Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
– Вы на Потапову не сердитесь. Она только что развелась: переживает.
Леся не переживала и в сочувствии не нуждалась, поэтому, не распространяясь о перипетиях личной жизни, добилась того, что, когда ее наконец начали спрашивать о разводе, смогла себе позволить беззаботно отмахнуться:
– Да уж год назад развелась. – И закрыть тему.
Так что собственная скрытность давала Лесе все основания полагать, что, узнай Константин о ее свободном положении раньше, к сегодняшнему дню их отношения давно перешли бы от конфетно-букетного периода к стадии решительных действий, а уж этап «знакомства с родителями» наверняка давно миновали бы.
И, наконец, в-третьих, нормальному развитию чувств мешала постоянная занятость молодого человека в множестве проектов, которые требовали его присутствия в других городах и даже странах, а точнее – отсутствия в Москве. Он приглашал в ресторан, водил Лесю в кино и театр, а потом уезжал из города недели на две-три, а то и на месяц и, вернувшись, начинал все с чистого листа, справедливо полагая, что именно такое поведение должно казаться порядочным и достойным. Лесе бы оно таким и показалось… лет эдак пятнадцать назад. А в тридцать с небольшим вполне уже можно себе позволить маленькие вольности и перепрыгнуть через пару ступенек.
Так что ничего зазорного в том, чтобы пригласить его в гости вместо очередного почти дружеского похода в кино или музей, она не видела. «Почти» потому, что во время последней встречи он таки решился ее поцеловать, но очень осторожно и ненастойчиво. Леся даже подумала, что Константин каждый раз сомневается в том, что вернется к ней из очередной командировки. Но он вернулся и поинтересовался, не хочет ли она «сходить с ним сегодня в цирк». Леся ответила заранее заготовленной фразой, не преминув вложить в голос максимум сожаления, на которое была способна:
– Кость, я цирк обожаю, но сегодня никак не получится. Понимаешь, у моей бабушки день рождения, и я просто не могу ее оставить. Мама работает. – Маму на смотрины женихов давно не приглашали, она все равно лишь пожимала плечами и говорила одно и то же: «Главное, чтобы Леське нравился». – Подруг у бабули давно не осталось, она у меня далеко не девочка, так что выходит, кроме меня, некого ей в гостях принимать и пирогами потчевать.
Крючок был брошен, и несмышленая рыбка попалась:
– А от незваного гостя твоя бабушка не откажется?
– Что ты?! Будет очень рада!
Бабушка действительно демонстрировала радушие и гостеприимство, поражая гостя своими кулинарными способностями.
– Попробуйте салаты: «Вдохновение» с крабовым мясом, «Дыхание ангела» с судаком, «Райские кущи», конечно же, с яблоком, «Свежий взгляд» с черносливом и курицей, ну и простенькие: «Мимоза» и «Оливье». Да, а пирожки? Пирожки берите! Вам с мясом, капустой или картошкой? А на горячее у нас плов. Вы любите восточную кухню? Узбеки говорят, что настоящий плов умеют готовить только мужчины. Чушь собачья! Они просто моего никогда не пробовали.
Демонстрировала пожилая женщина и искрометное чувство юмора, рассказывая веселые истории и старые анекдоты, над которыми вежливый, с ее точки зрения, гость обязан искренне хохотать.
Не отказывала она себе и в откровенном любопытстве, не боясь показаться беспардонной, потому что считала: человек внимательный и обходительный обязан простить пожилой родственнице симпатичной ему женщины некоторую вольность поведения. Потому и спрашивала:
– Что же вам, Костя, на месте не сидится? То вы в Пензе, то в Костроме, а то и вовсе в Милане.
– Так, Антонина Сергеевна, под лежачий-то камень вода не течет.
– Это правильно! Терпение и труд, как говорится… Только ведь надо понимать, ради чего так надрываться. Виден ли свет в конце тоннеля, одним словом.
– Не просто виден, Антонина Сергеевна. Фары светят очень ярко, – с довольным видом рапортовал ничего не подозревающий экзаменуемый.
– И в каком направлении, позвольте полюбопытствовать?
– В направлении оседлой и вполне беззаботной жизни.
– Да? Ну и славно. – Бабушка хотела было на этом и успокоиться, но гость не лишил себя удовольствия похвастаться:
– И, кстати, не в Пензе и не в Костроме, а, скорее всего, именно в Милане.
– То есть, вы планируете уехать? – Бабушка наклонила голову и теперь смотрела на Лесиного знакомого поверх очков с такой брезгливостью, как будто он сообщил ей о намерении подписать акт о капитуляции перед фашистской Германией, но он, казалось, не замечал очевидного и продолжал вдохновенно щебетать:
– Вы не представляете, какое невероятное наслаждение может доставить обычная чашечка эспрессо, но выпитая в уличном итальянском кафе. Справа куда-то торопятся улыбающиеся и довольные жизнью люди, напротив возвышается великолепный Дуомо [10] , а сверху светит яркое солнце. Это ли не счастье?
– Это ли не счастье? – спросила Леся с горящими глазами бабушку, проводив кавалера и получив очередной поцелуй, на сей раз, кстати, обещающий и горячий эспрессо, и восхитительный Дуомо, и дольче виту.
– Что ты имеешь в виду? – Бабушка нахмурилась и поджала губы.
– Италия, бабуля, разве ты не поняла? Он собирается работать в Италии и, кажется, у меня есть все шансы поехать с ним.
– Он сирота?
– Что? Кажется, нет. То есть, точно нет. У него родители есть и младшая сестра. А при чем тут это?
Бабушка подняла указательный палец правой руки и многозначительно покачала головой:
– При всем, дорогая моя, при всем!
– ?
– Он не сирота, не богом обиженный страдалец. Его любили, холили, лелеяли, кормили и воспитывали. Не чужая тетя, а родные мама и папа, и какую благодарность им ждать?
Леся смотрела непонимающими глазами, а бабушка продолжала возмущаться:
– И, между прочим, не какая-то там Италия, а наша родная страна заботилась о его образовании и позволила надеяться на светлое будущее, и что она получает в ответ?
– Да что такого она получает?
– По-твоему, «предательство» – это ничего такого?
– По-моему, желание жить в другой стране нельзя назвать предательством. Ведь человек столько всего приобретает.
– Речь не идет о том, что он приобретает там, а о том, что он оставляет здесь.
Бабушка глубокомысленно замолчала, позволяя внучке самой додумать мысль.
– Ты хочешь сказать, что… – Леся все еще сомневалась в правильности своих суждений, но Антонина Сергеевна уже энергично кивала, подтверждая обоснованность догадок:
– Именно! Именно так: человек так легко отказавшийся от семьи и от Родины, с такой же легкостью бросит и тебя, если возникнет необходимость.
– Бабуль, уехать – не значит отказаться от семьи. Все-таки холодная война давно закончилась. Ты же знаешь, сейчас по компьютеру можно хоть каждый день общаться.
– Вот и спи с ним тогда по компьютеру, – грубовато, но метко вынесла свой вердикт судья, и такой аргумент Лесе показался неопровержимым: перспективная кандидатура Кости неумолимо теряла привлекательность.
И хотя она еще несколько раз сходила с ним на свидания, но, как ни заставляла себя, не могла отделаться от ощущения, что целуется с самим Гитлером, а потому встречи эти быстро сошли на нет: Костя отправился пить итальянский кофе в одиночестве, а Леся переключила пристальное внимание на второго кандидата.
Звали его Потапом.
– Простовато, – вздыхала бабушка, – но зато не избито. Отчество, правда, у детей какое-то медвежье будет. Ну да не это главное.
А главным было то, что работал мужчина врачом. И не каким-нибудь, а кардиологом. И не где-нибудь, а в престижном медицинском центре, куда бездарей и просто чьих-то протеже не брали. А означало это, что он доктор известный, со своей клиентурой и очередью, расписанной на многие недели вперед. Собственно, в очередях этих сиживала Лесина мама, у которой с возрастом возникли небольшие сердечные проблемы, а Леся познакомилась с Потапом волей случая, приехав как-то маму с приема забирать. Конечно, приятно думать, что, заглянув в кабинет, она поразила его своей неземной красотой и он с ходу предложил пойти с ним на концерт Ванессы Мэй, но Леся не любила предаваться пустым мечтаниям. Ей было прекрасно известно, что мама, сидя в кабинете, поинтересовалась причиной грусти в глазах приятного молодого доктора, а тот признался:
– Пригласил девушку на концерт, а она отказала.
– Вам? Отказала? Ни за что не поверю!
– И тем не менее это так. В общем, такие дела. И билет пропадает.
– Не пропадет. Сейчас приедет моя дочь, она с удовольствием составит вам компанию. Если, конечно, не возражаете.
Потап не возражал, а Леся не имела ничего против наслаждения творчеством Ванессы Мэй в обществе симпатичного кардиолога. Кроме того, девушка прекрасно понимала: будь она страхолюдиной или покажись просто неинтересной Потапу, он мог внезапно обнаружить тысячу и одну причину никуда ее не приглашать. Но этого не случилось. Концерт им обоим понравился, как и то, что произошло потом: ужин в ресторане за неспешной, приятной беседой, долгие проводы, обмен телефонными номерами и легкое смущение у подъезда, и осторожное пожатие рук, и обещание позвонить непременно.
