Константин Шеметов - Магазин потерянной любви
– Пора кончать с этим, Джони, – сказала Vi.
– Снова начнёшь новый путь?
Вика саркастически улыбнулась. В действительности было ясно, что тот же «маньяк» подстерегал её в любом краю и главная трудность взаимодействия с внешним миром заключалась в них самих: они жили по принципу пылесоса, а хотели быть прочным английским зонтом, изготовленным из грязеотталкивающей ткани.
– Нам необходим специальный фильтр, – Vi постучала себя по голове. – Небольшое устройство, вставленное в мозг.
Остаток пути они преодолевали всё те же трудности и, вернувшись домой, облегчённо вздохнули: их пылесос, набившись пылью, отключился. На остановке у Козловского переулка сидели две вороны и держались за руки. Время от времени они открывали клювы, но тут же и закрывали их. «Смотри, Джони, совсем как мы», – Вика кинулась было их кормить, но умные птицы не торопились. Они неспешно возились с едой – видно, хотели продлить минуту радости, а перед Джони словно разворачивался мультик.
Тогда-то он и позвонил профессору Мессенджеру из Глостерского университета (Д. Лодж, «Думают»). Мессенджер руководил кафедрой когнитивных исследований, и уж кто-кто, а он знал своё дело. В своё время Ральф испытал на Джони несколько своих приёмов. Всё это были довольно сложные инженерные решения, позволявшие комбинировать естественное человеческое сознание с элементами искусственного интеллекта. Прошёл год с тех пор, как Мессенджер сделал Джони последний регламент и отключил у него средства внешнего управления. Отныне профессор полагался только на механизмы внутренней эволюции своего пациента. Развиваясь, однако, Джони лишь изматывал и себя, и других. «Стать идиотом – вот и вправду лучшая перспектива в современном обществе», – рассуждал он.
Идея с мультиком не выходила из головы.
«Хотя бы что-то, – размышлял Джони. – Воспринимая окружающую гадость как мультфильм, нам с Викой было бы проще жить».
– У вас неполадки? – спросил Ральф, лишь только заслышал Джонин голос.
– Да, у нас неполадки, Ральф. Нам с Викой (помните ту актрису?) необходим художественный фильтр для интерпретации повседневной жизни. («Пусть делают, что хотят, – Вика буквально кричала в трубку, – я не собираюсь больше ни слышать, ни видеть окружающую реальность!»)
– Ральф, мы хотели бы воспринимать, собаку с медалью, милицейское оцепление, конкурс «Евровидения» и электорат «Единой России» как мультипликационную картину без звука и с титрами на незнакомом языке. Не могли бы вы нам помочь?
– Небольшое устройство, вставленное в мозг, – добавила Vi, постучав себя по голове, и Джони услышал в трубке добродушный хохот Ральфа Мессенджера. Да, он согласен. Ему и самому любопытно: «Let's go. I have with me Disney and Anime» («Приезжайте. Могу предложить Дисней и японские анимэ»).
Они выбрали анимэ в порнографическом стиле, и уже в субботу им вживили в мозг специальные микросхемы. Ральфу ассистировала Людмила Лиск. С тех пор как он по глупости связался с нею в Праге, Лиск так и работала на кафедре когнитивных исследований. То и дело лаборант, воспитанная на классовой борьбе, требовала от Мессенджера повышения зарплаты, всякий раз угрожая ему разоблачением в изнасиловании. С этой Лиск профессор ещё намучается, сокрушался Джони, но лишь беспомощно разводил руками.
– Ну вот ты и стала киборгом, – сказал он Vi за чашкой кофе в кафе «Антракт» у Трифоновской улицы.
Титры в их мультиках шли на сомалийском языке. Примечательно, что в нём нет слов «честность» и «совесть». Об этом Джони рассказала Наташа Рёнэ. «Джони, – писала она, – в сомалийском языке нет слов “честность” и “совесть”. Скажется ли это на подстрочнике к мультикам?» Этого он не знал да и не хотел знать. Ни он, ни Вика не собирались вникать в сюжет анимации. Похоже, Рёнэ и сама хотела вставить себе в голову микрочип, но опасалась психического расстройства. Им же с Викой было всё равно. Они ничего не теряли.
Они смотрели мультик без звука.Митя не раз перечитывал этот рассказ. В первый раз он показался ему полным безысходности, но впоследствии его мнение принципиально изменилось. Сегодня в Митином понимании «Мультик без звука» был самым оптимистическим рассказом. Митя не сомневался, что таковой являлась сама идея. Пусть бы даже и микрочип, рассуждал он. Ясно, что мультик – это всего лишь метафора. На самом же деле трансформация представлений об окружающем мире – вполне действенный способ достижения пусть не счастья, но хотя бы в известной степени комфорта.
К тому же именно «Мультик без звука» подвиг Митю заняться потерянной любовью. И главное даже не в этом. Митя хотя бы задумался. Стоит задуматься – уже не перестанешь, удивлялся он. «Мне подходит всё, – писал как-то Джони, – что способствует размышлениям». Митя так и видел его на веранде «Шоколадницы» или где-нибудь в «Шантимэли» с микрочипом Ральфа Мессенджера в голове. В той же голове сидели и Хьюлет с Эмили, и философ Бердяев, и обе собаки, и Наташа Рёнэ – мученица за демократию и эмигрантка со стажем. Да кто там только не сидел: пилот аэроплана, вирус свиного гриппа, Иван Тургенев, милицейское оцепление, конкурс «Евровидения» и православные христиане. В сущности, кто бы там ни сидел, все они были МУЧЕНИКИ. Все они мечтали о счастье, но не знали, как достичь его.
Они путались. У всех у них было своё представление о справедливости. Они по-своему трактовали античность, средневековье и ренессанс. Они тем более путались в современности. У каждого было своё воспитание, своя наследственность и мысли о будущем. Лишь только они соприкасались с действительностью, у них возникали естественные вопросы: чего стоит прошлое, как быть и на что надеяться? Ответы на все эти вопросы требовали раздумий и ума. Умом же обладали единицы, а думать и вовсе никто не хотел. С учётом сложившихся обстоятельств Джонина идея о микрочипе в голове выглядела чуть ли не компромиссом.
Но была ли эта идея новой? Конечно же, нет. Взять хотя бы европейскую толерантность. Терпимость, приведённая к равнодушию. Сутью этой толерантности как раз и был мультик без звука: что бы ни случилось – держите себя в руках, все люди прекрасны, а их недостатков лучше не замечать. То же касалось и России, впрочем, как и любой другой страны с диктаторским управлением. По сути, диктатура и предполагает МУЛЬТИК: хотите выжить – не придавайте ничему значения.
Хорошо, если есть воображение, не унимался Митя, а если нет? В этом случае у людей возникало острейшее ощущение потери. Они не могли понять, что происходит, и переживали стресс. В лучшем случае они испытывали «болотный синдром» и часами толклись на митинге. Митин проект как раз и пытался вернуть им утраченное счастье.V
Шло время. Миновала осень. Митя взял отпуск и большую часть декабря просидел дома, время от времени выходя в магазин или прогуляться в парке. Измайловский парк в эту пору тих и сказочно пустынен. Годы брали своё: Митя избегал суеты. Его не привлекали теперь ни оргии, ни веселье.
Чего не скажешь про Тайку с Викой. Впрочем, они были моложе, да и вообще женская натура более энергична. Они воспользовались случаем и тоже разъехались кто куда. Тайка – в немецкие Альпы полетать на доске («Полетаю на доске», – написала она из аэропорта), а Вика – в Чатем (Британия) на панковский фестиваль GROEZROCK. К тому же ей не терпелось взглянуть на Джерси. Фотографии острова прочно засели ей в память. На всякий случай она взяла адрес Рёнэ. Встреча с Наташей обещала быть интересной. Митин рассказ о ней интриговал. Ну и конечно, Vi надеялась разузнать что-нибудь о Джони. Наташа, казалось, что-то знала о нём, но тщательно скрывала.
Перечитав «Мультик без звука», Митя и сам захотел микрочип. Может, и вправду позвонить Мессенджеру в Глостер? Как и Джони, он попросил бы себе анимэ, но только не в эротическом стиле, а что-нибудь простое – совсем детское и наивное. Он уже вдоволь натрахался и с Тайкой Нефёдовой, и с Викой, и с их виртуальными клонами. Добавим к этому клон Лизы Берковиц, клон Иисуса Христа и ещё с сотню других, совершенно незнакомых ему моделей.
Получив столь обширный сексуальный опыт, Митя всё больше склонялся к мастурбации. Мастурбация, дополненная чувственными эффектами виртуальной реальности, имела множество преимуществ перед обычным сексом, при том что результат ничем не уступал ему. Человек получал полную гамму наслаждений, зато не связывал себя серьёзными обязательствами, не заболевал венерическими болезнями, не чувствовал запаха изо рта любимой и не нёс никакой ответственности за возможную беременность. Эмбриону ведь не объяснишь, что ты ошибся. Это самка глиста откладывает до 200 тысяч личинок за день. Личинки довольны, что им будет? А эмбриону – жить как-никак. Жить и мучиться, проклиная этот прекрасный мир.
Оттолкнувшись от микрочипа с анимэ, он поразмыслил о самих анимэ, припомнил японский кинематограф и вдруг подумал об Элис. Она по-прежнему жила в Токио. Судя по её последним фотографиям в «Фейсбуке», Алиса была вполне счастлива. У неё также появились определённые черты японской индивидуальности. Не то чтобы глаза или выдающиеся скулы, нет – тут что-то другое. Митя интуитивно улавливал совершенно другой образ мышления. Да и речь её стала более конструктивной, чуть заискивающей и в то же время более воспитанной, что ли.
