менять. Может, конечно, он и не тебя имел в виду, но тогда кого?
– Не знаю. Только не меня. Если я Козюкова не знал, то откуда мне может быть известно о его врагах?
24
Лев Николаевич Мышенков умер в больнице, хотя врачи и заверяли, что дело идёт на поправку, что налицо существенное улучшение его состояния. Лариса сообщила об этом Подлесному, который воспринял это известие крайне тяжело.
– Как это случилось? – ставшим вдруг безжизненным голосом спросил он. – Я уже надеялся, что выберется.
– К нему вчера эти окорочковцы в гости пожаловали. А бандиты ведь, сам знаешь, по одному ходить не могут, толпой вечно. А у самих рожи-то, прикинь, ещё те. Вот и к Мышенкову, к больному, умирающему Льву Николаевичу, завалились втроём. Входят, представь, три таких шкафчика краснорожих и прямо с порога: «Привет, дядя!» Ну он и задёргался, потом глаза закатил. Короче, подробностей я не знаю – помер, в общем.
– И что теперь делать? Что делать-то? А? – разволновался Дмитрий.
– Главное, не сидеть на попе ровно, а идти вперёд, двигаться куда-то, – не без раздражения в голосе проговорила Лариса. – Надо же шевелиться. А то досидишься. И я вместе с тобой.
Подлесный выскочил из машины, обежал вокруг капота и остановился, нагнувшись к окну дверцы водителя.
– Извини, что впутал тебя в эту историю, но чтобы куда-то бежать, надо иметь хоть какой-то план, идею, версию. У тебя есть предложения? Давай, и я побежал. Ну, что ты молчишь?
– Сядь и не юродствуй.
Дмитрий возвратился на прежнее место, вздохнул и мечтательно проговорил:
– Эх, в запой бы! Запить бы по-былинному, недельки на две. Уйти в сиреневый туман и ни о чём не думать.
– Потом тебя найдут в этом тумане и пристрелят. Или вытащат из тумана и осудят лет на пятнадцать трезвой жизни на нарах. Смотря кто первый отыщет тебя, милый друг.
– Да тут всё понятно.
– Странный ты мужик, – досадливо поморщилась Лариса. – То ты парень круче тучи, то вахлак, у которого одна мечта – осыпаться в пожизненный даун.
– Ну уж, круче тучи, – произнёс Дмитрий, заметно польщённый таким сравнением. – Это когда я таким был?
– Да ладно, можешь, когда захочешь. Ты – пассионарий. Только очень неорганизованный. Тебя подталкивать необходимо.
– Гнать, как зайца, ты хочешь сказать, – горько усмехнулся Подлесный.
Лариса рубанула ребром ладони.
– Хватит лирики! Давай дело делать. Нам известно не так уж мало.
– Что ты имеешь в виду?
– Имя. Нам известно, что её зовут Ларисой.
– Или тебя, – заметил Дмитрий, покосившись на собеседницу.
– Послушай, уже не смешно! – разозлилась Лариса. – Если у тебя и остались сомнения, то попрошу их держать при себе. Понял? В любом случае у тебя ещё есть время на ириску с шоколадной начинкой.
– Если ириска – это ты, то я согласен, – Дмитрий положил руку на круглое женское колено. – Правда, я грязный, как бомжара. Которым, кстати, и являюсь на данный момент.
– Если грязный, то и не лапай, – Лариса сбросила руку Подлесного со своей ноги. – Повторяю: нам известно имя.
– К этому имени да ещё фамилию бы и отчество.
– Жирно будет. Скажи: у тебя много знакомых с таким именем?
Подлесный отрицательно помотал головой.
– Вот и у Козюкова Ларис не так уж и много. И они практически уже установлены.
– Кто их установил?
– Неважно. Вывод какой? Правильно. Необходимо их всех отработать на предмет причастности к убийству. Что? Такая уж непосильная задача?
– Если бы не мой статус гонимого зайца…
– Какой уж есть. Так вот, устанавливаем всех его знакомых с таким именем, а затем, или одновременно, устанавливаем всех Ларис, которых знал Мышенков. Та Лариса, которая окажется их общей знакомой, и является нужным нам человеком.
– Каким образом это осуществить?
– Америку открывать не будем. Через родственников. Ещё хорошо было бы ознакомиться с их записными книжками. Где мобильник Мышенкова?
– Не знаю. Посеял где-то. И, знаешь ли…
– Всё, достаточно судорог. Договорились? – Лариса положила руку на рычаг переключения скоростей. – И, как гласят ППД, не отвлекай водителя дурацкими разговорами.
Подлесный повертел головой вокруг и сказал:
– Ты всё же в зеркала посматривай. Мне постоянно кажется, что за нами следят. Даже иногда осматриваю себя и боюсь увидеть красную точку, которая ползёт по телу и ищет, куда должна вонзиться свинцовая горячая штучка.
– А вот ты сам развернись на двести градусов и зырь, если делать нечего. А то, смотрю, у тебя воображение прямо-таки трагико-поэтическое.
***
Часы порою способны замереть в позе определённого мгновения. Просто, сломавшись, останавливаются и молчат. Тупо и исключительно бессмысленно.
А время всё равно движется дальше, отщипывая, с помощью остальных мелкозубых тиктаков, кусочки жизни от пространства всего сущего.
Подлесный был в состоянии глубочайшего сна, когда Лариса принялась его будить, тряся так, что чуть голова не оторвалась.
– Что? В чём дело? Чего надо? – бормотал Дмитрий, не желая просыпаться.
– Хорош ночевать! Быстро встал и ожил! – командовала Лариса. – Считаю до ста. Девяносто восемь… Эй! Девяносто девять…
– Скажи мне, который час, и я скажу, кто ты, – приоткрыл сонные глаза Подлесный. – Наверняка ни свет ни заря без пяти.
– Уже девятый вовсю.
– Сволочь.
– Подъём. У нас полно дел.
– Дел? Каких дел? – Дмитрий напрягся и припомнил, что накануне они решили установить всех Ларис, которых знал Козюков, и всех знакомых Мышенкова с тем же именем.
Но если бы он покемарил ещё часик, то ничего страшного бы не случилось. Чтобы окончательно прийти в себя Дмитрий начал осматриваться и заметил, что Лариса уже вовсю одевается, а именно – надела трусики и натягивает колготки, извиваясь и потряхивая грудями.
Подлесный зевнул, потянулся и сообщил:
– Чего-то хочется, а кого не пойму.
Лариса замерла, осмысливая, по-видимому, услышанное, затем принялась снимать колготки.
За завтраком Лариса подробно инструктировала Дмитрия, разъясняя, как и что он должен делать, что и как говорить.
– Удостоверение лучше показывать в перевёрнутом виде и не выпуская из рук. И при этом что-нибудь спрашивать. То есть не провоцировать человека на детальное разглядывание удостоверения. Вежливо, но настойчиво действовать. «Так… Здрасьте, я такой-то», – продемонстрировала Лариса, понизив голос до баса. – Как гаишники представляются? Внятно и раздельно называют должность, а фамилию произносят так, что и не поймёшь, кто он: Иванов или Сидоров. И важно попасть в мазь. А то потом весь разговор пойдёт бестолково.
